Я познакомился с Александром Андреевичем Прохановым тридцать лет назад — в 1987 году. Для меня Проханов — это, прежде всего, фанатик. Но не в обывательском смысле слова. Быть настоящим фанатиком — огромная честь и огромная удача в истории: значит, Идея выбрала именно тебя! Потому, в конечном счёте, человечество и двигают вперёд действительные фанатики — религиозные, социальные, технократические, интеллектуальные…
Эмоциональная и интеллектуальная преданность Идее — вот первое и последнее для истинного фанатика. Такой идеей для Александра Андреевича было и остаётся русское государство. Но государство не как бесконечный набор бездушных институтов, не безличностная политическая надстройка, не всесильная русская бюрократия. Для Проханова как технократа и системщика государство — это особая, метафизическая целостность, незримо объединяющая территории, прошлое, настоящее и будущее, народ, который был и который будет, надвременную культуру, которая выше личности и группы… Для Александра Андреевича как пламенного фанатика государство — это такой идеал, световые следы которого можно найти в прошлом, который то вспыхивает, то чуть только мерцает в настоящем, и который возвышается в будущем, превращаясь в фантастический или даже фантасмагорический мир-маяк.
…Но все эти десятилетия, в течение которых я знаю Проханова, он не только остаётся фанатиком, но и удивительной сверхживой личностью. Мы ездили с ним в Египет, Сектор Газа, Иран, Катар, Ливан, в Сирию. Были свидетелями и участниками непростых событий. Я видел Проханова в совершенно разных ситуациях и с самыми разными людьми: президентами и революционерами, королями и подпольщиками, пламенными идеологами и циничными политиканами, теоретиками и конструкторами… И он всегда остается живым, ему со всеми интересно, он живет с ними их жизнью, он задает им такие вопросы, которые и у них самих вызывают вдохновение…
…Но при всей внешней суперсоциальности Проханова — он прежде всего мистик, который навсегда упоён, безудержно влюблён, бесконечно восхищён той вечной, юной, великолепной, неизбывной Тайной, которая его окружает — вовне и внутри. Взаимоотношения с Тайной — это очень интимно, невыразимо драматично, это трудно объяснить и выразить внятно даже самому себе. Те, которые попали в плен к Тайне, очень часто слышат невнятные голоса, которые стремятся понять.
…Ещё одна черта Александра Андреевича, которая за эти три десятилетия только укреплялась, только усиливалась — это его революционный дух.
Проханов — революционер, но революционер принципиально, сугубо консервативный. Александр Андреевич не революционер, который выступает за великое и неизвестное новое — безжалостное, разрушительное и опустошительное. Нет, консервативный революционер — это тот, который, рискуя собой, самым дорогим для себя, беспощадно дерётся, воюет, сопротивляется безжалостной необходимости, невидимому Командору-року, чтобы сохранить, спасти свои дорогие ценности, традиции, уклады.
Такие консервативные революционеры, как Проханов, обычно проигрывают большинство своих исторических битв. Но на самом деле, велениями Судьбы они предназначены для иного, гораздо более великого и по сути надисторического. Жизненная миссия Александра Андреевича Проханова как консервативного революционера как раз и заключается в том, чтобы, выполняя роль духовного лидера сил негэнтропии в России, не просто сформулировать параметры сопротивления энтропии Вселенной, но и стать личностным символом такого Сопротивления.
Вот качества Александра Андреевича. И вывод? Проханов был и остаётся Загадкой…
