Алексей Валерьевич Захаров: Россия и Северный Кавказ

РОССИЯ И СЕВЕРНЫЙ КАВКАЗ: СОВРЕМЕННОЕ ПОЛОЖЕНИЕ

Семинар в ИДК Алексея Валерьевича Захарова, военного психолога, полковника, ветерана боевых действий, эксперта ЮНЕСКО по программам «Дети Чечни» и «Дети Беслана», директора спецпрограмм Московского центра защиты от стресса.

По роду своей служебной и профессиональной деятельности военного психолога и военного журналиста я занимаюсь вопросами и проблемами, которые можно охарактеризовать как гуманитарные проблемы кризисов. Работа в области экстремальной психологии, которая занимается именно экстремальными ситуациями, и разработка определений по оказанию психологической помощи, а также по разрешению конфликтных и кризисных ситуаций в настоящее время у нас напрямую связана с Кавказом. Нам приходилось и приходится работать по разным направлениями не только военного типа, но даже в большей степени с последствиями террористических актов, военных конфликтов, социальных коллизий – вплоть до всего того, чем занимается МЧС. Мы, однако, рассматриваем все это гораздо шире. Особенно интересной была работа по Беслану и проблемам, которые вылезли в связи с этой ситуацией, а также по югоосетино-грузинской войне и ее последствиям, которые сейчас ощутимо и серьезно сказываются на Кавказе. Я уже не говорю о самой чеченской войне. Я начал свою работу на Кавказе с 1992 года, с осетино-ингушского конфликта. До сих пор продолжаю работать в этом направлении.

После этого краткого вступления скажу несколько слов о самом Северном Кавказе, что он собой представляет и как изменился за это время. Кавказ стал центром зарождения террористических угроз для нашего государства и таковым он остается до сих пор как не просто место, где всегда было, есть и будет горячо, но и как своеобразные ворота, через которые это «горячее» нам активно ввозят. На этом полигоне, который называется Кавказом, очень четко отрабатываются и культивируются соответствующие политические, психологические, социально-психологические методики. И если раньше мы сталкивались с проблемами, связанными с сохранением единства и целостности нашего государства, то сейчас возникли несколько другие проблемы.

Для того, чтобы вы сразу вошли в суть того, о чем идет речь, я коротко напомню, что представляет из себя Кавказ с точки зрения этнической и этно-конфессиональной структуры. Мы также поговорим о таком важном аспекте как историческая мифология и мифологизация Кавказа. Существующие на Кавказе исторические мифы серьезно влияют на кавказскую политику, хотя порой даже трудно понять, а есть ли она, эта самая политика.

Северный Кавказ — это место, где было, есть и будет много тесно соединенных между собой наций, народностей, этнических групп. Не зря Кавказ называют котлом, где все варится. Котел этот достаточно пестрый, тяжелый и сложный по своим системам взаимодействия, и основу этого котла составляет, как ни странно будет это звучать, самая мощная национальная группа, которая есть на Кавказе, — славянская, русская. К сожалению, в нашем политическом и общественном сознании это микшируется и отсутствует. Когда мы говорим о Кавказе, то всегда подразумеваем Чечню, чеченцев, ингушей, кабардинцев, балкарцев, но очень важным фактором является то, что большинство населения на Северном Кавказе составляют до сих пор славяне. Тенденция явно не в сторону увеличения, а в сторону уменьшения численной составляющей этого фактора, но даже сейчас мы, русские, реально составляем большинство на Северном Кавказе. Следующая группа по численности — черкесская группа, которая по самоопределению называется адыгской. Это народ адыгэ, в который входят кабардинцы, черкесы, адыги, абхазы, убыхи, абазины и много очень мелких групп. Эта группа имела в своем развитии государственность: существовали кабардинские царства и княжества, большие и малые, они периодически рассыпались, но, тем не менее, уровень социально-общественного развития достигал верхней стадии, то есть государства, оформленного в национальном плане. Первый договор, с которого началось официальное государственное присутствие России на Кавказе, был заключен именно с кабардинским народом. Иван Грозный заключил с кабардинскими князьями мирный договор, а кабардинские князья решили идти под руку московского царя. Хотя русские, еще раз оговорюсь, присутствовали на Кавказе всегда, еще до присутствия собственно Русского государства.

