11-13 сентября во Владивостоке под лозунгом «Дальний Восток: расширяя границы возможностей» проходил IV Восточный экономический форум (ВЭФ), в работе которого, согласно официальным данным, приняли участие 6002 делегата (включая 340 глав корпораций) и 1357 представителей СМИ из 60 стран мира, было подписано 220 открытых соглашений на общую сумму 3,108 трлн. рублей (почти 46 млрд. долл.).
Но, по большому счёту, политические итоги этого форума оказались намного важнее собственно экономических. Тем более, что все участники ВЭФ-2018 прекрасно знали: одновременно 11-15 сентября российские, китайские и монгольские войска проводят крупнейшие учения «Восток-2018», сценарий которых включает в себя отражение массированного удара, в том числе — крылатыми ракетами, со стороны вероятного противника. Что прямо указывало: этим самым противником являются США, и никто больше. При этом силы Северного и Тихоокеанского флотов были развёрнуты вдоль всего восточного побережья РФ, от Берингова пролива до Японского моря.
Вряд ли такое совпадение следует считать случайным. Фактически на время проведения форума военный «зонтик безопасности» был раскрыт не только над Владивостоком, но и над всей территорией РФ от Урала до Тихого океана — так что более сотни военных наблюдателей из 57 стран мира получили возможность лично убедиться в реальных возможностях современной Российской армии, а также в её тесном взаимодействии с Народно-освободительной армией Китая (НОАК) и готовности, в случае необходимости, к совместным действиям «рука об руку и плечом к плечу», по определению Председателя КНР Си Цзиньпина. Как было отмечено в специально сделанном по данному поводу заявлении Министерства обороны КНР: «Фокус внимания учений сместился с борьбы с терроризмом на совместную оборону и контрнаступление… Это также означает, что политическое стратегическое доверие и военное взаимодействие между Китаем и Россией достигли исторического максимума». Сам товарищ Си по этому поводу высказался ещё более однозначно: «Китайско-российские отношения переживают наилучший период в истории», — и определил их как «всеобъемлющее стратегическое взаимодействие».
Учения «Восток-2018» в западных масс-медиа уже назвали «мощным сигналом для всего мира». И если говорить о содержании данного сигнала, то оно заключается, прежде всего, в том, что, несмотря на официальное отсутствие между Москвой и Пекином соглашения о взаимной защите, российско-китайский военный союз стал реальным фактором современной международной политики — фактором, который устраняет глобальное силовое доминирование США. И первым метарегионом, свободным от такого доминирования, судя по всему, должна стать Северо-Восточная Азия (СВА) — в тех пределах, которые были обозначены на Восточном экономическом форуме.
Концепцию Северо-Восточной Азии от своего имени презентовал во Владивостоке на пленарном заседании ВЭФ Си Цзиньпин — собственно, этой теме была посвящена большая часть его выступления. И надо сказать, что концепцию СВА вряд ли стоит воспринимать в качестве какого-то экспромта и личной инициативы китайского лидера — судя по всему, урок Давоса-2017 Председателем КНР выучен наизусть.
Напомним, что в январе прошлого года, выступая в Швейцарии на главном открытом форуме глобалистов, проходившем, что показательно, под лозунгом «Ответственное лидерство», товарищ Си, по сути, предложил переместить центр действующей финансово-экономической системы из США в КНР, но это предложение, что называется, повисло в воздухе. Да, глобальные «элиты» прекрасно понимали, что политика 45-го президента США Дональда Трампа, с его лозунгом «Make America Great Again!», торговым и экономическим протекционизмом, а также откровенной монетизацией американского лидерства лишает всю их конструкцию «несущей опоры», но данная ситуация вовсе не воспринималась ими как настолько безвыходная, чтобы принять или даже рассмотреть китайское предложение всерьёз.
И дело было не столько в том, что ни китайская валюта, ни китайская армия, ни китайские масс-медиа не могли полноценно заменить собой их американские аналоги — особенно как единая система. И даже не в том, что подобный «перевод стрелок» требовал и времени, и денег. Дело было, прежде всего, в том, что сама «матрица» глобализма в её прежнем виде перестала эффективно функционировать, неумолимо приближалась к своей «точке катастрофы» и требовала полного обновления, для чего, собственно, и понадобился «фактор Трампа». Который, в случае крайней необходимости, всегда можно устранить. То есть предложенная Китаем игра, по их мнению, не стоила свеч.
