Голоса за изменение Конституции РФ посчитаны и подсчитаны. Все признано состоявшимся. Председатель Центральной Комиссии констатировала, что «данные голосования достоверны, легитимность итогов голосования бесспорна».
Представители власти объявили их «триумфальными».
Президент счел проявлением воли народа.
Поправки в Конституцию объявлены принятыми, опубликованы – и официально вступили в силу.
Кстати, результаты, скорее всего, действительно достоверны. Просто времена референдумов апреля 1993 года, когда урны с бюллетенями просто заменялись целиком за секунды от закрытия участков до начала подсчета голосов, и декабря 1993 года, когда данные в протоколы вписывались по звонку из Центра, или президентских выборов 1996 года, когда в урны бюллетени на подконтрольных территориях всыпались пачками – прошли.
Как говорилось в культовом фильме начала 80-х годов: «Это всем известно и никому не интересно!». Нужного результата давно научились добиваться красивее, бесспорнее и юридически безукоризненно.
Зачем подсыпать бюллетени, если можно управлять настроениями… Практически никаких сомнений, что большинство пришедших на избирательные участки проголосовали за принятие изменений, не существует.
Есть, правда, некоторые сомнения в достоверности цифр явки: и в части ее растянутости по дням, и в части предельно неравномерного участия по регионам, и в части странных результатов надомного голосования, равно как и «дворового».
Сомнения есть, определенные возможности фальсификации проведенная кампания предоставляла – но никаких доказательств никто представить не может. Называются, скажем, цифры в 42% явки по стране и среди них – 65% голосовавших за при 5% голосовавших против, а остальное – за счет зон со стопроцентной явкой и поддержкой. Но все это – слова. Тем более что даже эти подсчеты признают, что за поправки проголосовали вдвое больше, чем против. «Это все известно – и никому не интересно». Во всяком случае, пока неопровержимо не доказано. Хотя конечно, явка и, соответственно, процент поддержки от населения в целом оказалась выше, чем ожидались и по прогнозам оппозиционного Левада, и властно-комплиментарного ВЦИОМа.
Если вникнуть в цифры первого, «за» должны были проголосовать порядка 30% всех избирателей, по «цифрам второго» — порядка 40%. Но поскольку для принятия считался достаточным не «конституционно-квалификационный» уровень одобрения – более 50% от всех избирателей, а «простой» — более 50% от пришедших, поправки все оказались бы приняты.
Правда, на будущее оставался бы неприятный и ослабляющий момент: власть опять опиралась бы на Конституцию, одобренную меньшинством страны – как после 1993 года. Те результаты, которых добились избирательные комиссии и «активисты власти» и которые официально объявлены достоверными: явка — 67,97% процента, жалоб на серьезные нарушения не поступало, согласно результатам обработки всех протоколов, «за» изменения выступили 77,92 процента проголосовавших (почти 58 миллионов россиян), против — 21,27 процента (около 16 миллионов человек), — означают в пересчете, что представленный текст изменений одобрен 52, 96% всех избирателей России.
Это, безусловно, не результат 1993 года, когда за предложенную Ельциным Конституцию даже по официальным данным проголосовали 32.02% всех избирателей: после расстрела парламента, при закрытых оппозиционных газетах, арестованных лидерах противников Ельцина и объявлении результатов голосования до завершения подсчета голосов.
Вопрос вообще в другом. Вопрос в том, а почему собственно массовый избиратель должен был или мог бы голосовать «против»? В тексте поправок было многое притягательное, почти ничего пугающего, пункт о приоритете национальных законов над международными, заставлявший кипеть бешенством Запад и коллаборационистские группы, как раз населением разделялся, «обнуление сроков» Путина, от которых они же исходили ненавистью еще больше, с одной стороны, с подачи комментаторов рассматривался как «возможность», решение по которой будет принимать он – избиратель, с той же степенью осознанности, как голосовал и за поправки в Конституцию, а с другой – вызывал скорее согласие просто в силу того, что тот же Запад и коллаборационисты выступали против. И СМИ эту реакцию поддерживало: «Смотрите, кто против: Ходорковский, Навальный, «Эхо Москвы» и наемники ельцинского призыва!».
Статья, что все теперь верят в какого-нибудь из Богов и благодарны своим предкам, которые их приучили верить, вообще мало кого интересовала и воспринималась не более, чем выражение «Слава богу, обошлось». Мало кто осознавал или верил, что через некоторое время от него при приеме на работу или от его детей при приеме в вуз могут потребовать подтверждение чистоты Веры или рекомендацию от местной церковной общины.
Правда, и в 1991 году мало кто верил, голосуя за введение поста президента РСФСР и избрание на него Бориса Ельцина, что через полгода страны, в которой он родился и вырос, просто не станет. А большинство граждан страны станут нищими…
А приятной риторики, которую максимально акцентировали СМИ и обаятельные и молодые артисты и общественные деятели, было с избытком.
В Конституцию внесли более двухсот поправок. Объявлено, что они вступили в силу, но что теперь на их основании нужно принять еще почти сто законов. Правда, искренне голосовавшие «за», совсем не знали, что они голосуют за двести изменений и сто законов.
Они голосовали не за скучные формулировки: они голосовали за ОБРАЗЫ. Эти образы выводились из многих риторических деклараций, но выводились информационным валом поддержки: «За пенсионеров! За Суверенитет! За детей! За семью! За зарплату! За животных! За ветеранов! За историческую правду! За нерушимость границ! За защитников Отечества! За волонтеров!» — какой нормальный человек вообще мог бы голосовать против всего этого? Да один подобный призыв воспринимался бы, как признак помешательства.