Следующая по численности национальная группа — это тюрки. К тюркам относятся балкарцы, карачаевцы, ногайцы и кумыки. Это группа пришлая, которая оказалась на Северном Кавказе в результате нашествия Тамерлана, там осталась и серьезно влияет на то, что происходило и происходит на Северном Кавказе. Карачаевцы и балкарцы — это по сути один и тот же народ, проживающий на двух сторонах одного склона Большого Кавказского хребта. С одной культурой, с одними и теми же традиционными устоями — в общем, это один и тот же народ, только с разными названиями. И те противоречия, про которые вы слышали между кабардинцами и балкарцами, черкесами и карачаевцами — это противоречия коренных народов и народов пришлых, которые закладывались еще в давние времена. Черкесы и кабардинцы, то есть адыгская группа, были коренным населением, а тюрки пришлым. В результате слияния двух — монгольской и тюркской — ветвей сложилась национальная группа кумыков. В чистом виде тюрки представлены в ногайской группе. Ногайцев часто на Кавказе называют кавказскими татарами. По сути своей это один, очень близкий к татарам, народ: те же традиционные устои, обычаи, даже кухня ничем практически не отличается. Ногайский каганат существовал на территории северных рубежей Северного Кавказа — это юг Ставропольского края, Дагестана и север Чечни. Ногайский язык, вместе с русским, вплоть до начала XX века был одним из языков межнационального общения на Северном Кавказе.

Следующая большая группа — это вайнахи. К вайнахской группе относятся чеченцы, следом за ними по численности идут ингуши, а далее – группа различных мелких народностей: мялхи, мелхестинцы, дышнинцы, кистинцы, акинцы, которые по-разному сами себя интерпретируют. Допустим, мялхи интерпретируются очень часто как ветвь ингушей, кто-то их считает частью ингушской нации, а кто-то — совершено отдельным народом. Такая же ситуация с акинцами, которые проживают на территории Хасавюртовского района Дагестана, или кистинцами, которые проживают на территории Грузии. Достаточно мощная вайнахская группа никогда не имела своей государственности, существовала в системе общественных отношений, которые определялись родоплеменным равновесием. Эти отношения существуют до сих пор. То есть межтейповое равновесие определяло систему существования вайнахских народов на этой земле. Вся система регулирования сводилась к устному договору. И межтейповый союз определялся путем договора: на конкретной территории собирались люди, решали вопросы, договаривались, и реализовывали эти договоры. Все договоры были устными, они никогда не записывались. Эта группа наиболее воинствующая, потому что основу жизненного уклада вайнахов составлял отхожий военный промысел. Такая же ситуация отчасти сложилась и с черкесами. Это сказалось и на нынешнем положении, сказывается на иностранном влиянии на Кавказе. Черкесский и чеченский след четко прослеживается за рубежом в формировании политики некоторых зарубежных государств по отношению к Кавказу. Речь идет о позиции тех национальных групп, которые традиционно представлены в спецслужбах Турции, Саудовской Аравии, Иордании и нескольких других арабских государств. Это было связано с исходом черкесов и чеченцев с Северного Кавказа в XVIII, XIX и начале XX века.

Следующая группа, вернее национальность, — это осетины, или аланы, как они себя называют. Это потомки алан, достаточно давно существовавшего аланского государства, хотя в чистом виде их аланами не назовешь. По генетической составляющей это алано-тюрки, это смешение аланской крови с тюркской с преобладанием, конечно, аланской и с сохранением аланских традиций. Осетины делятся на две группы: южные и северные. Это несколько искусственное разделение, потому что сердце Алании располагается на территории между Северной Осетией и Южной Осетией в районе урочищ Зарамак и Ларс. Это достаточно мощная, большая культура. Сильное влияние на аланское государство, в том числе и на религиозные взгляды, оказала Византия, поэтому осетины на две трети христиане, на одну треть мусульмане (это дигорцы из Дигорского ущелья). Очень интересный народ, мононациональный.