Сколь бы «проходным» ни казался этот момент, тем не менее, для китайского лидера он представлял собой явную «потерю лица». Не только на международной, но и на внутриполитической арене, поскольку знаменовал собой возникновение «конфликта интересов» между «рыночной» частью экономики КНР, ориентированной на экспорт и расположенной в прибрежных провинциях, и её «инфраструктурной» частью, работающей на социалистических плановых принципах, — с неизбежной проекцией этого конфликта и в политическую сферу.
Форум во Владивостоке продемонстрировал, что Си Цзиньпин окончательно вышел из этого лабиринта, переформатировав свою прошлогоднюю давосскую инициативу к менее глобальному, но вполне достижимому масштабу Северо-Восточной Азии. При определяющей роли России и президента Путина, который на этот раз по-хозяйски выбрал для себя скромную роль второго плана, предоставив возможность солировать своим гостям. Впрочем, в том, кто являлся одновременно и главным режиссёром всей постановки, сомнений как-то не возникало.
«Ошибся» ли товарищ Си?
Что же представляет собой «проект СВА», сформулированный Председателем КНР? С трибуны ВЭФ-2018 он прозвучал так: «Необходимо в приоритетном порядке повышать уровень взаимосвязанности транснациональной инфраструктуры, в сфере либерализации и упрощения торгово-инвестиционных процедур, содействовать ликвидности рынка, передвижению капиталов и технологиям, оптимизировать ресурсное обеспечение и индустриальную структуру, сообща построить открытую региональную экономику и создать экономическое кольцо Северо-Восточной Азии… Мы готовы вместе со всеми странами глубоко изучать возможности развития сотрудничества по другим многосторонним и субрегиональным форматам, чтобы запустить больше практических проектов на благо народов региона. В этом рассчитываем на большую роль Азиатского банка инфраструктурных инвестиций и Фонда Шёлкового пути в плане финансового сопровождения… С учётом таких факторов Северо-Восточной Азии, как различные модели и неравные уровни развития, быстрые темпы роста экономики и многочисленные совместные проекты, странам региона важно, основываясь на реальности, работать на долгосрочную перспективу, интенсифицировать планирование и координацию — с тем, чтобы осуществить гармоничное и устойчивое развитие экономики и общества, ресурсов и окружающей среды, человека и природы».
Причину необходимости создания такой структуры Си Цзиньпин тоже не скрывал. Это «глубокие и сложные перемены в современном мире», которые сопровождаются возрождением «политики силы и протекционизма», — явно имея в виду современные США, которые отказываются от принципов свободной торговли, размахивают «дубинкой санкций» по всему миру, а также ведут более чем рискованные игры со своей валютой. Большое экономическое кольцо Северо-Восточной Азии, как заявил китайский лидер, будет строиться на принципах справедливости и максимального учета интересов его участников, а также «полностью обеспечено ресурсами и финансами».
По сути, это проект нового глобального «центра силы», в состав которого будут, помимо Китая и России, входить Япония, обе Кореи и Монголия, — шесть государств, на долю которых, по словам товарища Си, приходится 23% населения нашей планеты и 19% мирового ВВП.
Но это — явное преуменьшение с его стороны. Не в том, что касается демографии — тут всё было точно, как в аптеке: согласно официальным данным по состоянию на июнь 2018 года, в странах «дальневосточной шестёрки» проживало 1,751 млрд. человек, что составляло как раз 23% населения планеты (7,6 млрд.). Но вот в том, что касается экономики… Если считать ВВП по номиналу, то есть по обменному курсу доллара, в 2017 году на эти государства приходилось 19,979 трлн. долл., т.е. 26,5% из общемировых 75,278 трлн. (оценка Всемирного банка). А если считать ВВП по паритету покупательной способности (ППС), то 34,648 из 127,724 трлн. долл., или 27,1% мировой экономики. И ещё о том, что вольно или невольно забыл упомянуть товарищ Си. Это фактор объёма двусторонней торговли КНР с Японией, превзошедший аналогичный объём американо-китайской торговли, который создаёт между Пекином и Токио своего рода «трубу экономико-финансовой солидарности». А мы заметим, что, по некоторым сведениям, между китайскими и японскими экспертами осуществляется секретный диалог о новой мировой финансовой расчетной единице, должной прийти на смену доллару.
