Человечество не едино в своей сущности, как и всё живое на планете; племена, народы, расы — это разновидности людей, вписанные в условия природы для выполнения определённых задач и выживания, для чего каждому племени и расе задаётся соответствующий потенциал возможностей. Высшей формой единения народов по функциональной заданности и близости свойств индивидов являются мировые этнокультурные цивилизации, каждая из которых (как в живой природе — виды растений, животных) уникальна и самобытна. Общими для всех цивилизаций служат только признаки человеческой расы (разум, прежде всего) и потенциалы возможностей. Общечеловеческой цивилизации, живущей едиными помыслами, едиными идеями и целями, по единым поведенческим стандартам, не существует. Система человечества, где её образующими структурными конструкциями служат мировые цивилизации, более устойчива и прочна, она придаёт человечеству многоплановость и гармонию в развитии. Каждая из мировых цивилизаций живёт в своем историческом времени, в своей системе ценностей, в своём энергоинформационном поле, под знаком культурно-цивилизационного кода.
Цивилизации и антицивилизация
«Цивилизация — главная форма человеческой организации пространства и времени, выражающаяся качественными началами, лежащими в особенностях духовной природы народов, составляющих самобытный культурно-исторический тип, — пишет выдающийся подвижник — исследователь русской цивилизации О.А. Платонов. — Каждая цивилизация представляет замкнутую духовную общность, существующую одновременно в прошлом и настоящем и обращённую в будущее, обладающую совокупностью признаков, позволяющих классифицировать её по определённым признакам… Разделение человечества на цивилизации имеет не меньшее значение, чем разделение на расы»[1]. Это ёмкое определение цивилизации мы возьмём за основу. Но если следовать логике и закономерностям окружающего нас мира природы, то и в человеческом сообществе должны быть свои плюсы и минусы, травоядные и хищники. То есть цивилизации и антицивилизации.
Подчеркну ещё раз: каждая цивилизация выполняет в структуре человечества свою роль. У России также особая, может быть, самая выдающаяся роль в мировой истории первого и нового тысячелетия — не позволить антицивилизации (антихристу) привести человечество к краху или стандартизировать его по универсальному образцу, лишить уникальности и самобытности.
Западная «цивилизация» проявила себя в историческом процессе как самая жестокая, самая кровавая из всех существовавших и существующих ныне цивилизаций. Правды ради, и народы Востока, Африки, и аборигены Америки тоже далеко не ангелы. Но всё самое отвратительное, чем «богато» человечество, есть результат деятельности, прежде всего, западных государств, империй, народов. Некая мифическая жестокость поразила западное сообщество, которое отнюдь не унаследовало гуманистической школы древних греков и первоначальных основ христианства. Но Эллада и первые римляне, увы, это не Запад и даже не Европа, а Срединоземноморье, охватывающее и север Африки, и часть Азии. К тому же греки — это в культурном отношении наследники египтян и финикийцев.
Великая Римская империя создавалась и развивалась на крови покорённых народов и племён. Из каждого, даже великолепного памятника времён Рима сочится человеческая кровь. Принятие христианства также ознаменовалось кровью Христа, сотнями тысяч убиенных первохристиан, крестовыми уничтожениями иных народов, внутрихристианской междоусобицей. Покорение Восточной Азии, Океании, американского континента вело не просто к завоеваниям, но к уничтожению целых цивилизаций с их древней культурой, традициями, верованиями. Верно подметил выдающийся британский историк (не очень почитаемый на Западе) Арнольд Тойнби: «Агрессия является единственной формой общения Запада с внешним миром… В истории дипломатии западных держав, увлечённых западной демократией, легко проступает список сплошных безумств и несчастий человечества»[2]. И такой подход к развитию человечества Запад демонстрирует по сей день.
Заглядывая в историю западной цивилизации, трудно обнаружить в ней мессианские начала, бескорыстное служение прогрессу, всеобщему развитию. Интриги, заговоры, инквизиция, беспредельная жестокость, тайные сообщества, войны, сплошная ложь и вселенская несправедливость — и всё это ради обогащения и власти. Бог и совесть, присущие в той или иной мере другим народам мира, западному сообществу чужды.
Дж. Блэк, американский писатель-исследователь, в работе «Тайная история мира» пишет: «Наша лёгкая и сытая жизнь стала возможной благодаря кровопролитию, пыткам, воровству, несправедливости. В глубине души мы знаем это. Поэтому глубоко внутри нас существует ненависть к себе, которая не позволяет нам полностью проживать каждый момент и жить полноценной жизнью»[3]. Да, индивиды, понимающие смысл существования человека, несущие гуманистические начала, на Западе есть, но общество в целом — это античеловечество.
