А.Плющев ― Добрый вечер! Программа «Особое мнение» в эфире радиостанции «Эхо Москвы». Также можно смотреть в YouTube и ЯндексДзене, как вы уже слышали. Александр Проханов, писатель у нас сегодня гость программы. Александр Андреевич, добрый вечер!
А.Проханов ― Здравствуйте!
А.Плющев ― Что, Александр Андреевич, украли вашего Сталина у вас. Разошелся, пошел по рукам, можно так сказать. Каждый встречный, поперечный теперь поднимаем его себе на флаг.
А.Проханов ― Недосмотрел, недосмотрел.
А.Плющев ― Доигрались.
А.Проханов ― Доигрались, да. Ну, придется возвращать. Если бы в хорошие руки Сталина передать, я бы передал. Потому что бремя нести эту тяжелую, громадную ношу, которую я несу где-нибудь с 87-го года. Несу я, Иосифа Виссарионовича на плечах, все меня пинают, все хотят отобрать. И вот, наконец, облегчение произошло.
А.Плющев ― Да, но если раньше это было прерогативой в хорошем смысле или в нейтральном контексте людей левой ориентации, с левыми взглядами и убеждениями, либо, по меньше мере, с декларированием таких убеждений, то сейчас, смотрите-ка, государство сначала потихоньку, а потом все сильнее и сильнее впрягается за Иосифа Виссарионовича. Лавров второй день подряд говорит о Сталине. Сначала сказал, что нападки на Иосифа Сталина как главного злодея в контексте его деятельности до, во время и после Великой отечественной войны, — это часть атаки на прошлое страны и на итоги Второй мировой. А потом сказал: «Вы оболгали меня, подлые либералы. По сути дела, я сказал следующее: Те, кто требует воспринимать Сталина как абсолютное зло без каких-либо нюансов, кто требует рассматривать его и Гитлера единственными виновниками второй мировой войны, тем самым хотят поставить на одну доску нашу страну и тех, кто ставил целью завоевать Европу. А мы это страну спасли от завоевания, уничтожения многие народы».
А почему мы вообще говорим о Сталине? Так ли важен сейчас в 2021 году для обычных людей Сталин, фигура Сталина? Что думаете?
А.Проханов ― Вообще, все, что говорится о Сталине в последние 30 лет, это банальность. Либо, действительно, его превращают в демона, затаптывают в грязь, либо его апологизируют и превращают в божество, в религиозный символ России.
Вот то, что сейчас происходит с Лавровым и вообще истеблишментом, было ожидаемо мною. Я думал, когда же это наступит, когда эти тенденции начнут срываться с языка. Потому что мы сейчас находимся в таком состоянии, когда строится так называемое позднее путинское государство. Ранее путинское государство было построено к 14-му году. И в этом построении централистского государства оставалось очень много либеральных мифов, либеральных ценностей, носителей либеральных идей. И поэтому формулировать идею целостного централизма было несвоевременно, было опасно. Региональные элиты национальные могли против этого восстать.
Вот сейчас было построено централистское государство, в котором присутствие этих рудиментарных либеральных форм особенно на фоне зачистки либеральных организаций, либеральных СМИ, либеральных персон присутствие этих либеральных доктрин кажется рудиментарным. И власть потихоньку, очень осторожно, будто по тонкому льду идет, начинает формулировать идею централистского государства. Идея централистского государства — это идея всех пяти русских империй. Если есть централистское государство — есть Россия. Когда оно начинает разрушаться под воздействием либеральных тенденций, кончается страна, идет дикий распад.
Причем первая Русская империя, так называемая Киево-Новгородская Русь. Во главе ее стоит великий Владимир святой. Это централист, которым своим киевским престолом объединил все НРЗБ окраины, угро-финнов Как только появилось деление этого престола на фрагменты, на фрагменты, на удельные княжества, то есть либерализация централистской власти, — пало государство.
Потом была Московская Русь. Московская Русь мучительно опять собирались под эгидой сначала Ивана III, потом Ивана Грозного. Как только этот централизм стал угасать под воздействием боярских смут, под боярскими интригами Шуйских, возник распад государство, трагический для населения, для народа. Его опять стали собирать мучительно через Петровские реформы, через деспотизм петровский, через империализм Романовых. Собрали. Опять оно стало разрушаться в конце XIX, в начале XX века. Либералы сожрали, изглодали этот централизм, и он распался.
Что сделал Сталин? Сталин вновь собрал это государство, превращая его в централистское, превращая его в имперское государство. Потому что если нет централизма, государство распадается на тысячи осколков.
И вот сегодняшнее государство, путинское государство, оно осознает свою централистскую миссию, имперскую миссию. Оно означает символы, идеологию, формализует это.