Еще одна группа ‑ это народы Дагестана. Хотя полноценной национальной группы в данном случае нет, потому что они все абсолютно разные. У них разное все: и языковые, и генетические составляющие настолько пестрые, что объединить их невозможно — поэтому их и называют «народы Дагестана». Самыми крупными среди них являются аварцы, потом идут лезгины, даргинцы, лакцы, табасаранцы. Аварское царство существовало достаточно долго, и аварцы имели огромное влияние на все остальные территории Северного Кавказа, как кабардинцы на территории Чечни. Проживают на территории Дагестана и чеченцы-акинцы, ногайцы и кумыки, то есть представители тюркских народов. Есть ситуации, связанные с пограничным общением. Например, лезгинский вопрос: лезгины живут и на территории Российской Федерации, и на приграничной территории Азербайджана. Вообще, народы Дагестана – это очень сложная группа. В качестве удивительного факта можно сказать, что такой народ, как табасаранцы, занесены в книгу рекордов Гиннеса, так как язык содержит 28 официальных падежей. Неофициальных более 30-ти. Такой вот сложный язык.

Есть еще две группы, которые проживают на территории Северного Кавказа. Первая — это армяне, но не выходцы из Армении, а те, кто жил на территории Ставропольского и Краснодарского краев еще со времен Урарту. Их еще называют карабахскими армянами, потому что по этим местам как раз проходили многочисленные миграционные армянские потоки. Вторая — горские евреи, так называемые таты, потомки Хазарского каганата и хазарян, исповедовавших иудаизм. Это не палестинские евреи, это немножко другая ветвь. Если говорить об армянах, то они населяют сейчас территорию Ставропольского края, Кавказские Минеральные воды и Краснодарский край. Татов практически не осталось. Если они и встречаются, то только на территории Ставропольского и Краснодарского краев. К середине 1980-х годов они уехали в Израиль и Европу. Они компактно проживали на границе Чечни и Грузии. В высокогорных районах они жили по соседству с мялхами и мелхестинцами, из-за чего мялхов тоже называли евреями. Хотя они никак не были соединены. Таты очень четко и жестко блюли вопросы чистоты национальных рядов и практически не смешивались с другими племенами. Это настоящие горцы, воины, прекрасно обученные, ничего не боящиеся. Кстати, о татах на Кавказе осталась очень хорошая память и как о воинах, и как о торговцах. А за пределами Российской Федерации таты сегодня проживают на территории Азербайджана, Армении и Грузии.

Конфессионально Северный Кавказ определяется двумя основными мировыми религиями: исламом и христианством, причем христианство на Северном Кавказе очень древнее, византийское.

Переходя от национальной ситуации к ситуации социальной, следует отметить, что она очень тяжелая. На Северном Кавказе очень много социальных проблем. Наиболее крепкими субъектами являются Краснодарский край, Кубань, Ставропольский край. Больше экономически крепких регионов там нет. Во всех остальных национальных республиках серьезной социальной работы нет, особенно сложная ситуация с молодежью, которой просто некуда деваться. Из-за этого вспыхивают межэтнические конфликты и происходит силовое выдавливание славян. Но вместе с тем уезжает и местное население. Оно активно уезжает как в Центральную Россию, так и за рубеж. Например, активно за рубеж выезжают чеченцы.

Что же влияет на эту ситуацию? Основной ее является цивилизационно-культурологическая проблема: размывание системы традиционного уклада и отход от нее. Это одна из мощнейших проблем, которая очень тяжело сказывается на народах Северного Кавказа, практически всех без исключения, включая славян.

Не нужно объяснять, что Северный Кавказ – это место традиционного уклада, где жили по законам, определенным традициями, законам-адатам, существующей системе традиционного права. Их доминанта существовала всегда, и она определяла все процессы, протекавшие на Северном Кавказе. Именно эта доминанта не позволила Шамилю выстроить на территории Северного Кавказа систему исламского государства. Традиционный харизматический ислам, который у нас культивируется в Поволжских республиках, на территории Средней Азии, либо в арабских государствах, где основу составляют шариатские нормы, на территории Северного Кавказа существовать просто не может. Причина проста: если жить по законам шариата, на территории Северного Кавказа не выживешь. Все народы Северного Кавказа всегда существовали не в нормальной ситуации, а в ситуации выживания, на грани: постоянная война, борьба за существование, которая никогда не прекращалась, продолжается, и будет продолжаться в ближайшее время. Она определяется как внутренними, так и внешними факторами. Это касается практически всех народов, которые представлены на Северном Кавказе, включая славян. Это определяется и природными, и геополитическими, и географическими факторами.

Именно поэтому адаты, которые существуют на Северном Кавказе, сложились в единую систему, которая называется «Закон гор». Эта система нигде никем не описана, но существует в сознании людей, проживающих на этой территории, вне зависимости от национальности. И этот закон един для всех, по нему живут практически все народы Северного Кавказа, с небольшими различиями более в культурно-обрядовой сфере, нежели в сфере формирования жизненно важных факторов, устоев и традиций.