В 1938 г. известный немецкий философ и геополитик Вальтер Шубарт пытался ответить на вопрос о деструктивном поведении Запада: «Запад подарил человечеству самые совершенные виды техники, государственности и связи, но лишил его души»[4]. Сказано не совсем точно: западный мир вытравливал из себя собственную душу, т.е. смысловую человеческую сущность, ибо без души это уже не человек. Пытался и пытается вытравить её и у других народов. Слава богу, не случилось. Католический Рим выступил и разрушителем христианской веры, созидателем инквизиции, тайных обществ, безудержного стремления к мировой власти. Его наследники развязали большую часть войн на планете (включая две мировые), крестовые походы, глобальные заговоры, задали человечеству безумный путь существования. «Римский государственный гений обогатил мировую культуру двумя «блестящими» достижениями: обширным сводом законов («римское право»), который лёг в основу всех европейских законодательств, и крестом — самым мучительным видом казни»[5]. Напомним, что римское право заложило рабовладельческие основы законодательства: патриции, плебеи, рабы. И именно эти основы лежат в системе законодательства и внешней политики современного Запада.
Россия — цивилизация Евразии
Опираясь на геополитический анализ нашей истории, можно утверждать, что Русь — Россия, по крайней мере с ХII века, утверждалась как самобытное культурно-цивилизационное пространство, принципиально отличное от Запада. Мы — Евразия, соединившая в себе культуры и оттенки традиций более чем 200 народов и народностей. Выступая 28 апреля 2014 г. в Московском государственном университете им. М.В. Ломоносова, президент Казахстана Н.А. Назарбаев, последовательный и настойчивый евразиец, отмечал: «18 лет назад одним из первых объектов, которые мы открыли в Астане, стал Евразийский национальный университет имени Льва Николаевича Гумилёва. Сегодня это ведущий вуз Центральной Азии. Лев Николаевич Гумилёв является одним из прозорливых русских интеллектуалов, предвидевших судьбоносность евразийского пути российского государства. Об этом же свидетельствуют труды выдающихся мыслителей К. Леонтьева, Н. Данилевского и многих других. И об этом же говорят история, география, культура, экономика России. Сегодня понятие “евразийская интеграция” стало брендом, который активно используют политики, экономисты, журналисты и общественные круги… Это направление оставило нам много опережающих время идей. В ХХI в. их глубокое изучение приобретает особую актуальность. Но самое ценное для нас, живущих в условиях всеобщей глобализации, заключено в том, что труды Гумилёва дают возможность всем народам гордиться и своим уникальным историко-культурным кодом, и тем, что мы все — евразийцы! Евразийская интеграция — это великая возможность, которую открыл нам на рубеже двух тысячелетий объективный ход исторического прогресса». Такова оценка евразийского маршрута большой России в устах президента Казахстана.
Евразийское течение российской мысли со временем оформилось в конкретный геополитический проект, который оказался актуальным и в начале XXI в. Можно утверждать, что евразийство — это не только теоретические изыскания выдающихся аналитиков и исследователей, но и доктринальные решения в рамках официальной политики государств. Евразийство, по замечанию Ю.В. Мухачёва, отличалось от других «аналогичных направлений цивилизационного самоутверждения» тем, что учитывало взаимодействие различных этносов и конфессий в рамках единого пространства. В числе первых встал вопрос о возможности объединения православия и ислама в рамках единого геополитического проекта[6]. Мощный, стратегически выверенный шаг в этом направлении сделала Екатерина, утвердив в 1788 году российский ислам в качестве второй государственной религии.
Евразийство — это концепция и весьма перспективная политическая практика в силу её укоренённости в русской традиции. Новизна евразийской концепции состояла в том, что были расширены рамки православно-славянского культурно-исторического типа, предложенного Н.Я. Данилевским, с гармоничным включением в цивилизационные границы Евразии тюркского (мусульманского) мира[7]. При этом евразийцы видели именно православие в качестве основы «культурного творчества» Евразии, развития её «архетипических черт целостности», таких как коллективизм, общинность, презрение к капиталу и наживе, что тождественно ценностям, заложенным в концепции «Москва — Третий Рим». Исходя из изложенных положений и конкретизируя неразрывную логическую связь Третьего Рима с евразийской концепцией, что подтверждалось в большой мере политической практикой государства, можно сделать вывод: «Москва — Третий Рим» в сочетании с евразийством и есть основополагающая доктрина российского государства. Исторически наиболее ярко евразийство проявило себя в советской практике государственного строительства.