В данной связи возникает естественный вопрос: почему китайский лидер, презентуя «городу и миру» проект новой международной общности, настолько, почти в полтора раза занизил его реальный экономический потенциал? Понятно, что эта ошибка была намеренной, являясь, по сути, специально «кодированным» сигналом для успокоения «вашингтонского обкома».
Адресов для такого сигнала в текущей ситуации немного: США, Евросоюз и (британское) Содружество. Каждый из этих глобальных и, по большому счёту, конкурирующих между собой «центров силы» сегодня контролирует примерно по 20% мировой экономики. И появление на международной арене нового, к тому же — открыто заявляющего о своём превосходстве над ними, актора с высокой долей вероятности заставило бы их забыть нынешние распри и в каком-то формате (три из трёх или два из трёх) объединиться между собой против государств-участников проекта СВА.
А цифра совместного ВВП, озвученная Си Цзиньпином, прежде всего, продемонстрировала отказ от каких-либо претензий на незамедлительное «глобальное лидерство», а также готовность сглаживать все противоречия с США, даже самые острые, и переносить решающий бой на несколько лет вперёд. Условно говоря, если не вставать на колени, то хотя бы низко склонить голову для уменьшения своего экономического «роста», что, в общем-то, значительно облегчает возможность текущих торговых переговоров и с Вашингтоном, и с Лондоном, и с Брюсселем (то есть Берлином и Парижем).
Нет смысла предаваться по данному поводу эйфории, какому-либо «головокружению от успехов». Пока «экономическое кольцо Северо-Восточной Азии» — всего лишь очередной и во многом вынужденный ход в текущем многостороннем конфликте, связанном с процессом краха «однополярного мира» Pax Americana. Но это, судя по всем признакам, ход хорошо продуманный, неожиданный, своевременный, точный и сильный, сразу открывающий множество различных продолжений.
Япония и Корея как потенциальные союзники России и Китая
Тем не менее, нельзя и преуменьшать значение форума во Владивостоке, в том числе — для социально-экономической ситуации внутри самой России. Повторимся, никаких обязательств в рамках «проекта СВА» его потенциальные участники (включая, прежде всего. Японию и Южную Корею как до сих пор находящиеся под оккупацией США государства, по факту входящие в состав «коллективного Запада»), не несут, свободно определяя для себя возможное соотношение связанных с ним выгод и рисков, а следовательно — своего дальнейшего присутствия или отсутствия в нём.
Но то, что выгоды «проекта СВА» для Японии и Южной Кореи очевидны, показало и присутствие, и выступления лидеров этих государств на пленарном заседании ВЭФ-2018.
В первую очередь это касается речи премьер-министра Страны Восходящего Солнца Синдзо Абэ, в которой он заявил о вступлении мира в период «новой соединяемости», то есть разрушения прежних и создания ранее не существовавших и даже невозможных межгосударственных союзов. «Мы переживаем важнейший поворотный момент в нашей истории», — заявил он, призвав присутствующих «не бояться мечтать». Японские мечты предельно понятны.
Островное расположение Страны Восходящего Солнца и отсутствие на её территории сколько-нибудь значимых природных ископаемых, делает Японию критически зависимой от постоянного притока ресурсов извне, а следовательно — от контроля за морскими торговыми путями.
Поскольку длившаяся с 1904 по 1945 год война за установление такого контроля и соответствующие колониальные захваты была, в конце концов, официальным Токио безнадёжно проиграна, японские элиты были вынуждены беспрекословно следовать в кильватере США — того «центра силы», который после Второй мировой войны безоговорочно доминировал в Мировом океане. То есть любые попытки Японии выйти из-под американского контроля не имели никакого смысла, поскольку авианосные ударные группы U.S.Navy в любой момент могли «перекрыть кислород» её экономике. И если до уничтожения СССР США не препятствовали и даже помогали возникновению «японского чуда», то после 1993 года посчитали его продолжение излишним, что и привело к заключению «соглашений Plaza» в 1995 году и более чем четвертьвековой стагнации японской экономики, в результате которой продукция made in Japan была вытеснена на мировых рынках продукцией made in China.
