Новый год – это всегда новая надежда. Иногда — безосновательная. Иногда – надежда отчаяния. То, в какой точке своей орбиты в своем движении вокруг Солнца находится планета Земля – в общем, мало кто задумывается. Оно и неважно.
Новогодние скептики заявляют, что бессмысленно праздновать сугубо календарное явление — Новый год есть календарная условность: на Чукотке он приходит раньше, на Ла Манше — позже. Да и назначить его можно было на любой день — в зависимости от избранного календаря.
Новогодние дикари встречают его так, как дикари зовут дождь – грохотом, криками и визгами на притихших праздничных улицах.
Они не понимают – Новый год и хорош тем, что рождает Надежду, которая возникает вне своей обоснованности. Просто потому, что возникает.
И возникает тогда, когда в нее тихо верят, и исчезает тогда, когда ее пугают требованиями явиться.
И повизгиванием тех, кто внешне похож на людей, но ведет себя на новогодних площадях, то ли как толпа пьяных индейцев, то ли как стадо развеселившихся визжащих поросят.
Заглушающих буйством дикости и нескончаемым грохотом петард таинственность междугодья. Миг Ухода – и Миг Рождения.
Вот завершается одно – а другого еще нет. Значит, оно может быть любым. Каким загадаешь. И даже вне зависимости от этого – просто возьмет и случится Чудо.
Самый праздничный день – это не 1 января. Это 31 декабря. День ожидания: вот оно случится. Ожидание Чуда. Ожидание подарка.
Найти что-то от Деда Мороза под елкой – всегда счастье. Пусть и небольшое. Пусть знаешь – Деда Мороза нет, как и Снегурочки. Знаешь — находишь. И даже знаешь, кто положил, но все равно кажется, что они есть.
Что есть сказка. Что есть силы Добра – и они выйдут в этот день и сделают его добрым. Надежда-то тем и хороша, что она есть не потому что, а просто так. Есть и тогда, когда для нее нет оснований.
Когда основания есть, тут чуда и не нужно. Тут и само придет – или само произойдет.
А ведь одна из проблем нашего общества, что в нем сегодня нет Надежды. Оно привыкло жить бедно. Оно привыкло, что лучшего ждать – неоткуда. И большее, на что надеется – что не станет хуже.
Страна живет бедно. Главное, в чем она ушла от 1990-х – тогда она жила нище, и ее раз за разом потрясали все новые катаклизмы. В 2000-е она стала жить бедно – и без катаклизмов. Не самая лучшая жизнь. Не то чтобы так жить нельзя – так жить можно. Но не хочется. Вопрос в том, что вместо. Куда из этого состояния выходить.
Можно – в жизнь, где будет много катаклизмов. Можно – в жизнь, где не будет бедности. Можно – в жизнь, где все будут решать за тебя. Можно – в жизнь, где все будешь решать сам.
Но и тут есть обманка и ловушка. Потому что есть масса способов за последний выдать мир, где решать будут все за тебя, но так, что ты будешь думать, что решаешь все сам.
Этим манипуляция отличается от пропаганды. Пропагандист убеждает тебя в открыто заявляемых идеях. Агитатор призывает к неким действиям, убеждая в их правильности. Манипулятор создает у тебя такие впечатления, которые тебя ведут по пути, который ты сам не выбирал. Ты думаешь, что все решаешь ты сам, и тебя приводят к тем решениям, которые нужны другому. Ты думаешь, что ты свободен, но твоя свобода виртуальна.
Кто выходит визжать на улицы в Новогодье? Тот, кто боится мечтать и верить в чудо. Тот, за кого все решили – и так, что он все еще верит, что решает все сам.
Есть люди, которые на Новый год уезжают туда, где нет зимы. Кто-то – на сафари в Южную Африку. Кто-то – на Красное море. Им тоже кажется, что они сотворили чудо: была зима – а стали тропики и субтропики. Был снег – стала саванна. Или песок.
Это – муляж чуда. Чудо Нового года – это чудо именно мягкого снега, которого, увы, тоже бывает все меньше. Чудо ирреальности. Чудо ожидания Деда Мороза. Чудо именно того, что быть не может.