Отношение к религии — как к христианской, так и к исламу – там тоже абсолютно условно. В большинстве своем, это люди, которые относят себя к той или иной конфессии, христианской или исламской, но в основе своей остаются язычниками. Трансформация языческих верований, языческих святынь и богов совершенно четко интегрирована в систему монотеистических религий и успешно реализуется. Наглядный тому пример – Осетия, где все сведено: есть местный главный бог, который называется Устаржи, который в системе христианского верования определен как Святой Георгий, и ему все молятся. Там есть понятие Богоматери, но наша православная Богоматерь трансформируется в языческий символ осетинской матери. То же самое с исламом. Отношение к религии – это тот фактор, который определяет систему существующих сейчас проблем и угроз.

Система существующих адатов выстраивала и систему отношений племен между собой, и систему отношений вовне. Как и все традиционные сообщества вне зависимости от того, национальные ли они, конфессиональные ли, либо даже профессиональные (а профессиональные сообщества всегда относятся к разряду традиционных), кавказские сообщества определяются двумя показателями, формирующими сознание человека, его мироощущение: это «свой – чужой» и «старший – младший». Вот две оси традиционного сознания людей, которые все определяют. Мы определяем, ты свой или чужой и кто ты по статусу – старший или младший. Эти две оси определяют всю систему человеческих отношений – как межгрупповых, так и межличностных – на Северном Кавказе.

Перейдем к понятию «свой – чужой». «Свой» — это тот человек, на которого распространяется вся система традиционного регулирования отношений, законов, обычаев, правил, и если ты свой, то тебя эта система защищает, с тебя взыскивает, определяет степень ответственности, она регулирует твою жизнь. Если ты чужой, то она на тебя не распространяется, никак не защищает, не регулирует, и если ты чужой, с тобой можно сделать все, что угодно. И сказать тебе можно все, что угодно, и пообещать тебе можно все, что угодно: ты чужой. Перед своими мы отвечаем, перед чужими – нет. Эти важные подходы не учитывались, к сожалению, нашими товарищами, которые их просто не знали, в системе формирования политики. Именно эти понятия определяют существующую сейчас в России систему отношений с выходцами любых традиционных сообществ. Это отношения кавказцев здесь, в Центральной России, это наши отношения с ними, это их отношения там, у себя. Это совершенно актуальная ситуация, которую просто нужно знать и учитывать, – и тогда все будет в порядке.

С размыванием традиционных устоев понятие «свой – чужой» размывается в первую очередь. А размывание происходит посредством средств массовой информации, через проникновение не традиционных, а цивилизационных подходов и устоев, тех, которые свойственны «развитым демократическим сообществам», таким как Запад, США, где нет какой-либо доминанты, определяющей философию, идеологию и религию национальные группы. При цивилизационном подходе все размыто, поэтому, как только нынешний представитель любой национальности Северного Кавказа сталкивается с культурой, которая построена на цивилизационных принципах, у него происходит разрушение его традиционного сознания, и, прежде всего, это сказывается на понятиях самоидентификационных – «свой – чужой». На эту размытую почву очень легко внедрять такие вещи, как новейший ваххабизм. Причем он определяется не ортодоксальным ваххабизмом Саудовской Аравии и Иордании, существующим как традиционная ветвь ислама (по аналогии со староверием в православии). Тот ваххабизм, который насаждается на территории бывшего Советского Союза, ничего общего с религией не имеет: это всего лишь активно используемая методика вербовки и формирования зависимости для создания террористических, либо наемнических групп в интересах существующего международного рынка наемников.

Когда размывается понятие «свой – чужой», этот новый ваххабизм определяет, прежде всего, отношение к семье. Человеку говорят: если ты истинный мусульманин, ты не должен смотреть на свою семью, ты должен смотреть на нашу группу. Чисто сектантская технология. Ему внушают, что его отец и мать, реально правоверные мусульмане, не являются правоверными, и поэтому их можно убить. Это характерный подход к формированию террористического сознания среди молодежи Северного Кавказа. Повторю, что такое сознание сейчас формируется и внедряется не только среди представителей кавказских народов, а это касается всех, и славян в том числе. Те процессы, которые сейчас происходят на территории Ставропольского края, не связаны с религиозным фактором, они связаны с фактором размывания традиционных устоев жизни. Не важно, какую идею ты туда заложишь — ваххабитскую или фашистскую, главное, чтобы ты зависел от группы, чтобы ты зависел от цели этой группы. Тогда ты орудие в руках людей, которые этой группой управляют. Это фактор, который как раз и определяет систему управления.

