Когда российские аналитики и российские комментаторы, вполне патриотичные и, как кажется, вполне дружелюбно настроенные к Белоруссии, советуют Лукашенко, с одной стороны, теснее интегрироваться с Россией вплоть до отказа от собственного суверенитета, а с другой – решать наведенный белорусский кризис путем внутриполитического диалога, они, сознательно или бессознательно, толкают его в ловушку. И ведут к поражению.
Формально – все верно: тесный союз России и Белоруссии отвечает интересам обеих стран. И устойчивость политической системы требует достижения согласия в стране.
Только тесный Союз и Союзное государство – это одно. А отказ от суверенитета и присоединение Белоруссии к России – это другое. Ровно так же, как достижение общественного согласия по основным вопросам развития страны в рамках выбранного пути – это одно. А достижение согласия с каждой антагонистичной группой в обществе – это другое.
Несколько лет назад Россия вспомнила словосочетание «национальный суверенитет» и пытается быть верной ему, хотя далеко не все группы общества, в том числе не все группы в российской элите, считают его важным. Наверное, главное, что в проектно-идеологическом плане Россия могла бы предложить сегодня миру – это возрождение принципов национальной суверенности.
Но тогда, настаивая на этом принципе для себя, она должна с не меньшим уважением относиться к нему применительно к другим, тем более – к собственным союзникам. И нельзя требовать уважать свой суверенитет и полагать, что ради него иные государства, даже образованные на исторической территории той же страны, должны от него отказываться.
Суверенитет имеет два измерения: внутри страны он означает, что существующая в нем власть на этой территории высшая, а в международных отношениях – независимая.
При этом, конечно, внутренний суверенитет может существовать и как суверенитет собственно власти, и как суверенитет права, когда закон предполагается как высший по отношению к власти и как суверенитет народа, при котором полагается, что воля народа – выше воли власти и существующего закона.
Но это – вообще о другом. Тем более, что в современную эпоху достаточно часто встает вопрос: те, кто противопоставляет себя власти, есть народ, имеющий право свою власть менять, или имитирующие народ организаторы переворота, причем подчас направляемые извне ради подчинения данной страны внешней воле.
То есть идет ли речь о народной революции или о закамуфлированной под нее внешней агрессии.
В отношениях между странами речь идет о том, кто принимает решения по вопросам жизни этой страны – ее национальное правительство или некие внешние органы власти и влияния. Глубокая интеграция России и Белоруссии – нормальна и естественна. При ответе на ряд вопросов в первую очередь — остается ли Белоруссия суверенной, то есть остается ли у нее право принимать самой решения об устройстве своей жизни.
Союзным государством и даже Союзом как некой высшей формой федерации они быть могут. Единым государством – вряд ли.
Почему? Потому что и Российская Федерация, и Белоруссия — в прошлом две равноправные союзные республики Советского Союза. И вхождение одной из них в состав другой вело бы к созданию впечатления поглощения именно для населения «поглощаемой» республики. Не говоря о том, что при этом было бы много сложнее добиваться легитимируемого согласия населения меньшей, даже получив его или использовав процедуру, позволяющую без согласия населения обойтись, неизбежно была бы создана почва для будущего вызревания сепаратизма и национализма.
Присоединение Белоруссии к РФ для Белоруссии означало бы снижение ее государственного статуса не только в сравнении с нынешним, но и в сравнении с имевшимся в составе СССР. И для национального самосознания Белоруссии было бы дискомфортно.
Да, когда говорят, что русский, украинский и белорусский народы по существу один народ, — это верно. Если иметь в виду, что исторически все они были одной народностью. Но народность – не нация. Нация возникает позднее, и если в одних случаях нация может объединить разные народности, как это было во Франции, то в других – разные нации могут образоваться в рамках одной народности, как это произошло на территории исторической Германии.
Не уходя далеко: с одной стороны, Белоруссия почти треть века существует как независимое национальное государство, и, не говоря о том, что этого состояния при прочих равных лишаться обидно, тем более, что действительно сформировалось не одно поколение белорусов, ощущающих себя независимыми, с другой – Белоруссия и Россия являются политически и, что особенно важно, социально-экономически разными системами.
Большая часть крупных предприятий Белоруссии остается в руках государства, большая часть крупных предприятий России – либо в руках крупного частного капитала, либо в руках частно-государственных корпораций. И большая часть имевших место за последние десятилетия конфликтов между двумя республиками рождены были именно попытками российских корпораций подчинить себе экономику и производство Белоруссии.
Но даже такая форма интеграции, как Союзное государство, естественно предполагает, скажем, единую валюту и общий Центральный банк. Кто в Белоруссии в здравом уме согласиться подчинить свою экономику финансовым доктринам Набиуллиной и Силуанова, а жизнь вузов и здравоохранения выстраивать по моделям разрушения науки, высшей школы и медицины в России…
Интеграция нужна, но в некой формуле «Одна страна – две системы» и сохранении государственного суверенитета Белоруссии при общей союзной внешней и оборонной политике.
Если предположить, что Лукашенко согласится на иное, он, скорее всего, лишь на новый уровень поднимет протесты в Белоруссии, получив среди прочего к недовольству его долгим правлением – что, в общем-то, является скорее наведенным недовольством – недовольство утратой национальной независимости Белоруссии.
Причем не только со стороны собственно националистов, которых в республике не так уж много, но просто со стороны всех тех, кто и говорит по-русски, и мыслит себя в единстве с Россией, и особенно себя от ее истории не отделяет, но гордится как и принадлежностью к русскому народу (народности), так и принадлежностью к белорусской нации.
Но есть и еще один важный момент: от того, в какой форме и с каким уважением к меньшей республике произойдет юнионизация России и Белоруссии, будет зависеть и то, окажется ли она привлекательна для других республик. И пойдет ли кто-либо еще по этому пути.