Но эта ситуация коренным образом изменилась после 7 октября 2015 года, когда залп высокоточными российскими «калибрами» из акватории Каспийского моря по целям на территории Сирии показал, что теперь американские АУГ теряют свою господствующую роль, а значит — Японии жизненно необходимо договариваться с той силой, которая получила превосходство на море. Что, собственно, и происходит на наших глазах в течение последних лет. И никакие «северные территории», то есть Южные Курилы, здесь «вдолгую» ничего изменить не могут. Тем более, Синдзо Абэ в своей речи намекнул на то, что после запланированного на 30 апреля 2019 года отречения нынешнего императора Акихито, занимающего Хризантемовый престол с 1989 года, и инаугурации его наследника Нарухито в политике официального Токио очень многое может измениться. В том числе — и позиция по территориальному спору с Россией. Потому что объективно это — сущая мелочь по сравнению с возникающей для Японии возможностью наконец-то вырваться из нынешней геостратегической ситуации, где островное государство с площадью 378 тысяч квадратных километров и населением в 125 миллионов человек оказывается «намертво» зажато между США, Китаем и Россией. Иного пути для того, чтобы «убрать остатки послевоенного пейзажа и наполнить будущее надеждой», у японцев просто не остаётся.
Энтузиазм Абэ по этому поводу был чрезвычайно велик — он заявил о готовности Японии стать «главным коннектором» экономического и политического пространства от Берингова пролива до Южно-Тихоокеанского региона и превратить воды северо-западной части Тихого океана в магистральную зону мирового транзита, создав совместный с Россией логистический хаб на Курилах. Видимо, такая возможность не только обговаривалась на высшем уровне, но уже принята к реализации (в частности, проект строительства моста, связывающего материковую Россию с островом Сахалин и продления оттуда железнодорожного пути на Хоккайдо — не имеет экономического смысла без подключения Японии к более масштабным интеграционным проектам). А это, в свою очередь, позволяет предположить, что нынешний статус Южных Курил, в конечном итоге, будет изменен и приближен к статусу Шпицбергена, находящегося под суверенитетом Норвегии, но с разрешением широкой экономической деятельности для России.
Но, поскольку речь Абэ не вполне соответствовала «интересам момента», хотя и обозначила реальные политические планы государства, официально занимающего четвёртое место в мировой экономике, Путин срочно «ударил по тормозам» и внёс свою «режиссёрскую» реплику с предложением заключить мирный договор между двумя странами до конца года и без всяких предварительных условий. На что, разумеется, в Токио «здесь и сейчас» согласиться ни в коем случае не могли, своим отказом зафиксировав сохранение «статус-кво»: проблема «северных территорий» по-прежнему является неустранимым препятствием для улучшения российско-японских отношений, США пока не о чем тревожиться…
Примерно то же самое — с необходимой «поправкой на 38-ю параллель» — справедливо и для Республики Корея. Проекты поэтапной экономической и политической интеграции Севера и Юга Страны Утренней Свежести с итоговым восстановлением единого корейского государства, в том числе — под флагом полной военной денуклеаризации всего полуострова, прорабатываются и обсуждаются уже не первый год и даже не первое десятилетие. Теперь, с прокладкой газопроводных маршрутов из России и строительством Транскорейской железной дороги, они явно вступают в стадию практической реализации. Хотя присутствие во Владивостоке не президента Республики Корея Мун Чжэ Ина, а премьер-министра Ли Нак Ёна и свидетельствовало о сравнительно меньшей на текущем этапе заинтересованности южнокорейской стороны в масштабных интеграционных процессах на пространствах Северно-Восточной Азии. При этом лидер КНДР Ким Чен Ын вообще отсутствовал на ВЭФ-2018 вследствие крайней специфики своего нынешнего амплуа: «ракетно-ядерного триггера» для Токио и Сеула в указанных выше процессах.