Евразийцы продолжили линию Филофея и Н.Я. Данилевского, противопоставив Европу России. У Филофея это противопоставление выражалось через падение Рима (олицетворявшего западный, католический мир) на фоне процветания Третьего Рима — Руси. Н.Я. Данилевский считал, что Европа и Россия принадлежат двум различным по своим особенностям культурно-историческим типам. Для евразийцев оптимальным цивилизационно-геополитическим выбором был «выход» из Запада (в котором Россия, вопреки своей «евразийской миссии», пребывала весь синодальный период) и «разрыв между плоскостями, в которых движется Россия и Европа…»[8]. Для Филофея Россия (Русь) — единственное и последнее из государств, в котором исповедуется истинная вера. Н.Я. Данилевский определял Россию как духовный ориентир: «…якорь спасения <…> обширного славянского мира»[9]. Евразийцы также признавали в России мессианский потенциал: «…Россия приняла на себя бремя искания истины за всех и для всех»[10]; «…на арене мировой истории выступил новый, не игравший доселе руководящей роли культурно-географический мир»[11].
Именно такой мотив, такой акцент в идее совмещения исламо-тюркского и православно-славянского пространств не только не противоречит концепции «Москва — Третий Рим», но и может, с нашей точки зрения, рассматриваться как оптимальное её развитие: он формировал устойчивую матрицу российского государства и закладывал основу новой цивилизационной сущности, что становилось уникальным явлением в истории человечества.
Евразийство представляет собой органическое развитие русского самосознания, в котором сочетаются несколько самобытных культурно-исторических типов. В течение веков русский народ стремился освоить пространство Евразии. В этом движении он обнаружил удивительную настойчивость, упорство и твёрдость. И удалось ему это сделать лишь потому, что «русский народ обладал удивительной способностью впитывать в себя чуждые этнические элементы и их усваивать»[12].
Таким образом, славянский культурно-исторический тип выступает как высший тип цивилизации по сравнению со всеми другими, а историческая миссия России поистине приобретает мировой масштаб. Добавим от себя: именно потому, что впитал в свою внутреннюю сущность опыт, знания и душевную красоту языческого периода древних славян и всех народов евразийского пространства. Но и неславянские народы обогатились русской духовностью, культурой, величием и масштабностью русского геополитического замысла, русской идеи. Эта точка зрения закрепляется в программном документе евразийства: «Культура России не есть ни культура европейская, ни одна из азиатских, ни сумма или механическое сочетание из элементов той и других. Она — совершенно особая, специфическая культура… Её надо противопоставить культурам Европы и Азии как срединную, евразийскую культуру. Евразия — это особый материк, совпадающий с границами Русской империи»[13].
Союз православия и ислама — основа евразийской цивилизации
Для лучшего понимания отношений православных и мусульман отмотаем события на несколько веков назад, к монгольскому периоду российской истории. И обратимся к знатоку этого периода — Л.Н. Гумилёву. «В 1245 г. в папской курии был выработан план, в соответствии с которым решено вести переговоры в двух диаметрально противоположных направлениях: и с русскими, и с татарами. Цель заключалась в том, чтобы подчинить Русь Риму, уговорив татар согласиться на такую сделку. Доказательства — переговоры, которые папские послы вели в Каракоруме в 1246 и 1253 гг. …Католикам было выгодно поднять русских против татар, чтобы вести войну на русской территории и русскими руками… А потом можно было расправиться с проклятыми схизматиками и построить на Русской земле вторую латинскую империю»[14]. В 1246 г. во время длительного посещения Каракорума ватиканским посланником Плано Карпини (по нынешним представлениям — руководителя спецслужб Ватикана) на торжествах по случаю избрания нового хана Гуюка был отравлен князь Ярослав — отец Александра Невского. Плано Карпини приехал к детям отравленного князя и стал утверждать, что Ярослав перед смертью через него, Карпини, просил передать свою волю — подчинить Русь папе Иннокентию IV. Сыновья Александр и Андрей поступили по-русски: прикончили доносчика и убийцу.
В 1247 г. Великий хан Золотой Орды усыновляет осиротевшего Александра Невского, утверждает его на престоле Владимирском, поручив ему всю Южную Русь и Киев. Сартак, сын хана Батыя, становится побратимом князя Александра и обращается в христианство. При его поддержке Александр получает старшинство над всеми русскими князьями и запускает на Руси объединительный процесс, закладывая основу будущего Московского государства.
Краткий исторический экскурс. В 1257 г. Золотую Орду возглавил первый хан-мусульманин — Берке. Постепенно ислам становился государственной религией Орды.
1267 г. Митрополит Кирилл получает от хана Менгу-Темира ярлык в пользу Церкви и духовенства, освобождающий духовенство от дани и позволяющий основать в Сарае православную епархию. При этом хан объявил: «Кто будет хулить веру русских или ругаться над нею, тот ничем не извинится, а умрёт злою смертию»[15].
