Как соотносятся философия и политика? Возможно ли построение Государства Платона сегодня? Философ, главный редактор телеканала Царьград Александр Дугин провел первую лекцию Das Politische из курса «Философия политики».
Введение: Не существует политики, которая не основывалась бы на философии
Прежде всего давайте посмотрим, какова природа дисциплины, известной как философия политики. Если мы обратимся к истории философии и истории политических систем, мы обнаружим следующую закономерность — философия и политика с самого начала развивались не просто параллельно, а неразрывно друг от друга. В число первых Семи мудрецов, которые считаются основателями философской традиции досократиков, входят многие (в частности, Солон) из тех, кто известен написанием политических законов и уставлений. По сути, они были политическими деятелями, представлявшими свои города, политические образования. Поэтому с самого начала истории философии мы видим неразрывную связь философии и политики.
Таким образом, политика как отдельное явление, оторванное от философии, являет собой совершенно другой подход. На самом деле философия политики — дисциплина гораздо более глубокая. Она рассматривает философов, занимающихся политикой, писавших о политике, и политиков, которые обосновывали свои законы, построения своей политической системы философскими принципами.
В действительности в эпоху рождения философии и в эпоху рождения политики эти вещи вообще не отделялись друг от друга. Таким образом, предметом философии политики является та истоковая сфера, которая объединяла философию и политику в некоторое общее и единое направление.
Иными словами, я хочу сказать, что не существует таких отдельных явлений, как «философия» и «политика», которые мы искусственно соединяем и при помощи философии изучаем политику. Речь идет не только о политической философии того или иного направления, периода, культуры, цивилизации. Когда мы говорим о философии политики, мы, с одной стороны, в значительной степени говорим о сущности политики, о том, что делает политику политикой, а с другой — о политической сущности философии, которая делает философию философией. Но обратите внимание, что разница здесь все-таки есть — философия здесь доминирует, потому что политика без философии невозможна вообще.
Политика есть форма прикладной философии, приложение философии к определенной сфере человеческой жизни. А философия без политики возможна. То есть существует та философия, которая не занимается политикой. Но не существует той политики, которая не основывалась бы на философии.
Объединение Философского и Политического
И тем не менее философия политики изучает не только философские основы политики, но также политические аспекты самой философии, потому что политика является не частным и случайным применением философии, а наиболее принципиальным, но прикладным элементом философии. Как только философия появляется, она обязательно в первую очередь обращается к политике; а вся политика вытекает из философии. Между ними существует не равновесная, но глубинная органическая связь. Там, где происходит это изначальное объединение Философского и Политического, там и возникает рождение всех возможных политических систем и одновременно кристаллизация философского знания.
Притом, что бывает философия, которая свободна от политики и занимается неполитическими вопросами. На самом деле даже такая свободная неполитическая философия тем или иным образом сопряжена с политикой (поскольку у философии и политики имеются общие корни). Если философия рассматривает эстетические, исторические, культурные вопросы и тем не менее ничего не говорит о политике, это не значит, что такая философия представляет собой совершенно отдельное явление.
Любая философия имеет политическое измерение: в некоторых случаях – эксплицитное (Солон, досократики, Платон, Аристотель), в других – имплицитное (когда философия ничего не говорит о политике, но сам факт наличия философской парадигмы имплицитно содержит в себе возможность политического измерения). Поэтому между философией и политикой существует очень глубокая связь – связь на уровне их происхождения. И изучение философии в отрыве от политики уже само по себе в значительной степени обедняет или ослабляет само значение философии.
С другой стороны, изучение политики без философии вообще недостоверно. Человек, не знающий философии, политикой заниматься не может. Любая философская система несет в себе политическое измерение. Но не любая философская система эксплицитно развивает эту модель.
Гомологии: История царств и история идей не различаются между собой
Строго говоря, история философии и история политики воспроизводит один и тот же узор. Между ними существует абсолютная гомология. Философия движется в одном направлении, политика движется вместе с философией и не может двигаться в другом направлении. Если что-то изменилось в философии, то обязательно что-то изменится и в политике. Но если что-то изменилось в политике, значит, что-то изменилось в философии, что и предопределило это изменение.