Мы сейчас подходим к феномену, который касается всей России: это построение управления обществом за счет формирования зависимости. Я об этом буду говорить как психолог. С точки зрения психофизиологии для формирования зависимости нет никакого отличия между зависимостью химической, личностной либо деятельностной. Не важно, принимаешь ли ты наркотики, пьешь водку, играешь в рулетку или занимаешься какой-либо другой деятельностью – ты от нее зависишь. Физиологический механизм зависимости один и тот же. Поэтому любого наркомана, пьяницу, алкоголика легко переформировать в человека, зависимого от какой-либо деятельности, либо группы. Есть такая организация – анонимные алкоголики. Она построена на смене зависимости. Алкоголика помещают в группу, и он меняет свою зависимость от алкоголя на зависимость от группы, от тех людей, с которыми он общается. Пока он в этой группе находится, он не пьет. Как только он из этой группы выпадает, он возвращается к прежней зависимости. Он целиком и полностью зависит от этой группы. Если эти зависимости не перестроить, то можно их закрепить, что и происходит. Сейчас и криминал, и религиозное сектантство, любые деструктивные организации, которые у нас действуют, используют такие техники и технологии, которые выстраивают человеческую зависимость. Все наши террористы (и смертники, и не смертники) вербуются и закрепляются в системе за счет смены зависимости. Сначала эту зависимость устанавливают, а потом меняют, исходя из того, что ты начинаешь быть зависимым от группы и от той деятельности, которую ты осуществляешь. От этого человеку никуда не деться, и денег ему не надо платить. Система вербовки кадров на Северном Кавказе в целях формирования террористических групп определяется именно этими вещами. Так вербуют своих адептов все секты, так вербуют своих будущих членов даже криминальные группы. Даже на территории Центральной России появились криминальные сообщества, выстроенные на системе зависимости и прикрывающиеся такими замечательными вещами, как борьба с наркоманией, с игровой зависимостью, социальная адаптация бывших заключенных. Где-то 5 или 6 таких организаций целиком и полностью работают на криминальные сообщества. И существуют они только для одного: вербовать людей, которые попадают в эти сообщества и работают уже как солдаты этих сообществ. Мне приходилось работать по таким людям и общаться с ними.

Вернемся к Кавказу. Размывание традиционных устоев приводит к тому, что люди оказываются управляемыми внешними силами. Да и социальный уровень этих людей очень низок, а социальная неустроенность – это подрыв основополагающего психофизиологического фундамента существования человека. Если он не может себя утвердить как социальная личность, он становится ущербным и управляемым. Если он не осуществляет свои социальные функции, он становится физиологически зависимым. Эти вещи не расцепить, и мы должны это себе четко представлять и понимать. А коль скоро он становится таким, значит, он становится человеком, подверженным негативным влияниям, либо управлению и манипулированию. И тут вопрос только в том, кто будет манипулировать и как. Есть схема, а наполнять ее можно по-разному. Именно традиционные устои позволяли людям выживать, выстраивать свои социальные устремления соответствующим образом, их реализовывать и позволяли жить в системе межнационального мира и согласия. Хотя этот вопрос тоже довольно условный, потому что согласие на Кавказе всегда было шатким и нарушалось, исходя из существующих экономических и личностных интересов, но законы адата заставляли людей возвращаться в русло своего действия и заставляли их находить общий язык. А если этого не происходило, то в силу вступал институт кровной мести. И хотя это может звучать отсылом в Средневековье, этот институт можно расценивать не как кровавый, а как институт социального сдерживания. И он до сих пор, слава Богу, работает, потому что на Кавказе есть совершенно четкая установка: за сказанное слово и сделанное дело нужно отвечать. Хочешь ты или не хочешь, отвечать тебя заставят. Это если ты свой, а если ты чужой, – то с тобой сделают все, что захотят. Если ты хочешь быть защищенным, ты должен быть своим, и если ты свой, ты должен отвечать. Эти принципы пока действуют, но они постепенно размываются.

