Прошло сорок лет с того момента, когда именные локомотивы «Сутьеска» и «Неретва» привели из Любляны в Белград поезд с пассажиром, которого оплакивала вся Югославия. То, что умер великий человек, было понятно по количеству высокопоставленных гостей, прибывших проститься, из которых впоследствии соперничать с ним смог только один – Брежнев. Глядя на кинохронику тех дней, понимаешь, что охватившая Балканы скорбь была больше, чем о просто почившем лидере: вместе с Тито оплакивали страну, которая, лишившись краеугольного камня в основании, оказалась обречена погибнуть в кровавых распрях…

То, что Тито был краеугольным камнем Югославии, сомнению не подлежит. Яркий, харизматичный лидер, тот человек, что сумел объединить Югославию в страшный час гитлеровской агрессии. Не секрет, что он категорически запретил своим сторонникам не только любые этнические чистки (чем не брезговали его оппоненты!), но даже негуманное отношение к поверженному противнику. В результате в рядах партизан сражались даже итальянцы, присланные на их усмирение, что хорошо показано в культовом фильме «Битва на Неретве». Это удавалось не всегда, и достаточно вспомнить леденящую душу Оджакскую трагедию, когда к поверженным хорватским усташам, которые справедливо пользовались всеобщей ненавистью, у победителей не осталось ни капли сострадания. Тем не менее уже в 1944 году Тито оказался общенациональным лидером, которому даже находившийся в эмиграции король официально уступил пальму первенства.

Тито был слишком амбициозен, и его территориальные претензии к соседям (многие из которых перекочевали в социалистический лагерь) очень скоро стали камнем на шее для израненного войной Советского Союза. Не будем забывать, что Тито, например, поддерживал греческих коммунистов в гражданской войне совершенно небезвозмездно, а на условиях крупных территориальных уступок со стороны Греции. А претензии к оккупированной союзниками Австрии не раз ставили мир на грань новой войны. Однако каплей, переполнившей терпение Сталина, стал неравноправный договор, который Тито попытался навязать Албании: превращение Тираны в протекторат Белграда на Западе уж точно не стали бы терпеть, однако югославское руководство эту точку зрения приняло в штыки…

Разрыв Тито со Сталиным означал поворот Югославии лицом к Западу как минимум в экономическом плане, и это стало еще одной бомбой под столь хрупкую конструкцию. Любители преферанса прекрасно понимают смысл термина «американская помощь», когда закрывший «пулю» игрок очень даже небезвозмездно помогает своим партнерам добрать недостающие баллы. Так и здесь, даже восстановление отношений при Хрущеве не ознаменовало возврата Белграда в орбиту Москвы: югославская доктрина очень сильно напоминала ощетинившегося иголками ежа, с обеих сторон зажатого сцепившимися соперниками более крупного ранга. Так или иначе, но рано или поздно столь неудобный игрок оказался неудобным всем и вся.

Австро-Венгрию называли «лоскутным одеялом», но социалистическая Югославия унаследовала эту хворь, тем более что значительная часть страны находилась в составе Дунайской монархии. Православная Сербия была самой крупной республикой как по численности населения, так и по площади, однако экономически наиболее развитыми являлись католические Словения и Хорватия. Подливало масла в огонь и то, что Босния, Черногория и Македония являлись безнадежно дотационными субъектами федерации, и в этом случае острым становился вопрос, кто кого кормит. Пока был жив Тито, все эти противоречия подавлялись его авторитетом.

По сути дела, столь разнородную страну цементировал один-единственный человек. Тот самый, который сорок лет назад ехал в поезде из Любляны в Белград…