На самом деле нет никакой автономии политики от философии. C точки зрения философии политики, политическая история есть срез истории философии, зависящий от этой истории абсолютным образом. Ни один политик не свободен от философии и ни один философ не может рассматриваться в отрыве от своего имплицитно политического измерения. Иными словами, исторический рисунок, сама история как таковая: подъем царств, падение царств, строительство определенной цивилизации, гибель цивилизации, конфликт двух цивилизаций, династические изменения, политические революции, изменения обеспечения города и села и т.д. — все это имеет под собой философское измерение (не всегда очевидное, не всегда явно осознаваемое). Но задача тех людей, которые изучают философию политики, выстроить полноту этой тотальной гомологии.
Что значит гомология (др.греч. ὅμοιος — подобный, похожий; λογος — слово, закон)? Это значит равносмысленное; смыслы являются общими. Смысл истории – политико-философский или философско-политический. История имеет две стороны: с одной стороны, это история царств, с другой – история идей. История царств и история идей не различаются между собой. Это одна и та же история.
Поэтому, если мы фиксируем изменения в сфере философии, например, переход от субъективного идеализма к объективному, с необходимостью это сопровождается аналогичными политическими изменениями. При переходе от субъективного идеализма к объективному мы переходим от одной политической модели к другой. Переход от идеализма к материализму влечет за собой иные изменения. Изменения конфигурации религий радикальным образом меняют содержание политических процессов, которые находятся в том обществе, где эта философия распространена. К этой гомологии между Философским и Политическим можно подходить со всех сторон.
Политика и Политическое (Das Politische)
Для того, чтобы изучать философию политики, мы начинаем с некоей аксиомы — аксиомы абсолютной гомологии между Политическим и Философским. Здесь, безусловно, можно найти определенное различие между политикой и Политическим. Один из крупнейших философов политики Карл Шмитт (1888 – 1985) разделяет политику и Политическое (Das Politische). Последнее следует рассматривать не как прилагательное, а как существительное. Под политикой Шмитт понимает применение Политического к конкретной социальной ситуации. То есть политика есть конкретизация Политического.
Чем, в свою очередь, является Политическое? Das Politische – это та точка, где Сын/политика соединяется с Отцом/философией. Политическое – это сфера политико-философского, точка гомологии, где мы говорим уже не о политике, но еще и не о философии. Таким образом, сфера Политического есть сфера существования преконцептов. И, изучая преконцепты, мы изучаем ту гомологию, о которой говорилось ранее.
Речь идет о том, что существует некое поле, где множество философии пересекается с множеством политики, и между ними находится то общее, что принадлежит как первому, так и второму кругу — некий сегмент, который и является Политическим, изучаемым философией политики.
Царь-философ. Платон как синоним всей философии
Считается, что создателем первой полноценной философской системы в истории был Платон. Он наиболее полно сформулировал ту философскую повестку дня, которая не только предопределила всю древнюю историю философии (все Средневековье, в значительной степени философию Возрождения, предвосхитила философию Нового времени), но сверх того, нет сегодня в XXI веке мыслителя более актуального и в то же время менее осмысленного, чем Платон.
Иными словами, Платон – это и есть вся философия. К Платону обращаются все самые яркие мыслители XIV-XX вв. Мы до сих пор не изжили его повестку дня. О каждом слове Платона по сей день ведутся жаркие споры. Одни гении поднимаются для того, чтобы низвергнуть платонизм, другие его снова восстанавливают. На Платоне основывается вся христианская догматика, в христианской теологии нет ни одного тезиса, который не имел бы платонического измерения. В исламской теологии все также строится исключительно на платонизме. Поэтому Платон считается царем-философом, чье царство — в рамках философии — еще никто не смог толком атаковать. Тысячи раз объявлялось, что империя Платона пала, но подобные заявления сводились лишь к «маргинальным галлюцинациям».
Платон является царем философии. Мы либо оспариваем это (и тогда поднимаем восстание рабов), либо безоговорочно признаем. Идея того, что история философии привнесла что-то дополнительное к Платону, является абсолютно необоснованной. К платонизму обращались даже те, кто считаются воплощением, к примеру, философии Нового времени (Анри Бергсон, Карл Поппер). Подчас даже такие «неказистые» философы как Уайтхед вдохновлялись Платоном.
Платон – это все. Если человек почитает Платона, то он прикасается не к одному философу, не к одному автору, не к одной школе — он прикасается к философии как таковой, потому что вся философия есть не что иное как движение между несколькими тезисами Платона. Платон создал всю философию сразу. Можно сказать, что изучение философии есть изучение философии Платона. Все остальное, по сути дела, как сказал тот же Уайтхед, «лишь заметки на полях Платона».