Давайте подсчитаем, сколько культурных поколений у нас сменилось с 1991 года, если каждое культурное поколение определяется 5 годами, когда происходит смена правил? Эта смена правил раз в 5 лет привела к тому, что сейчас молодежь уже совершенно по-другому смотрит и на своих старших, и на своих стариков (а это разные понятия, имейте в виду), и начинает отказываться от тех традиционных факторов, которые позволяли им себя утверждать, реализовывать и развивать. В этом смысле действия Рамзана Кадырова рассматриваются нами как действия, направленные в нужное русло. Единственное, в чем он перегибает палку, а он эту палку перегибает исходя из заказа, ему за это платят, – это попытка насадить традиционный, ортодоксальный ислам на территории Северного Кавказа. Рамзан очень плохо в этом разбирается и постоянно сталкивается с трудностями в системе восприятия, особенно чеченского народа. Чеченский народ очень демократичен и свободолюбив. Он, с одной стороны, жестко живет по своим правилам-адатам, а с другой – не терпит никакого диктата извне. Попытался Кадыров создать так называемую «исламскую гвардию», которая на территории Чечни работала как в Иране. Были случаи, когда они отлавливали и убивали женщин за нарушение внешних правил поведение и одежды, но из Москвы ему сказали, что с этим надо заканчивать, иначе беда будет, и он послушался. Тем не менее, то, что он пытается соблюсти и возобновить традиционный уклад своего народа, – это очень правильно, без этого они просто существовать не смогут. Хотя само существование Кадырова у власти противоречит этому традиционному укладу, потому что по вайнахской традиции не может быть чеченца над чеченцами, ингуша над ингушами. Если это происходит, то каждый из них, являясь представителем того или иного тейпа, нарушает межтейповое равновесие. Один какой-то тейп встает над другими, а этого быть не должно: все равны. Поэтому пребывание Кадырова у власти вызывает серьезное недовольство со стороны чеченского населения. Его просто терпят только потому, что он является гарантом очень шаткого мира на территории республики, гарантом неприменения силы со стороны федеральных властей. Его терпят, хотя, если как следует разобраться, живет он пока только чудом. Та участь, которая постигла его отца, очень актуальна и для него. Поэтому существование у власти в Чечне клана Кадырова – это серьезная бомба, и недовольство на территории республики им самим серьезное.

Раньше Кадыров опирался на людей, которых он вытаскивал из леса. Он окружал себя ими, опирался на них как на свою гвардию. В определенный период времени эта гвардия действительно была его реальной опорой. Сейчас все изменилось, поскольку эти люди уже натурализовались и у них появились совершенно другие интересы. Когда они были с ним, у них были интересы просто выжить и обеспечить свое существование, сейчас интересы другие: получить побольше денег, прибыли, и здесь начинается конкуренция как между ними и Кадыровым, так у них самих между собой. Теперь каждый из них работает на свои собственные интересы, и говорить о военной опоре, которая была раньше, не приходится. Сейчас Кадырову, чтобы обеспечить свое более или менее защищенное и стабильное существование, приходится опираться на своих бывших врагов, на представителей антидудаевского сопротивления, которые тоже представлены в республике, начинать их подкармливать и заигрывать с ними, с тем чтобы перетаскивать потихоньку на свою сторону. В связи с тем, что в Чечне нет такой монолитной силы, которая бы формировала и сплачивала общество, кроме действительно хорошего желания Кадырова сделать республику одной из лучших на Северном Кавказе, чеченское общество сильно расколото и не имеет базовой платформы. А население занимает выжидательную позицию: а что же будет потом.

Среди положительных тенденций в отношениях Северного Кавказа, Чечни, с одной стороны, и федерального центра с другой, я бы выделил уход сепаратистских настроений. Сегодня вопрос об отделении какого-либо народа или группы от России уже не актуален, решаются совсем другие вопросы: кто больше и сколько с России «сдерет», кто больше выбьет у России благ и льгот и как это реально сделать. Бандподполье, конечно, до сих пор формируется, но оно сейчас стало уже не преимущественно чеченским, а полинациональным. Его основные очаги – Ингушетия, Дагестан, Кабардино-Балкария и Черкесия. Чечня в этом отношении стала более мирной и спокойной. Есть еще тлеющий фактор Адыгеи, но это отдельная тема. Вышеупомянутые точки определяют систему криминально-политических интересов на этой земле и интересов внешних, связанных с финансированием бандитской деятельности в целях других государств.