1313 г. Князь Московский Юрий Данилович женится на сестре неистового мусульманина хана Узбека Кончаке (в крещении Агафья) и становится близким другом хана.
Тонкая дипломатия русских князей и православного духовенства позволила установить союз между мусульманской Ордой и православной Русью, оговорив взаимные обязательства, исключавшие военные конфликты и межрелигиозные распри. Этот союз носил явный антикатолический характер.
Широко ислам в России начал распространяться в 40-х гг. XVII в. В настоящее время он является традиционной религией более чем 30 коренных этносов России, а также значительной части мигрантов. Ислам в течение веков мирно сосуществует с православием и буддизмом на всём евразийском пространстве. И не просто сосуществует, но и совместно с русским народом строит государственность и духовное пространство.
1452 г. Великий князь Московский Василий II за военную помощь отдаёт в удел казанскому царевичу Касимовичу Городец Мещерский с волостью, положивший начало Касимовскому царству на Оке.
В 1716 г. Пётр I повелевает сделать первый перевод Корана на русский язык и поручает Дмитрию Кантемиру перевести жизнеописание пророка Мухаммеда.
17 июня 1773 г. Священный синод издал Указ «О терпимости всех вероисповеданий», запрещавший православным архиереям вмешиваться в дела других вероисповеданий. Указ сопровождался словами императрицы Екатерины II: «Как всевышний Бог на земле терпит все веры, языки и исповедания, то Ея Величество, из тех же правил, сходствуя Его Святой воле, в сем поступать изволит, желая только, чтобы между Ея подданными всегда любовь и согласие царствовали»[16]. 22 сентября 1788 г. издаётся именной Указ Екатерины II «Об определении мулл и прочих духовных чинов Магометанского закона и об учреждении в Уфе духовного собрания магометанской веры для заведывания всеми духовными чинами того закона, в России прибывающими». Муфтию Гуссейнову устанавливается денежный оклад в 1500 рублей в год. Немалые на тот период деньги.
Если поразмышлять над этим шагом Екатерины II с геополитической (культурно-цивилизационной) точки зрения, возникает вопрос: при каких условиях господствующая в государстве религия может допустить, тем более пригласить в свое духовное пространство другую религиозную систему? Наверное, только при отсутствии принципиальных различий в духовно-ценностных системах православия и ислама.
Почему, например, государыня и её окружение не пригласили созидать духовное пространство тех же католиков, униатов или язычников? Их немало было на российских просторах. Случилось это потому, что российские мусульмане (а до них Орда) сыграли положительную роль в сохранении и последующем расширении России. Говоря о русской армии, мы порой вспоминаем об иностранцах, вложивших свой талант и усилия в русские победы. Но ведь и в Ливонской войне, и в битве при Полтаве, и в Отечественной войне 1812 г., и в других сражениях активно и мужественно сражались российские мусульмане. В 1544 г. Иван Грозный взял Казань. Но как он поступил с пленниками из татарско-казанской элиты? Самодержец пригласил их на русскую службу, и уже в Ливонской войне татарские мурзы и воеводы не только воевали в войсках Ивана IV, но и возглавляли их. Далее: он поощрял бояр и воевод отдавать своих дочерей замуж за мусульманскую знать и не препятствовал (точнее поощрял) принятие христианства представителям тюркских народов.
Как-то ушло из исторической литературы, что в народном ополчении Минина и Пожарского важную роль в борьбе с поляками и предавшими Отечество представителями московской знати, купечества и казачества сыграла башкирская конница, добровольно влившаяся в отряды народного ополчения. Видимо, памятуя о том, что католичество было и остаётся врагом не только православия, но и ислама.
Важным моментом в военной истории государства Российского были постоянные войны с Османской империей. Российский ислам в своём становлении принял именно турецкую систему муфтиятов. Но в русско-турецких войнах российские мусульмане принимали активное участие, а духовенство разъясняло воинам, что турки отступили от Корана и превратились в неверных. Заглядывая за исторический горизонт, отмечу присоединение к России Средней Азии, Казахстана и Кавказа. Много литературы о трудных, но героических усилиях русский войск по завоеванию этих территорий. Это действительно так. Но завоевать территорию ещё не значит присоединить население, вовлечь его в политическое и духовное пространство. И в этом вопросе мусульманское духовенство сыграло решающую роль. Муфтий Искандеров и другие духовные лица месяцами, а то и годами работали в среде мусульманских народов Средней Азии, разъясняя в общениях и молитвах сущность России, православия, положение российских магометан. Работали в этом направлении не только представители духовенства, но и интеллигенты-мусульмане.