Соответственно, мы должны обратить внимание на то, что философия – это только Платон, и, если мы не понимаем Платона, мы не понимаем некий «программный язык» философии. Изучение философии начинается с изучения работ Платона, продолжается через изучение работ Платона и заканчивается оно также через изучение работ Платона. Нет ни одного философа, который не знал бы Платона.
Таким образом, если мы хотим познакомиться с той матрицей, на основании которой построена Das Politische, сфера Политического или сфера той гомологии, о которой мы говорим, если мы хотим понять, откуда берется политика, какова ее структура и как она манифестируется через Политическое, нам необходимо изучать Платона. Следовательно, для курса «Философия политики» базовым автором является Платон.
Политейя и учение об идеях
Давайте обратим внимание на то, где Платон формулирует в наиболее ясной форме свое учение об идеях. Ключевым для понимания всего Платона в этом смысле является диалог «Государство» («политейя», греч. Πολιτεία). Государство – это не просто «государство» в нашем понимании «state», «держава». Можно сказать, что Политейя – это Политическое. Πολιτεία переводят и как «государство», и как «республика», но греческое слово наделено более глубоким смыслом. Оно означает любое политическое образование. По сути, Политейя есть то, что Карл Шмитт называет Das Politische. Это Политическое, которое воплощается чаще всего в государстве; само государство обретает свой смысл через Политическое. Политейя первична по отношению к государству.
Карл Шмитт
Возникает вопрос: является ли случайностью, что Платон оформляет свою философию в ее наиболее системном виде в произведении, которое называется «Политейя», Политическое? Ответ: не является. Поэтому именно диалог Платона «Государство», главный труд главного философа служит для нас отправной точкой для постижения философии политики.
У любого философа существует внутренняя связность и внутреннее обязательство перед истиной. Философ не свободен от истины. То, что он пишет, то, как он называет, то, как он формулирует фразу, это принципиальное высказывание перед лицом самой чудовищной инстанции.
Как отмечает Хайдеггер, философ мыслит перед лицом смерти. Тот, кто не мыслит перед лицом смерти, тот не мыслит вообще. Каждое слово философа – это его последнее слово.
Обратите внимание на диалог «Федон», который является последним словом Сократа. Слова, произнесенные Сократом перед тем, как выпить чашу цикуты, являются философией. Что говорит Сократ в этом диалоге? Он говорит: чем я занимался всю жизнь, друзья мои? Я всю жизнь философствовал на грани смерти. Разве после того, как я выпью яд, я постигну новое состояние? Я всю жизнь находился в нем – перед лицом смерти. Эта чаша цикуты сопровождала меня с того момента, как я почувствовал свое призвание к философии. Алкивиад в «Пире» рассказывает, как смело отступал Сократ.
Он участвовал в военных действиях, в ходе которых афинское войско потерпело поражение, и все его участники бросились бежать. Тот, кто бежал трусливо, за тем враги бросались в первую очередь. Алкивиад говорит: как же хорошо отступал Сократ. Он отступал задумчиво, спокойно, и враги, видя его неторопливую походку, не решались бросить в него копье или ударить его мечем. По словам Алкивиада, Сократ отступал с достоинством.
Название «Государство» у Платона не может быть случайным. Его учение об идеях, таким образом, имеет непосредственное отношение к политике. «Политейя» является базовым документом политической философии или философии политики. Там мы имеем дело с гранью перехода между философией (для Платона это учение об идеях) и политикой как организацией полиса в чистом виде. Между философией и политикой лежит Политейя.
Отметим, что в «Государстве» Платона царствует философ. Царствующий философ есть фигура Политического.
Платону не удалось при жизни построить политическую систему, описанную в «Государстве», и вполне допустимо, что ее невозможно построить вообще, но он сумел обосновать Политическое, Платонополис («государство философов»). Если мы поймем, к чему вел Платон (а вел он к философии политики, а не к политике), если мы осознаем, что все его высказывания являются не концептами, а преконцептами (иными словами, тем, из чего выводятся конкретные политические концепты), то мы постигнем, что на самом деле Платонополис и то Политическое, которое Платон обосновал в своем «Государстве», являются смыслом практически всей последующей истории.
