В Орле открыли памятник Ивану Грозному. 4 ноября этого царя увековечат ещё и в Александрове Владимирской обл., а в Москве торжественно откроют памятник князю Владимиру… С чего вдруг мы воспылали любовью к древним правителям?
На этот вопрос в интервью «АиФ» ответил писатель Александр Проханов — он, к слову, присутствовал на открытии памятника Грозному в Орле.
Кого прославляем?
Александр Проханов: Когда государство взрастает, усиливается, оно пытается себя утвердить и в государственно-историческом мифе. Пытается объяснить свои победы значимостью и величием всего своего прошлого. А история русского государства — это история нескольких империй. Я их насчитываю пять. И в каждой — свой лидер, благодаря которому эта империя складывалась, цементировалась, отбивалась от врагов. Первая империя — Киевско-Новгородская, которую олицетворяет Владимир, креститель Руси. Вторая империя — Московское царство. Оно было создано рядом великих князей, но Иван Грозный — самый яркий из них. Он сломал суверенитеты, покончил с попытками бояр растащить Россию по уделам, он сложил мощный монолит русского централизма и расширил территорию до Тихого океана.
Третья империя — петровская Русь. И недостатка в памятниках Петру I нет. Четвёртая империя — Советский Союз. Эту империю создал, укрепил и защитил от фашистов Сталин. Наконец, пятая империя — путинская Россия. Путину уже кое-где ставят памятники, и это не подхалимаж, это тоже попытка отдать должное его роли в эпохе, в присоединении Крыма — и я, кстати, предложил бы отдельно увековечить это присоединение грандиозным монументом… Сложнее всего с памятниками Сталину — их то здесь, то там пробуют установить, но потом сносят. Пока…
Виталий Цепляев, «АиФ»: Да, Сталину пытались поставить памятники в Сургуте, Архангельске. Вы сами изготовили что-то вроде иконы, где Сталин рядом с Богородицей, в окружении «апостолов» — маршалов. Не перебарщиваете? Преступления сталинского режима никуда не делись, зачем же из его создателя лепить образ праведника, оскорбляя миллионы жертв его репрессий?!
— Преступления сталинского режима огромны. Как преступления и петровского режима, и режима Грозного… Да и святой Владимир после принятия христианства что делал? Избивал язычников! Сколько он их порезал… Но что вы хотите? Все государства строятся в борьбе, в тяжелейших схватках с внутренними и внешними врагами.
— Не пролил реки крови — не стал великим? Того же Грозного многие считают полубезумцем, извергом, патологическим садистом…
— Посмотрите: когда в России правит жёсткая рука, рука по локоть в крови, то государство сохраняется. Когда рука мягкая — как у Николая II, у Горбачёва, — государство падает, исчезает. И тогда льются уже не реки, а океаны крови! Государство, особенно русское, требует жёсткости. Но ведь кровь проливают не из-за садизма. Вы что думаете, Сталин хотел посмотреть, как корчатся жертвы лубянских следователей? Страх — это система управления.
— Грозный тоже не мог управлять без зверств опричнины?
— Не знаю, может, он и хотел пойти ко всем этим удельным князьям и мило с ними поговорить… Но там же крамола была кругом, измена! Литва стояла у нас на пороге. А Иван создавал централизованное государство. Примерно так же оно возникло во Франции, в Англии. Государство всегда создаётся силой, а все, кто мешает этой силе, уничтожаются. Я не в восторге от этого, но это так.
В чём правда?
— Недавно у Музея истории ГУЛАГа в Москве некие активисты повесили чучело Солженицына, обозвали его предателем. Это тоже признак разворота в массовом сознании?
— А вот вы объясните мне, зачем стране навязали Год Солженицына (2018 г., год столетия со дня рождения писателя. — Ред.)? Меня, например, никто об этом не спросил… Солженицын — разделяющая, а не объединяющая фигура. Это человек, который разрушал Советский Союз.
— Чем же, интересно? Тем, что рассказал правду о ГУЛАГе?
— Тем, что рассказал о советской системе как о мёртвой и подлежащей уничтожению. То, что он описывал, возможно, правда. Но правдой, возможно, было и то, что не было многих героев — ни Зои Космодемьянской (писали, что она якобы была психически больна), ни Александра Матросова (до войны сидел в колонии), ни 28 панфиловцев (вымысел журналиста). Но зачем мне такая правда?! Мне же нужна не правда, мне нужна Победа! Те, кто говорит о правде истории, преследуют на самом деле свою правду.
— Красивая легенда важнее горькой истины?
— Да нет никакой истины! Вот скажите мне, что такое свет: это корпускула, фотон — или это луч, энергия? Квантовая физика говорит — верно и то, и другое. Так и история может быть квантовой.
— По-вашему, и Солженицын с его правдой о репрессиях Сталина — мифотворец?
— Конечно. Он творил миф о чудовищной стране, которая всех мучила и убивала.
— Я думал, что вы как писатель заступитесь за коллегу, над которым теперь издеваются.
— Заступлюсь?! А за меня заступались другие писатели в перестройку и 90-е, когда меня называли фашистом, два раза били меня кастетами? Да какого чёрта я буду заступаться за своего идеологического врага! Подумаешь — чучело Солженицына. Я в своё время вместе со сторонниками сжигал чучело Евтушенко — сразу после ГКЧП, когда в писательском союзе началась либеральная диктатура. Мы облили это чучело керосином и сожгли — оно так интересно горело… Потом я как-то встретился с Евтушенко — летели в одном самолёте. Пили вино, разговаривали. В какой-то момент он спохватился: подожди, ты же сжёг моё чучело! Я говорю: да, сжёг, но посмотри — на тебе нет ни одного ожога… И мы спокойно продолжили разговор.
Когда отвоюемся?
— Вообще, перестройка и 90‑е — это была пора умаления величия, пора разрушения всего самого значительного в русской истории. И в эту пору, кстати, ставили другие памятники. Михаил Шемякин, например, поставил в Петропавловской крепости памятник Петру — как альтернативу Медному всаднику. И если Пушкин воспевал, как Пётр «промчался пред полками, могущ и радостен, как бой», то у Шемякина Пётр — какой-то олигофрен с крохотной головой, совершенно омерзительный гад. Настоящий русофобский памятник! Потом в Петербурге поставили памятник чижику-пыжику. И ещё — памятник Носу. Вот такие были символы новой эпохи… Надо было бы поставить ещё, например, памятник предстательной железе, памятник прямой кишке… До этого наверняка дошли бы. Но эпоха снова сменилась.
— В результате смен эпох у нас получается какая-то историческая каша. В Сергиевом Посаде, где я часто бываю, Троице-Сергиева лавра стоит на проспекте Красной Армии, а памятник Сергию Радонежскому — бок о бок с бюстом Ленина, который призывал «вешать попов». Как в наших головах и на наших улицах одно с другим уживается-то?
— Это нормально. Такая у нас история, всё в ней мешалось. И много в ней было рубцов, переломов, много расколов — между старообрядцами и никонианами, между белыми и красными, между либералами и патриотами… Мы живём в этом расколе, попробуй выбрать одну из сторон — другая тут же завопит от боли и ненависти. Поэтому я бы оставил всё как есть…
Знаете, что могло бы всех примирить? Развитие! Мужики, хватит вам переименовывать улицы, искать цареубийц — давайте-ка лучше вместе построим ракету, которая может на Марс улететь! И совершенно неважно, на какой улице будет этот ракетный завод — на улице Серафима Саровского или на улице Королёва. Развитие всё и всех объединит, все силы русской истории должны на него работать — а иначе будет грызня на века.