Что касается совместимости православия и российского ислама, то, исследуя эту тему, автор сих строк пришёл к выводу, что между ними принципиальных противоречий нет. Русским культурно-цивилизационным кодом является совесть. Наша культурно-цивилизационная матрица: совесть-святость-справедливость. Культурно-цивилизационным кодом российского ислама является долг — перед аллахом, уммой, родом, семьей. Матрица выглядит так: долг-совесть-справедливость. Таким образом, мы практически живём и действуем в рамках единой духовно-ценностной системы. Код и матрица Запада: выгода-экспансия-насильственность.
Потому-то Великая Екатерина и пригласила в качестве духовного союзника российских мусульман. В том числе и для того, чтобы мощнее противостоять католикам, протестантам, иудаизму и пр. Российский ислам является самой чистой и истинной ветвью религии Мухаммеда, Православие — истинной чистотой христианства. Две религиозные истины соединились в священный союз. Поаплодируем геополитической мудрости великой государыни! И в итоге подчеркнём: именным Указом императрица по существу поднимает российский ислам до статуса второй государственной религии, а исламское духовенство получает государственное жалование и политическую поддержку. То есть ислам не только получает в России официальное признание, но и приглашается совместно с православием формировать единое духовное (культурно-цивилизационное) пространство. Такое в истории государств, цивилизаций и религий случается впервые.
Собирание евразийского пространства
Но движемся далее. Русскому народу как сильнейшему из славян Русская равнина была достаточна для минимального пропитания, но не полноценного исторического бытия. Полноценное развитие как необходимость и возможность «созидать историю» требовали большего территориального простора и большего разнообразия видов общественного труда. По этой причине русский этнос не мог изначально не распространяться «во все стороны систематически и непреклонно» ради земледельческой колонизации новых территорий, освоения новых ресурсов, торговых путей и, наконец, выходов к морским побережьям.
На первый взгляд Средняя Азия очень мало даёт во всех этих отношениях (отчего в общественном мнении России прошлого века среднеазиатская геополитика встречала довольно мало понимания и поддержки). Средняя Азия и Казахстан проигрывали в масштабности открытия и освоения новых земель. Так, в Сибири северными и южными путями русские землепроходцы уже к середине XVII в. достигли Тихого океана: из устья Лены через Ледовитый океан были достигнуты Чукотка (1648) и Камчатка, южным путём (из Томска) — Байкал и устье Амура (1644); Иркутск был основан уже в 1669 г. Напротив, подобные темпы продвижения в Казахстане и Средней Азии оказались в принципе невозможны, а движение землепроходцев — просто немыслимо.
В чисто утилитарной системе понятий финансов и торговли этот вопрос действительно имеет очень мало смысла, если имеет вообще. Столь же невелик его смысл в узком масштабе двух веков российской истории. Напротив, в системе понятий геополитики и в разрезе столетий борьбы России за полноценное выживание, безопасность и развитие этот вопрос обретает неординарное, ключевое, поистине кардинальное значение. Именно потому актуален совет генерала Снесарева «обращаться к истории наиболее глубоко и прослеживать логику процессов максимально длительных. Это необходимо делать, — указывал А.Е. Снесарев еще в 1906 г. — Британская империя побеждала и побеждает Россию в центре Азии благодаря системности своего исторического знания и своей стратегии»[17].
Стратегия собирания Руси изначально включала внедрение исподволь в политическую систему Золотой Орды с поэтапным её подчинением влиянию Москвы. Благодаря же касимовскому фактору влияние на Орду плавно переросло в её растущее подчинение русскому контролю.
Со времён объединения Руси Иваном III на началах квазифедерации Тверь (а с нею Смоленск и Рязань) считались «унаследованными» в пользу московских царей. Иван Грозный формально делегировал свои суверенные права на Тверь Саин Булату (Симеону). В 1573 г. тот крестился и позднее был даже провозглашён Иваном Грозным в качестве «царя всея Руси» (сам Иван стал называться «князем Московским»). Суть политической системы России и полнота власти Ивана Грозного от этого не изменились. Однако к тому времени ритуальные усыновления и династические браки сложились в такую систему, что Иван Грозный и жена Симеона Анастасия Мстиславская в равной мере оказались потомками царя Ивана III по прямой линии. Вдобавок Анастасия Мстиславская оказалась правнучкой не только самого первого русского царя Василия II Тёмного, но и его свояка Худай-кула (Петра Ибрагимовича). Иными словами, она происходила равным образом от Рюрика и Чингисхана. По этому принципу её и подобрали в жены Симеону Бекбулатовичу. Внешнеполитический символизм такого династического решения очевиден и Востоку был вполне ясен: Симеон — «второе я» царя Московского, Чингисид — «младший брат» Рюриковичей. В этом контексте Иван Грозный — естественный сюзерен и номинальный повелитель всех постордынских государств Евразии. Обычаем Орды было соправительство хана со своим наследником. Иван III ввёл этот обычай в России, но лишь Иван Грозный ввёл татар в эту систему. И в этом тоже проявлялось не только реальное, но и символическое (что не менее важно) могущество московских царей в масштабах континентальной Евразии, на рубежах мира кочевников и в зоне когда-то бесспорного могущества ханов-Чингисидов.
