ТРАГИЧЕСКОЕ НЕПОНИМАНИЕ СВОЕЙ СТРАНЫ
Максим ШЕВЧЕНКО, телеведущий Первого канала, выступление на первом заседании Изборского клуба
Мы, как я понимаю, поставили задачу определения контуров некоей политической антропологии, которая стоит или может стоять за русским проектом. Это важнейший вопрос, потому что, когда мы говорим о России, о её геополитических интересах, исторических интересах, наша главная проблема заключается в том, что мы никак не можем понять: о чём, собственно, мы говорим? От имени России в последние десятилетия, на мой взгляд, действовали — не всегда, но как правило: бюрократия и крупный бизнес, которые торговали Россией оптом и в розницу, пытаясь продать её мировому порядку. Но пресловутое "вхождение России в цивилизованный мир" — это, по сути, не что иное, как вхождение в цивилизованный мир нерентабельного убыточного населения со всеми комплексами присущих ему проблем: социальными конфликтами, межнациональными конфликтами, межрелигиозными конфликтами и так далее.
Это главная проблема русской цивилизации — власть в России все последние годы, все последние десятилетия действует против самой России, говоря от имени России. Этот парадокс не позволяет России, собственно говоря, сформировать концептуальный вектор развития. А мы ещё удивляемся: почему это, с одной стороны, у нас правая рука очень патриотична, а левая рука заключает международные экономические соглашения, которые ставят нашу страну в полную зависимость от глобального капитала?
Я допускаю, что на всё можно найти логические обоснования: котировки акций, которые занижены; дыра в бюджете, которую надо заткнуть; желание провести нефтегазовые коридоры и так далее — всё это понятно, всё это логично. Но, по сути, вся эта оболочка — как доспехи на теле умирающего, разлагающегося трупа. Они могут сверкать и блистать, и в его руке может быть самое совершенное оружие, но он — труп и не может действовать. Он не может быть субъектом истории.
Главная проблема современной России — это субъект, который говорит от ее имени. В ситуации с Ливией проблема была не в том, что Каддафи был плох или хотел вреда своей стране. Проблема была в том, что ключевые стратегические решения принимались узкой группой людей, которые исключили возможность широких общественных консультаций и возможность действовать и говорить от имени широкого субъекта. Фактически они своё собственное видение навязывали всей остальной стране.
А что такое страна? Мы видим перед собой Россию как осколок Советского Союза, над которым ослабли связывающие нити единой идеологии, на мой взгляд — достаточно чуждой, при всей моей симпатии к русском социализму и к порожденному русской революцией народовластию. Произошёл идеологический коллапс, хотя практически все люди остались на своих местах.
Это — как у Розанова: "Вдруг все увидели, что спектакль закончился, и осталась только вешалка". Вот ощущение 1991 года. Ничего не было: ни Советского Союза, ни КПСС, ни КГБ, ни армии, да простят меня тут сидящие офицеры. Не оказалось субъекта, готового вступиться за защиту того целого, ради чего в течение многих десятилетий приносились такие огромные жертвы и проливались моря крови…
Однако будем объективны. Национально-патриотическое движение, патриотическое движение, красно-коричневое движение — называйте его как угодно — потерпело сокрушительное поражение в ситуации, когда, по большому счёту, никаких объективных оснований для этого не было, и никто ему пистолет к виску не приставлял. Расстрел Верховного Совета, при всей его чудовищности, на самом деле мог бы оказаться всего лишь увертюрой к более серьезным событиям, но никаких серьёзных событий не последовало.
Мы часто вспоминаем 1993 год: неготовность к сопротивлению, готовность к переговорам, тайным, и так далее, — но всё это на деле не более чем выражение внутренней политической и идеологической пустоты того времени. Сегодня мы находимся на совершенно ином этапе. Мы способны видеть нашу страну после двух кровопролитных чеченских войн. После геноцида, устроенного либералами нашему народу в 1990-х—начале 2000-х годов. После массовой и тотальной войны разврата и растления, которая обрушена на нашу страну: сначала на советских людей, а потом на людей, которые, возможно, перестали быть советскими с идеологической точки зрения, но перешли к каким-то другим формам традиционного общежития.