Ко всему прочему и для двух третей страны вообще убойно: «Да за Советский Союз!». А для тех, кто от последнего насторожился: «За Господа Бога!». А еще: «За русский народ и все народы нашей страны!». А еще: «За русский язык! И Любовь мужчины и женщины!»
Даже непонятно, откуда здесь взялось 47% избирателей, которые почему-то это не поддержали…
Только не нужно воспроизводить манипулятивный довод о том, что не пришедших нужно считать не как не сказавших «за», а как просто не пришедших, которые делятся пропорционально разделению пришедших: то есть, из 47% нужно еще 77% считать согласными и только 21% — не согласными.
Кто хотел прийти и проголосовать «за» – за пять дней пришел. Кто не пришел – не хотел. Либо не хотел сказать «за», либо не хотел вообще участвовать в данном действии.
Одни не пришли, потому что им вообще все было все равно – хотя такие в большинстве своем тоже пришли и проголосовали. Другие – потому что они действительно против всего, за что предлагалось голосовать, и только за себя и свои деньги, а еще — и «мечту о Святом Западе». Третьи – потому что частью не хотели голосовать одной галочкой за все подряд и хотели разобраться, частью – потому что при согласии со статьями о национальной суверенности и последующими поправками — «тостами» — немногими странными статьями были встревожены, как и общей праздничной нечистоплотностью агитационной кампании.
Но вообще-то – а с чем именно здесь можно было при вскользь брошенном общем взгляде не соглашаться… Тем более, что и Путин, которому, как не неприятно это определенной части общества, большая часть обществ доверяет и которого поддерживает (хотя все больше и задается вопросом: почему все же с каждым годом уровень жизни падает, цены растут, а обещания не исполняются?), и Путин тоже призвал и попросил поддержать поправки.
И тем более что открыто, сказал, что, по закону и Конституции, мог бы народ не спрашивать, но по совести и чести – не может позволить себе решать такие вещи, не посоветовавшись с народом.
Поэтому, когда Памфилова говорит, что «данные голосования достоверны», она, скорее всего, говорит почти полную правду: все достоверно. А когда она говорит, что «легитимность итогов голосования бесспорна», она не то чтобы лукавит, но, скажем так, выражается неточно. Вот если бы она сказала, что «легальность итогов голосования бесспорна», это было бы, вернее всего, правда: легальность – это «законность», а все было законно. Все – по закону, принятому специально для таких случаев.
А «легитимность» — это как раз не законность: это готовность подчиняться. Согласие с решениями власти. И оно действительно было и есть. На данный момент. И решениями Центральной избирательной комиссии не устанавливается. И закон его вообще мало волнует: оно складывается из доверия либо недоверия, а еще – разочарования народа.
Голосовали в итоге – за прекрасные тосты и лучшую жизнь.
И когда власть объявляет итоги голосования «триумфом» — триумф предполагает разгром врага. Если видеть в итогах голосования разгром Ходорковского и «эхомосковцев», то они давно никого в обществе особо не волнуют: их вообще, скорее, можно рассматривать как орудие властной пропаганды – если они «против», народ всегда скажет, что он – «за».
Нельзя говорить о триумфе над теми, кто вызывает лишь брезгливость. А тогда над кем? Над разумом народа, над его доверием и готовностью поддержать власть? Странный триумф.
Потому что, когда президент говорит, что принятие поправок было актом воли народа, он не прав. Согласие – еще не воля. Народ согласился на предложенные поправки. И потому, что не увидел лукавства многих из них. И потому, что странно было не согласиться с обещаниями и декларациями всего хорошего. И потому, что ничто в них внешне не вызывало неприятия.
Согласие – это не акт воли. Согласие – это ответ: «Мы – не против». Воля – это ответ: «Мы — за! К нашему счастью дорогу – грудью проложим себе». А такого голосования не было – правда, такого никто и не требовал. Вот 5 марта 2012 года – было. А 1 июля 2020 – не было. То есть само согласие бывает пассивным – как согласие на действие другого, так и активным – как готовность действовать самому.
Голосовали пакетом – то есть, за все сразу.
Работникам настойчиво рекомендовали написать заявления на голосование по месту работы, где подконтрольной оказывается и явка, и тайна голосования.
Голосование шло пять дней – разумеется, из соображений безопасности, но это и усложняло контроль наблюдения, и создавало возможность «подтягивания» явки.
Официальные СМИ не представляли сколько-нибудь значимого эфирного времени для изложения аргументов «против» вносимых поправок, во всяком случае, не представляли равного времени для сторонников и противников поправок. Причем всякое оппонирование тем или иным поправкам представлялось как согласие с оппонентами страны и аргументами иностранного оппонирования.
Большинство поправок в принципе не обсуждалось: СМИ говорили примерно о пяти процентах наиболее популярных из них.
В бюллетенях голосования вообще фигурировала формула: «Вы за или против вносимых изменений». Их никто не скрывал, но дать для осмысления перечень из двухсот юридических формулировок — это значит выключить рациональное осознание человека и сбросить проблему на подкорку, в подсознание, реагирующее на яркость и общую привлекательность. То есть опять: «Голосуй сердцем!»
Пассивного согласия можно добиться и насилием, кровью, как это было в 1993 году, так и лестью, лукавством, как это было в 2020…