Предчувствие этого могущества ещё в конце XV в. проявилось весьма оригинальным образом. Казанская царица Нур Салтан — мудрый политик и авторитетное лицо в татарских ханствах — была настроена к России весьма позитивно. Её сын Мухаммед Эмин, оставшись мусульманином, был символически «усыновлён» царём Иваном III. В 1495 г. царица совершила хадж в Мекку и, вернувшись оттуда, преподнесла в дар Ивану III коня, на котором совершила своё паломничество к святыне Каабы. Что мог означать этот дар мусульманской царицы православному царю? Не исключено, что он содержал намек на пророка Мухаммеда, который оставил преемникам государство хотя и небольшое, но с огромными перспективами халифата, объединяющего мировую умму.
На Востоке был бесспорен авторитет Ивана Грозного как царя православного и мусульманского, и противопоставить ему та же Османская империя ничего не могла. Служилые татары (и особенно касимовцы) были весомым геополитическим козырем в тюрко-исламском мире Евразии. После их крещения внешнеполитический смысл касимовского фактора был утрачен, что серьёзно ослабило позиции России на пространстве от Украины до Китая. Свержение ордынского ига в 1480 г. означало переход России в контрнаступление на ханства бывшей Золотой Орды и постепенное неуклонное продвижение в восточном (Сибирь) и юго-восточном (Казахстан и Средняя Азия) направлениях.
Кавказский вектор русской геополитики
Принципиально важной характеристикой кавказской экспансии России, её импульсом и побудительным мотивом являлось решение задач исключительно военно-оборонительного характера.
Кавказ на протяжении длительного времени являл собой один из наиболее уязвимых для безопасности России регионов. Практически на протяжении XVI–XVII вв. южные и юго-восточные рубежи Русского государства представляли собой обширные степные пространства, по которым постоянно передвигались многочисленные кочевые народы, несшие смерть и разрушение русским городам и селениям. Логика борьбы заставляла Россию стремиться к установлению стабильных границ, которые можно было бы защищать. Но вплоть до Кавказских гор, Чёрного и Каспийского морей на юге таких границ не было. Именно в этом заключался изначальный смысл всей кавказской политики России. Достаточно вспомнить, например, что освободившееся из-под ига Золотой Орды в 1480 г. молодое Московское государство тем не менее не было освобождено от постоянной военной опасности, исходившей от преемников распавшейся Орды — Казанского, Астраханского, Крымского ханств и непосредственно на кавказском направлении — Ногайской орды. Но если на Западе и Востоке русские земли были ограждены от набегов лесными массивами, то «степные пространства на юге России во многом способствовали регулярным набегам кочевников»[18]. Незащищённые естественными преградами южные границы, соседство с мобильными военно-феодальными образованиями создавали постоянную военную опасность для Русского государства. Причём опасность со стороны данных формирований угрожала не только приграничным районам, но и жизненно важным центрам страны, включая и столицу Московского царства.
Наиболее опасным в этом плане для Русского государства являлось черноморско-кавказское направление, которое в данный период представляло собой сеть опорных пунктов Турции, превратившихся уже во второй половине XVI в. в небольшие крепости: Сухум, Гагры, Темрюк и др. На данной территории турками при непосредственном участии крымских татар и ряда кавказских общин была фактически реанимирована работорговля, причём основную массу продаваемых в рабство людей составляли жители степных районов России, Украины, Польши, а также представители христианского населения Армении и Грузии. Уже начиная с XVI в. «турки и крымский хан ежегодно вывозили с Кавказского побережья более 12 тыс. рабов»[19]. Требовалось принимать меры по обеспечению безопасности России с этого стратегического направления.