Контригра глобалистов
Что касается США как глобального лидера, то Вашингтон по-прежнему занимает доминирующее положение практически во всех сферах современного мира: военной, финансовой, культурно-идеологической, политической и других. Но это лишь внешнее могущество.
Гигантский дуб под названием США внутри уже почти полностью сгнил и, хотя внешне всё остается почти по-прежнему, но трещины ползут во все стороны.
Во-первых, финансово-экономический кризис требует ответственных и радикальных решений. Он ставит нынешние США перед тяжёлым выбором: или по-быстрому свернуть свою «торговую войну» против КНР и Японии (а зачем она тогда, спрашивается, вообще была нужна и стоило ли её начинать?), или в ближайшее время получить в непосредственной близости от своих границ сверхмощное объединение сразу трёх держав из «первой десятки», зону «America free», которая способна распространиться практически на весь Азиатско-Тихоокеанский регион (за исключением Северной Америки и, менее гарантированно, Австралии/Новой Зеландии), а также на Индийский океан. С понятными последствиями для «империи доллара» в целом.
Во-вторых, нынешняя ситуация «после Владивостока» резко повышает для Евросоюза привлекательность перехода от его традиционной «атлантической» ориентации к «континентальной», «евразийской», поскольку новый рынок Северо-Восточной Азии вполне способен компенсировать им потерю доходов на американском рынке — тем более, в условиях изменения статуса доллара.
В-третьих, налицо заметное ослабление связки (британского) Содружества с Китаем, в которой «красный дракон», при всём его экономическом могуществе, играет всё-таки подчинённую роль. В данной связи стоит заметить, что в таких важных для КНР международных структурах, как ШОС и БРИКС, присутствуют государства, входящие в Содружество (соответственно, Индия и Пакистан, Индия и ЮАР), а в предполагаемой «шестёрке СВА» таких государств нет вообще. Соответственно, «степени свободы» для Пекина благодаря этому проекту существенно расширяются.
Наконец, в-четвёртых (последнее по месту, но не по значению), сама возможность возникновения на азиатско-тихоокеанском направлении такой новой масштабной угрозы для всей «матрицы глобализма США», обязана либо снизить давление США и их союзников на Россию, либо резко взвинтить наступление на позиции Москвы. Что мы и видим в Сирии, на Украине, в «деле Скрипалей», сбитом Иле-20 и новых санкциях.
Возможно всё это связано с надеждами на то, что Пекин пока ещё не созрел для окончательного формирования военного союза и совместных действий с Москвой. А там, глядишь, удастся через действия «пятой колонны» внутри самой России, включая «пенсионную реформу», поднять бунт с переходом на «очистительную революцию», — скорее всего, с какими-то предшествующими локальными вспышками в самых «горячих» точках этой конфронтации: как внешних, на Украине и в Сирии, так и внутренних, на Кавказе и — почему бы нет? — на Дальнем Востоке (помните дело «приморских партизан»?). Именно в рамках этой матрицы развивается сегодня и внутриполитическая обстановка в США: беспрецедентно ожесточённой травлей Трампа и столь же беспрецедентно ожесточенной травлей России.
После 12-15 сентября ситуация на «глобальной шахматной доске» принципиально изменилась — и не в пользу «коллективного Запада». Хотя режим антироссийских санкций продолжает «по инерции» ужесточаться, приобретая уже откровенно гротескные черты — вроде развития по линии «Петрова—Боширова» пресловутого «дела Скрипалей», которое, тем не менее, стало обоснованием для введения нового «санкционного пакета» конгрессом США; решений Апелляционного суда Англии и Уэльса по иску о 3 млрд. долл. украинского долга перед Россией и Апелляционного суда Швеции по спору между российским «Газпромом» и украинским «Нафтогазом», etc. При этом России накануне владивостокского форума удалось остановить эскалацию конфликта в Сирии (имитация химической атаки с помощью «белых касок», которая должна была стать поводом для массированного ракетного удара со стороны США и их союзников), сохранить и даже укрепить «ближневосточный триумвират» с Ираном и Турцией (с последней — ценой приостановки наступления сирийской армии в Идлибе), а также добиться нейтрализации потенциального обострения армяно-азербайджанского конфликта.