Бессмысленно на Новый год надеяться на приход лета – не потому, что это невозможно. Чудо именно потому и является чудом, что предполагает невозможное. А как раз потому, что лето – это возможно. Для одних – потому что можно улететь в Африку. Но главное – потому, что оно все равно придет. Просто всему свое время.
Соотношение добра и зла одинаково и летом, и зимой. Даже и весной. Хочется-то не изменения цветов добра и зла – хочется Добра.
Июль приходит летом, январь зимой. И не нужно менять их местами. Не потому, что не нужно стремиться менять жизнь. Нужно. Смысл жизни человека в том, чтобы бросать вызов миру, не признавая его лучшим из всех возможных миров. И принимать вызов, соглашаясь на построение Нового Мира.
Но дикари вызов миру бросить не могут, они могут лишь визжать, уверяя себя, что хозяева Новогодья – они. Не понимая, что они – лишь одаряемые Новогодьем. И их визг лишь вызывает неприязнь и брезгливость: и Нового года, и Деда Мороза, и Снегурочки. И просто нормальных людей, которые верят в Чудо Нового года – и ждут его, тихо мечтая и погружаясь в надежду.
А потому, что зима должна быть зимой. А лето – летом. Все хорошо в свое время. Самое искреннее ожидание тепла само остывает, если никогда не падает снег.
Да, интересно: народы, не знающие снега, почти всегда отстают в своем развитии. Когда тепло круглый год, что-то останавливается. Может быть Россия, тем велика, что в ней есть и нескончаемые снега, и жаркое лето. Жаркие страны перестают развиваться. Страны с умеренным климатом живут комфортнее, но оказываются неспособны на великие прорывы.
Надежда Нового года – это надежда на то, что цикл закончен, но впереди новый. Здесь, кстати Добро в том, чтобы по-доброму расстаться со старым, но и Добро в том, чтобы верить в Доброе в Новом.
Равновесие между Новым и Старым. Но равновесие, а не зависание – равновесие переходящего.
И в этом смысле Новый год – это праздник движения. И праздник завершения.
Есть те, кто на этот праздник выплескивает себя в шуме, криках и взрывах петард. Шумящая толпа на Красной площади, с криками льющая шампанское себе в горло и запускающая ракеты, это другое. Это те, у кого нет надежды в темпераменте и душе, те, кто пытается шумом заглушить внутреннюю пустоту. Те, кому не на что надеяться. Дикари, совершающие свой путь деградации от человека к обезьяне.
Потому что Новый год – это тихий праздник. Его величие – в его тишине. Его силы в том, что приходит во время него. Служенье Чуду не нуждается в суете. Суета нужна до 31-го. 31-го начинается ожидание.
Можно верить в бога или не верить в бога. Но нельзя пытаться звать его грохотом. Нельзя молиться шумно. Грохотом можно звать только африканских злых духов. И заглушать прокравшееся тебе в душу Зло.
Образ Нового года – явление Чуда в тишине. Все застыло и замерло – и вот явилось оно.
Нельзя надеяться шумно – шумно можно только отчаиваться. Шум – это проявление бессилия: сделать ничего не можешь и громко кричишь. То ли на помощь зовешь, то ли кого-то пытаешься испугать. Тихая сосредоточенность – удел силы. Быть, а не казаться. Делать, а не говорить.
Чудо не приходит к тем, кто шумит. Оно его пугается. Чудо не приходит к тем, кто в Новый год оставляет свой дом. Потому что оно не будет гоняться за тем, к кому пришло – ему нужно успеть ко многим. Оно приходит, если приходит, – по адресу. Под его личную персональную елку.
Надежда красит Новый год, потому что внушает веру в чудо. Но чудо – уже в самой Надежде. Все может быть и не слишком хорошо и даже почти что плохо, но вот веришь, что все равно будет хорошо. И это, может быть, главное Чудо. Поверить в Добро. В лучший исход. Получить в этом силу. Силу ждать. Силу надеяться. Силу побеждать. Силу творить.
Чудо свершается, даже если нет никаких оснований его ждать. И даже если сначала его и не видно. Но только к тем, кто не суетится. И не шумит.
Пусть они придут. Новый год. Надежда. И Чудо.