Историческое значение в этом плане имел брак Ивана Грозного с дочерью кабардинского князя Темрюка в 1561 г., который по праву можно считать важнейшей политической акцией русского царя, направленной на укрепление позиций России в регионе. Результатом этого стало принятие Кабарды (наиболее развитого в регионе в государственном и военно-политическом отношении образования) под покровительство России. Породнившись с влиятельным кабардинским родом Темрюковичей, московский царь в лице кабардинских князей и самой Кабарды приобрёл стратегического союзника в борьбе не только с кавказскими военно-феодальными образованиями, но и с доминировавшими в тот период в регионе Турцией и Персией. Во многом этому также способствовал начавшийся стихийно процесс формирования на юге страны казачества, историческое предназначение которого состояло не только в антифеодальном протесте внутри России, но и в необходимости оградить «русскую землю» от бесконечных набегов кочевников.
Показательно в этом плане установление особых дипломатических отношений с монархом наиболее крупного и ведущего грузинского царства — Кахетии (в российских документах того времени — Иверская земля) — Александром II, подписавшим прошение о переходе своего царства в полное подданство московского царя. Основной акцент во внешнеполитической деятельности России на кавказском направлении делался на противодействие военно-политической экспансии Турции.
Новый импульс военная политика России на Кавказе приобрела в период правления Петра I. В частности, в 1711 г. Петром I в грамоте кабардинским князьям документально подтверждается покровительство со стороны России[20]. Позднее протекторат России распространяется и на Осетию. Устанавливаются также политические отношения Петербургского двора с рядом северокавказских правителей. Венцом всей кавказской политики России в данный период стал знаменитый каспийский (персидский) поход Петра I, результатом которого явились значительные территориальные приобретения России в Прикаспии, было «прорублено окно в Азию», т.е. ликвидирована её блокада на южном направлении.
Следующий период активизации российской политики на Кавказе связан с царствованием Екатерины II и реализацией ею и князем Г.А. Потёмкиным, курировавшим восточную политику России, планов нанесения окончательного поражения Турции. Понимая это, а также возможность использования антитурецкого национально-освободительного движения на Кавказе, Екатерина II осенью 1769 г. направила в Грузию против турок корпус под командованием графа Тотлебена, который, «двинувшись из Моздока, перешёл Кавказские горы долинами Терека и Арагвы и расположился на зимних квартирах в Грузии»[21].
Характеризуя последующую территориальную экспансию российского государства на Северный Кавказ в начале XIX в., следует отметить, что изначально процессы присоединения северокавказских владений к России носили не насильственный, а преимущественно добровольный и договорный характер. Характер и направленность данной политики были определены указом Екатерины II 28 февраля 1792 г., в котором, в частности, подчёркивалось, «что не единою силою оружия… побеждать народы, в неприступных горах живущие… но паче правосудием и справедливостью приобретать их к себе доверенность, кротостью смягчать, выигрывать сердца и приучать их более обращаться с русскими»[22]. Этим же указом Екатерины II кавказскому командованию также вменялось в обязанность строго следить, чтобы от русских подданных «не было чинено ни малейших притеснений и обиды горцам». Традицию екатерининского протекционизма по отношению к народам Кавказа продолжил и развил в последующем Павел I. В 1802 г. на съезде в г. Георгиевске представителей общин и государственных образований Северного Кавказа были подтверждены условия, ранее подписанных с царским правительством договоров. И уже к 1812 г. подданство России принял практически весь Дагестан. Ещё ранее по документам в состав России вошли: Ингушетия — в 1770 г., в 1774 г. по условиям Кючук-Кайнаджирского мира в состав России вошли Осетия и вновь Кабарда, в 1781 г. — Чечня[23].
Интересен при этом сам факт принятия подданства Российской империи представителями чеченских общин. К 1780 г. многие чеченские общества уже приняли присягу на верность России и просили её подданства. 21 января 1781 г. представители Чечни явились к кизлярскому коменданту Куроедову и официально приняли подданство России. Между царскими властями и чеченцами был составлен акт, определявший условия этого подданства. В преамбуле договора, в частности, отмечалось: «Мы… большие чеченские, хаджиаульские старшины и народ, добровольно, чистосердечно, по самой лучшей нашей совести объявляем… что, чувствуя от её императорского величества щедрые милости и мудрое управление, прибегаем под покровительство, выспрашиваем всевысочайшее повеление о принятии всех старшин и народ по-прежнему в вечное подданство»[24].
Царское правительство со времён Екатерины II пыталось не завоевать, а привлечь правителей региона на свою сторону, для этого «…употреблять всевозможные средства, привлекать к нам различных владельцев… возбуждая в одних любочестие к желанию быть удостоенным от руки нашей, а другим, внушая, какое обогащение, пользы и выгоды последовать могут им и подданным их от спокойного владения и от торговли с россиянами»[25]. С этой целью им после принятия подданства Российской империи присваивались, как правило, генеральские чины, назначалось жалованье, гарантировалось наследственное владение их ханствами. Шамхал Тарковский, например, после принятия подданства России в 1793 г. был произведён в тайные советники с назначением жалованья в 6 тыс. рублей в год на содержание войска. В 1799 г. он был возведён в чин генерал-лейтенанта. Аварский хан имел чин генерал-майора, и даже кадий табасаранский, лицо духовное, тем не менее имел чин полковника российской армии. Таким образом, правители региона как бы состояли на службе у российского императора и в то же время они были суверенными в управлении своими владениями. Именно это и обусловило коренной перелом в политике России на Кавказе, произошедший в середине второго десятилетия XIX в.