В действительности он описал в своем идеальном государстве не просто некий завет, план или проект, который либо реализуется, либо не реализуется — он поднял фундамент того, на чем стоит вся политика в ее конкретных воплощениях. Но Платон хотел привести целый «веер» конкретных форм политики к единой матрице, и он с этим справился. Поэтому «Государство» Платона является тем, что наиболее реалистично во всей истории политики.
Мы живем в государстве Платона, мы всегда жили в государстве Платона, и мы двигаемся к построению государства Платона — от государства Платона к государству Платона — но только перебирая технические возможности, историко-политические концепты этого государства, которые все до единого сходятся к преконцептам Платонополиса.
Трехфункциональность
Платон говорит, что государство делится на три касты: философы (стражи), воины (помощники), ремесленники и крестьяне, занимающиеся производством материальных благ. Если мы посмотрим на историю индоевропейской цивилизации, восставленную Жоржем Дюмезилем, то мы увидим, что именно эти три функции на протяжении тысячелетий предопределяли структуры индоевропейских обществ: от древних скифов и кочевников с незапамятных времен живших на территории Евразии до Рима, Греции, Ирана, Индии, всего Средиземноморья. Везде мы встречаем эти три типа: божественных королей (или жрецов), воинов, ремесленников и крестьян.
Платон описал нам принципиальную матрицу того, что было и есть. Все Средневековье, вся Римская империя были построены строго по этому принципу: вверху — сакральные монархи (цари-философы, либо разделение на царя и философа, императора и первосвященника); далее — nobless/благородные воины (русская аристократия – тоже часть этого второго сословия), которые, согласно Платону, являются помощниками стражей; внизу основное население – ремесленники и крестьяне. Мы видим именно такие модели и в Греции, и в Риме, и в Египте и т.д.
Бытует такое мнение, что государство Платона не реализовалось, а сам философ был неудачником, придумавшим нежизнеспособную систему, и все его попытки вовлечь тирана Дионисия в эту систему, оказались безрезультатными, затем за нападки на этого же правителя Платон был продан в рабство, далее – выкуплен, а затем он уже не занимался политикой. Это банальный рассказ о неудачах Платона построить идеальное государство.
Истинный же рассказ о судьбе Платонополиса таков: Платон построил то великое государство, которое было, есть и будет, поскольку он обосновал систему преконцептов политического устройства. Та трехфункциональная модель, которую в XX веке в ходе социологических исследований относительно устройства индоевропейских обществ обнаружил Дюмезиль, есть не что иное, как еще один пересказ «Государства» Платона. Все Средневековье с его тремя сословиями – это реализация идеального государства Платона.
Мы видим эти сословия в большинстве обществ. Поэтому Платон – один из самых успешных политических философов мира, так как та модель, которую он обосновал, по-настоящему доминирует в разных исторических типах (с разными вариациями). Следует понять, что Платон занимался философией политики, а не политикой, что его проект создан на уровне преконцепта, что это построение неких матриц, в рамках которых можно закрепить разные названия и соотношения, что он просто очертил структуру того, что такое Политическое, а все политические формы есть конкретизация, переход преконцепта в концепт. У Платона нет ничего случайного, ничего банального и ничего второстепенного.
Пещера. Анодос и катодос
Мы обратимся к фундаментальному образу Платона в его диалоге «Государство». Это образ пещеры. История, рассказанная Платоном, такова: в глубине пещеры сидят люди (считается, что это рабы или пленники) и смотрят на стену, по которой двигаются тени; внимание всей этой группы полностью приковано к теням, люди считают, что это и есть жизнь.
Что в этот момент делает философ? Он понимает, что здесь что-то не так, он начинает искать какое-то другое объяснение происходящему. Философ поворачивает голову в другом направлении, он оборачивается назад. Тем самым он отделяется от других людей, продолжающих созерцать тени. Он совершает рискованное действие, идет против течения.
И что видит обернувшийся философ? Он видит, что на возвышении какие-то люди (процессия) несут статую. Конечно, речь идет о дионисийской процессии. Там идут жрецы Диониса. Все смотрят только на их тени.