Если мы возьмем Чечню и посмотрим, кто стоит за чеченскими бандитами за рубежом, то основной фигурой окажется Мовлади Удугов. Он сменил практически всех, уже ушедших из жизни. Закаев у него в качестве подпорки. Этот человек живет и существует за счет спецслужб Англии, является сотрудником спецслужб Англии, и его основная задача – сбор средств исламского мира на поддержку даже не оппозиции, а партизано-повстанческих, бандитских формирований. Я вам могу сказать, что во время второй чеченской войны только пятая часть средств исламского мира попала в Чечню. А четыре пятых осели в карманах англичан. Мовлади Удугов координирует и вопросы помощи, и вопросы сбора средств. Ныне функционирующие бандформирования существуют в системе отработки денег и не более того. Им ставится задача, чтобы конфликт постоянно тлел, крупных боевых действий не требуется, но необходима вялотекущая террористическая война, что сейчас и происходит. На территории Чечни постоянно происходят подрывы, обстрелы и другие террористические акты. Их эффективность условная, и говорить об их масштабности нельзя, но, тем не менее, это происходит и люди гибнут. За 2010 год со стороны федеральных сил погибло, насколько я знаю, где-то около 400 человек по всем ведомствам: Минобороны, МВД и ФСБ. Партизанская война продолжается только потому, что за нее платят, причем платят немалые деньги. Кроме того, эта война стала еще и разменной картой в системе формирования межклановых отношений.

Это касается в большинстве своем и Дагестана, где основа противоречий – это решение проблем между национальными и криминальными кланами с позиции силы. Никто из них не ставит вопрос об отделении Дагестана или какой-либо дагестанской национальности от России. Они просто отрабатывают деньги, убирают ненужных людей, либо создают ситуацию активных действий. Поскольку потребителей у этой деятельности много – и криминалитет, и власти – она не прекращается, пока за нее платят. Есть люди, готовые на этом зарабатывать, поскольку другой работы у них нет.

Такая же ситуация и в Кабардино-Балкарии: там пятую колонну формировали еще с конца 1990-х годов. Она существует в виде так называемых джамаатов, но еще раз повторяю, что джамааты – это лишь средство вербовки, не имеющее никакого отношения к религии. Бандподполье на территории Кабардино-Балкарии существует, состоит в основном из молодежи, с ним идет постоянная борьба. Трудность в ведении этой борьбы заключается в том, что там нет каких-то мощных бандгрупп, сидящих в лесах; бойцы сидят дома и ждут сигнал к сбору. Такой своеобразный флэшмоб. Их собирают в назначенное время, ставят задачу, они ее отрабатывают, получают деньги и снова разбегаются по домам. Если удается их на месте поймать, хорошо, а так никто ничего доказать не может. Оружие никто дома не держит, оно в схронах, его по мере надобности достают, используют, а потом выбрасывают.

Такая же ситуация в Карачаево-Черкесии. Основу бандподполья составляют карачаевцы, которые исторически работали с Басаевым (именно он создавал там бандподполье). Там есть ногайский джамаат, действующий по тому же самому принципу, что и все остальные.

Есть еще один национальный вопрос, загнанный под спуд в начале 1990-х годов, который сейчас начинает потихоньку вылезать. Если вы помните, в начале 1990-х годов существовал организация, которая называлась «Конфедерация народов Кавказа». Ее основу составляла организация «Адыгэ Хаса». Это черкесская националистическая сепаратистская организация. В те времена большое количество черкесов-адыгов ринулись из-за границы обратно в постсоветскую Россию. Их селили на территории нынешней Адыгеи. «Конфедерацию народов Кавказа» тогда задавили, а проблемы переселенных людей остались. Я уже говорил, что чеченцы и черкесы с XVIII века уезжали из Российской Империи в арабские страны, там они находили себе работу в спецслужбах Турции, арабских государств и Ирана. Их основным промыслом всегда был военный, они всегда были востребованы в Турции, Саудовской Аравии, Иордании. Там уже сформировались настоящие династии, как чеченские, так и черкесские, они серьезно влияют на систему денежной помощи, на систему мигрантских потоков, которые идут как в одну сторону, так и в другую. Черкесский вопрос на сегодняшний день остается наиболее жестким в этом смысле, потому что большинство черке