Собирание народов евразийского пространства в единую мощную империю на принципах не плавильного котла, но объединения культур и религий и потенциалов явилось важнейшим фактором выживания и сохранения национальной идентичности русского и всех коренных народов. Это позволило сформировать особый культурно-исторический тип — евразийскую цивилизацию.
[1] Платонов О.А. Русская цивилизация. М.: Алгоритм, 2010. С. 6.
[2] А. Тойнби. Цивилизация перед судом истории. М., 1996. С. 106–107.
[3] Дж. Блэк. Тайная история мира. М., ЭКСМО, 2009. С. 287.
[4] Шубарт В. Европа и душа Востока. М., 2003. С. 26.
[5] Архимандрит Рафаил (Карелин). Христианство и модернизм. М.: Московское подворье Свято-Троицкой Сергиевой лавры, 2010. С. 7.
[6] Мухачёв Ю.В. Евразийство и его социокультурные и геополитические принципы в XX и XXI вв. М., 2009. С. 80.
[7] Н.С. Трубецкой в своей работе «О туранском элементе в русской культуре» к «туранским» (или «урало-алтайским») народам относил угрофинов, самоедов, тюрков, монголов и манчжур.
[8] Савицкий П.Н. Два мира. С. 157, 162; Антощенко А.В. Указ. соч. С. 165, 353; Антощенко А.В. Идеолог евразийства П.Н. Савицкий о культуре России // Universitas. СПб., 2001. С. 172; Петренко Е.Л. Вступительная статья // Савицкий П.Н. Избранное. М., 2010. С. 26–27; Трубецкой Н.С. Наследие Чингисхана. Взгляд на русскую историю не с Запада, а с Востока. Берлин, 1925. С. 40, 50; ту же позицию занимал и Л.Н. Гумилёв. См.: Ахраменко Л.П. Евразийские взгляды Л.Н. Гумилёва и перспективы развития российского суперэтноса // Социальная теория и современность. М., 1995. С. 156.
[9] Данилевский Н.Я. Указ. соч. С. 389.
[10] Иустин (Попович), преп. Достоевский о Европе и славянстве. [Электронный ресурс]: http://azbyka.ru/otechnik/?Iustin_Popovich/dostoevskij-o-evrope-i-slavjanstve
[11] Савицкий П.Н. Поворот к Востоку. С. 121, 122.
[12] Вернадский Г.В. Начертание русской истории. М, 2002, С. 29.
[13] Савицкий П.Н. Континент Евразия. С. 123.
[14] Гумилёв Л.Н. Древняя Русь и Великая степь. С. 312, 297.
[15] Пётр Смирнов, прот. История христианской Православной Церкви. СПб., 1903. С. 81.
[16] РГИА. Ф. 796. оп. 51. Д. 345. – Л. 113-114.
[17] Снесарев А.Е. Индия как главный фактор в среднеазиатском вопросе. СПб., 1906. С. 18.
[18] Кавказская война: уроки истории и современность // Материалы научной конференции. Краснодар, 1995. С. 22.
[19] Смирнов Н.А. Политика России на Кавказе в ХVI–ХIХ веках. М., 1958. С. 21.
[20] ЦГАДА. Ф. 115. Кабардинские дела. 1719. № 1. Кабардино-русские отношения в ХVI–ХVIII вв. В 2 т. М., 1957.
[21]Соловьев С.М. Указ. соч. Т. 28. С. 282.
[22] Русско-дагестанские отношения в ХIII – начале ХIХ вв. Сб. документов // Под ред. В.Г. Гаджиева. М., Наука, 1988. С. 13.
[23] См.: Виноградов В.Б., Гриценко Н.Б. Навеки в России. Грозный, 1981; Гаджиев В.Г., Байбулатов Н.К., Блиев М.М. Вхождение Чечено-Ингушетии в состав России // История СССР. 1980. № 5. С. 48–63; Бузурганов М.О., Виноградов В.Б. Умаров С.Д. Навеки вместе. Грозный, 1981.
[24] Бутков П.Г. Указ. соч. Ч. 2. С. 72–73.
[25] Там же. С. 286–287.