Тогда философ делает второй жест – направляется к этой процессии. За этим следует третий жест – философ не остается с вакхантами и фиадами и ищет источник света, который бросает на них свои лучи, чтобы те в свою очередь отбрасывали тени. Так философ добирается до входа в пещеру и впервые созерцает мир. Сократ говорит, что философ должен делать это ночью, потому что его глаза должны привыкнуть хотя бы к слабому свету звезд, ибо если он сразу выскочит на истинное созерцание солнца, он ослепнет. Вначале философ должен смотреть на множество звезд, на мир идей, и лишь потом – на солнце, которое является истоком этих идей. Это называется анодос (др.греч. ἄνοδος — движение вверх).
Таким образом, философ делает три жеста: поворачивает голову, присоединяется к вакхантам и выходит к истоку пещеры, чтобы увидеть реальный мир, где вначале он созерцает множество идей (в лице звезд), а потом главную идею – Благо (в лице солнца).
Философ есть тот, кто осуществил три этих жеста, кто вышел из пещеры, кто видит прообразы тех вещей, тенями которых удовлетворяется обычный человек. То есть философ дважды сверхчеловек: 1) он переходит от теней к действительности, 2) он переходит от действительности к прообразам. Он совершает фундаментальное восхождение, анодос.
Но далее следует катодос (др.греч. κάθοδος — путь вниз). Осознав, как все устроено, философ осуществляет нисхождение. В этом нисхождении он возвращается к тем, кто созерцает тени и становится их царем. Философ становится философом через анодос/восхождение, а политиком – через катодос/нисхождение.
Философия – восхождение, политика – нисхождение. Так мы пришли к главной связи философии и политики, к структуре той гомологии, о которой ранее говорили. Так формируются преконцепты. Философ приходит с тем знанием, которое недоступно всем остальным и начинает открывать глаза узникам. Он говорит о том, что свобода лучше, чем рабство, что разумность лучше, чем глупость, что воля и управление лучше, чем слепое подчинение, что истина гораздо интереснее и слаще, чем заблуждение, что свет намного более содержательный и захватывающий, чем эта игра теней в вечных сумерках, что дышать настоящим воздухом бытия несопоставимо приятнее, чем задыхаться в этом кошмарном зловонии пещерного дна.
Далее его убивают. Убивают, потому что все сказанное им, совершенно расходится с представлением, и философ просто мешает смотреть этот спектакль, который отбрасывают на стену тени корибантов. Но, возможно, что его не убивают, и тогда он убеждает узников в том, что даже если не все из них готовы на три философских жеста, то, как минимум, они способны взглянуть правде в глаза – оглянуться, посмотреть в другом направлении. Другие могут подняться к вакхантам и принять участие в празднике Диониса. Если кто-то хочет следовать дальше, философ берет его за руку и возводит к выходу из пещеры.
Правят те, кто определяет философские парадигмы правления
Перед нами вся политическая программа: подняться, спуститься, чтобы не оставлять людей, и поднять за собой уже всех остальных — тех, кого еще можно разбудить. Нужно поставить политику под Политическим, т.е. под философией политики. Тогда философ есть царь и только философ имеет право на власть. Все остальные являются узурпаторами. Лишь тот, кто сумеет совершить два действия – анодос и катодос – может быть адекватным философом.
Безусловно, возникает вопрос: для чего спускаться? Сократ отвечает, что это жертва. Подлинный философ должен подняться, но, если он не спустится, он покажет свою зависимость от той грязи, которую он оставил позади себя. Он будет слишком нечистоплотным философом. По-настоящему надо спуститься вниз пещеры, достичь ее дна и очистить весь тот хлам, который там находится, пробудить людей ото сна.
Поэтому истинная политика — это политика философского пробуждения. Только та политическая система является адекватной, которая ориентирует всех своих граждан на пробуждение, на некое духовное самосознание. Если политика не преследует такой цели, это лжеполитика, политика зла, политика узурпации.
Любая власть имеет философское измерение и правит всегда философ. Правят те, кто определяет философские парадигмы правления, те, кто занимается политической философией, а не политикой. А политическая философия, как мы говорили, предполагает осуществление двух действий – подъем к философскому созерцанию (анодос) и жертвенный спуск вниз для того, чтобы пробуждать народы (катодос).
Поэтому в этой параболе, в платоновской пещере, где и вводится впервые учение об идеях, появляется впервые и наиболее полное представление о политической философии. Метафора пещеры есть суть философии политики. Для Платона философия становится полноценной тогда, когда познавший высшее спускается к низшему, когда увидевший истину приносит ее заблуждающимся и сидящим внизу (но это возможно только политическими способами). Философ по-настоящему становится философом, когда он становится царем.