«Головокружения от успехов» у России быть не должно
В описанной выше внешней обстановке для Москвы, казалось бы, открывается дверь в «золотой век», к восстановлению традиционной российской зоны влияния в раках влияния и для восстановления Советского Союза на новых идеологических и политических основаниях. Но дело оказывается для нас гораздо более сложным, чем это представляется на первый взгляд.
И главная угроза состоит в том, что российское руководство продолжает цепляться за базовые основы «гайдарономики», подаренной нам американцами в начале 90-х гг. с жесточайшим ужатием денежной массы, что сокрушает нашу промышленность и создает нулевой рост, тормозит научно-технологические отрасли, ломает социальные программы и ограничивает зарплаты населения на мизерном уровне 15-17 тыс. рублей, которые уже привели к существенному снижению общественной поддержки не только к «партии власти», но и к президенту России. А российские масс-медиа, особенно телевидение, продолжают восхвалять экономические успехи страны, и рост жизненного уровня населения, что, конечно, в определённой мере соответствует действительности, но — увы! — прежде всего в том, что касается узкой прослойки наших олигархов и прочих «новых русских». Сформировавшиеся линии раскола в российском обществе учитываются Западом и очень скоро могут быть задействованы, что называется, по максимуму.
Таким образом, слабейшим звеном в складывающейся антиамериканской коалиции остается Россия в её нынешней ситуации, с элитой, ориентирующейся на США. Нашим «верхам» почему-то всё ещё кажется, что их «простят» и снова примут «в приличное общество» «цивилизованных стран». Здесь особую роль играет главный редактор «Независимой газеты» Константин Ремчуков, которого многие эксперты называют сегодня «серым кардиналом» Кремля, предложивший для возврата захваченной США нашей дипломатической собственности обращаться в американские суды. Подобная же позиция широко транслируется официальными масс-медиа. Завязанность определённых кругов в российских «верхах» на счета и собственность за рубежом говорит только о том, что они могут поднять знамя своего «майдана» в самом ближайшем будущем, соединяя социальные требования с антикоррупционной борьбой, как это произошло сначала на Украине, а не так давно — и в Армении. В этой ситуации ещё одной важнейшей угрозой для России продолжают оставаться коррупция и разрыв в условиях жизни. А это внутренние слабости и противоречия, связанные, прежде всего, с сохранением и усилением в её «властной вертикали», сверху донизу, носителей либерал-монетаристской социально-экономической «матрицы», которая за прошедшие 30 лет показала свою полную непригодность для развития российской экономики. Как показывают данные того же Всемирного банка, за период 1990-2017 гг., ВВП Китая вырос в 19,81 раза (2-е мест в мире после крохотной Экваториальной Гвинеи). Также в топ-10 находятся следующие страны, в той или иной степени использующие «китайскую» модель экономики: Мьянма — 3-е место, 15,79 раз; Мозамбик — 4-е место, 10,42 раза; Лаос — 5-е место, 9,25 раза; Вьетнам — 7-е место, 9,11 раза; Эфиопия — 8-е место, 8,84 раза; Индия — 9-е место, 8,57 раза. Для сравнения: при среднемировом росте в 3,43 раза США (кстати, лучшие из стран «Большой семёрки») добились показателя в 2,24 раза, а Россия — всего 2,16 раза.
И в этом отношении трудно полностью согласиться с недавним выводом известного американского экономиста и политика, одного из главных творцов «рейганомики» Пола Крейга Робертса, который констатировал, что «правительства России и Китая находятся в зависимости от Вашингтона, потому что, уверовав в победу капитализма, они поспешили перенять американскую неолиберальную модель экономики, которая служит исключительно интересам США», — слишком уж очевидны несоответствие между реальными социально-экономическими моделями РФ и КНР в течение указанного периода времени и разница достигнутых ими результатов.
Поэтому выход из либерально-монетаристской матрицы для России не только назрел, но и перезрел, роскошная «карета» внешнеполитических успехов нашего государства в случае его социально-экономической дестабилизации моментально «превратится в тыкву», а часы на Спасской башне могут «пробить полночь» совершенно неожиданно.
