1 ноября 2019 года в рамках ХII евразийских Богородице-Рождественских образовательных чтений «Великая победа: наследие и наследники» прошла научно-методическая конференция «Традиционные семейные ценности: особенности формирования у детей и молодежи в современных условиях». На мероприятии выступил член Общественной палаты Оренбургской области, секретарь Союза писателей России, постоянный член Изборского клуба Михаил Кильдяшов.
Буквально месяц назад я побывал на Аксаковском празднике в Башкирии. Там во время одного из выступлений Виктор Иванович Лихоносов – большой современный писатель, по праву именуемый живым классиком – высказал такую мысль: «Русская литература, несмотря на всё её величие, в долгу перед русской действительностью. Подвиг русского солдата, русского учителя, русской матери гораздо больше того, что сумели выразить поэты и писатели».
Сначала эта мысль вызвала некоторое недоумение. Но по мере того, как мы проникались аксаковской атмосферой, аксаковской семейственностью, я понимал, что, по крайней мере, начиная с двадцатого века у русской литературы, действительно, есть один очень важный долг.
«Милые мои отесинька и маменька» — так и только так в письмах обращался к родителям уже взрослый Иван Аксаков – младший сын Сергея Тимофеевича. Куда бы ни спешил, каким бы делом ни был озабочен, сын всегда посылал весточку: «мои милые отесинька и маменька, будьте здоровы, цалую ваши ручки, обнимаю сестер».
Старший сын Аксакова – Константин – не смог пережить смерть отца и через год после его ухода тоже скончался. Откуда такая прочная духовная пуповина? В какой волшебной обстановке возрастало и крепло такое трепетное отношение к родителям? От какой традиции, от каких корней оно идёт?
Ответ на это даёт аксаковская повесть «Детские годы Багрова-внука». Повесть о детстве, о природе, о путешествии, о доме, о Родине, но в первую очередь об отношениях матери и сына. Всё, о чём там написано, показано через эти отношения, озарено ими. В начале повести мать буквально вымаливает больного сына, а потом уже он молится за болящую мать, копит в жизни добрые дела и радостные впечатления, чтобы они пошли во спасение матери.
А было ли что-то подобное, равновеликое в последующей русской литературе? Большой ревнитель советской литературы, неплохой знаток литературы современной, я не могу с ходу назвать произведения, где ребёнок по-аксаковски, так же органично возрастал бы в семье. Наверняка подобные примеры есть, но они в любом случае на периферии нашего читательского опыта, творческого процесса и преподавания.
В литературе, созданной после С.Т. Аксакова, ребёнок – выдумщик, он переживает свои открытия и заблуждения. Он учится в школе, играет во дворе, он в кругу друзей и недругов. Но при этом отношения с родителями остаются где-то в стороне, они эпизодичны, будто взросление – это не укоренение в семье, а отпадение от неё. Будто пути материнства и детства в нашей литературе разошлись.
Слияние этих путей, возвращение в жизнь аксаковской семейственности – долг нынешней русской литературы. Материнская любовь, дарованная во младенчестве, взращивает в человеке милосердие, чуткость к ближнему, внимание к окружающему миру. Всё это необходимо даже самому в будущем суровому, мужественному характеру, даже самому волевому и стержневому нраву.