Главный вопрос: почему такие разные регионы страны, как Москва, Изборск и Махачкала, Грозный и Архангельск, — должны жить вместе? Геополитические выкладки о том, что Кавказ нам нужен, потому что он для нас важен, на самом деле, мало работают. Потому что эти выкладки опять-таки произносятся от имени главного держателя национального ресурса, от имени бюрократии — и ничего не объясняют. Почему Кавказ нужен "Газпрому", "Роснефти", "Сбербанку" или "Альфа-группе"?
Мы стоим перед очень важным моментом. Народы нашей страны неизбежно идут по разным векторам цивилизационного развития. Дагестан и Чечня неизбежно будут шариатскими, сомнений в этом нет, какие бы моря крови там ни проливались, — нет альтернативы исламскому правлению в Дагестане или в Чеченской республике.
Вопрос. А можем ли мы найти такую общую парадигму человеческого видения, которая позволила бы нам удержать нынешние территории, составляющие Российскую Федерацию, в рамках единой страны (я считаю, что тут речь может вестись только о союзе): православные регионы страны и исламские регионы страны? Может быть, какие-то другие традиционалистские центры, которые возникнут в Сибири. Я был в Якутии, например. Очень интересный у якутóв, как они себя называют, взгляд на проблему исторического развития. Они позиционируют себя как православные, но конечно — это националисты-язычники.
Советская власть сформировала для народов нашей страны уникальную ситуацию, которой не обладает ни одна другая страна мира. Каждый человек у нас имел доступ к образованию, к развитию. И это образование, это развитие осуществлялись во многом в национальных формах. Сегодня каждый субъект РФ обладает своей национальной бюрократией, своей национальной буржуазией, которая, зарабатывая деньги в Нью-Йорке, в Лондоне, в Париже, с удовольствием инвестирует их в создание чеченской, ингушской, дагестанской и так далее интеллигенции. И есть национальная интеллигенция, которая может создать историческую мифологию, национальную мифологию. Мы практически не знаем, что пишется и что производится на национальных языках, а там тысячи людей, закончивших университеты с кандидатскими и докторскими степенями, имеющих свое оригинальное парадигматическое видение нынешней ситуации.
Четвертая составляющая — это силовые структуры, что тоже немаловажно. Да, попытка сегодня не брать кавказцев в армию — глупость. Вместо того, чтобы использовать армию как эффективнейшую социальную антропологическую машину, которая при нормальной армейской организации связывает людей друг с другом, мы заранее противопоставляем российской государственности физически максимально готовое, гордое, честолюбивое, религиозное население, фактически отправляем его, условно говоря, в лагеря Хаттаба, где они будут проходить свою армейскую подготовку в той или иной форме или в виде каких-то криминальных групп.
Это непонимание и незнание той страны, которую Бог вверил власти. Оно было трагическим, и оно остается, на мой взгляд, трагическим. Только сейчас, в последние три месяца — и не потому, что я хочу кого-то похвалить, — я лично, как человек и эксперт, ощутил внимание со стороны власти к этим проблемам. Только сейчас начали задавать нужные вопросы и руководствоваться не политтехнологическими желаниями свести, поссорить, заработать денег, стравить, разделять и властвовать, а на самом деле понять и решить реальные проблемы страны.
Конечно, фундаментом является статья Путина о Евразийском проекте. На эту статью может быть нанизана цветущая сложность, разнообразие. Мне кажется, что у русского патриотического движения должно быть ясное видение и понимание разнообразия нашей страны. Никого не удастся подчинить, никого — это не XIX век, когда генерал Еромолов приходил к людям, не имеющим даже средней цивилизационной составляющей. Мы имеем дело с совсем другими народами России, обладающими современными социальными, интеллектуальными, информационными технологиями. Вопрос: сумеем ли мы сделать их нашими друзьями, союзниками? Это главный вопрос русского патриотического движения, как мне кажется. В зависимости от ответа на него, лично я и буду определять, является человек врагом России и её будущего, или строителем и союзником.
Впервые напечатана в газете «Завтра» 12.09.2012.