А.Плющев ― Вы уж меня простите, Александр Андреевич, я правильно понял, что 4 раза мы уже ходили по этим граблям и сейчас готовимся со всего размаха прыгнуть в пятый раз?
А.Проханов ― А это не грабли. Грабли — это знаете что? Грабли — это потворство либеральным тенденциям. Мы 4 раза отдавали себя, полагаясь на либеральную стихию. Эта либеральная стихия 4 раза разносила в клочки наше государство. 4 раза образовывалась чудовищная дыра в этом волноводе русской истории. Ее НРЗБ либералы, они распиливали этот волновод. Последний раз это было в 91-м году.
Мучительно Путин свинчивает этот распавшийся волновод, сваривает его этим хрупким швом, может быть, жестоким швом. Но он еще очень хрупок. Поэтому мы в пятый раз могли наступить на эти грабли, если бы потворствовали развитию либеральных тенденций, к числу которых мы с вами относимся, правда ведь, Саша?
А.Плющев ― Да мы-то да, особенно вы. Вы самый главный либерал здесь в России, без малейшего понятия. Но вы сказали, что вы ждали, когда это все проявится. Но мне-то кажется, что российские власти постепенно реализуют то, что вы говорили еще в ранних 2000-х или в конце 90-х. Я не знаю, на каких условиях, но постепенно забирают они все идеи у вас и близких к вам мыслителей, Александр Андреевич.
А.Проханов ― Далеко не все. Эти идеи не мои, это то, что носится в воздухе. Это логическая необходимость. А народ каждый раз, оказываясь в бездне, карабкается из этой бездны и выбирает себе такой тип власти и такого правителя, который обеспечит централизм, обеспечит государство.
Я вот думаю, что бы было, если бы президентом России стал бы Немцов, а не Путин? А ведь была такая возможность. Он был близок к Ельцину, был преемник почти его, сын родной. От сегодняшней России ничего бы не осталось. Она бы распалась к чертовой матери на тысячу кусков. Либеральный Немцов не собрал бы ее. Отвалились бы республики. Отвалился бы Татарстан и Башкирия, Урал отвалился, Сибирь отвалилась. Слава тебе господи, что Борис Ефимович не стал президентом. Его, к сожалению, постигла другая участь. Но глубинный централизм Путина, который не обольщал нас, государственников своим централизмом, он постепенно его доказывал, складывая новое пятое имперское государство Россию. Слава богу, что это произошло.
А.Плющев ― Ну, можно так это воспринимать как имперский проект, большой и неспешный, немного даже, может быть, по темпам в китайском стиле несколько. Но видится это немного по-другому. Видится, что империя — это не цель, это не проект. Это инструмент для сохранения власти, для того, чтобы остаться у власти. Тогда мы делаем осажденную крепость, тогда мы превращаемся в собирателей земель, тогда мы возвращаем Крым и все прочее. Это инструмент. Разве нет?
А.Проханов ― Борис Николаевич Ельцин разрушил империю, чтобы остаться у власти. Империя для него не было инструментом поддержания власти. Наоборот, он разрушил эту империю для того, чтобы остаться у власти. Сегодняшняя власть, сегодняшний централист сберегает империю как зеницу ока не для себя.
А.Плющев ― Я просто напомню, что Борис Ельцин ушел после двух сроков, хотя были другие варианты.
А.Проханов ― Он мог уйти, может быть, сразу после 91-го года, но он сделал все, чтобы разрушить империю. Он ее расчихвостил.
А.Плющев ― Весь вопрос целеполагания. Вы говорите, что он ее разрушил, чтобы остаться у власти. Скажем прямо, она распалась до него, в общем.
А.Проханов ― Ну, давайте встрянем в эти изнурительные, бессмысленные споры. Он разрушил Советский Союз для того, чтобы господствовать в России.
А.Плющев ― Не Горбачев разрушил. Я просто хочу зафиксировать.
А.Проханов ― И не Гитлер разрушил Советский Союз, а Ельцин разрушил. План Гитлера «Барбаросса» был провален.
А.Плющев ― Обычно все Горбачева винят. Не злитесь, Александр Андреевич.
А.Проханов ― Я не злюсь, я просто хочу продолжить свою мысль.
А.Плющев ― Да-да, пожалуйста.
А.Проханов ― Если вы хотите уводить ее в сторону…
А.Плющев ― Не-не, не хочу. Просто зафиксировать, Горбачев или Ельцин. Вы сказали — Ельцин. Все, поехали дальше.
А.Проханов ― Поехали дальше. Сегодняшняя империя нуждается в идеологии. Эта идеология формулируется очень осторожно и очень непоследовательно. Сегодняшняя идеология Российского государства зиждется на категории Победы. Она мистическая победа. В этой победе слились все имперские тенденции, в этой победе по существу умолкли все противоречия предвоенные. Это была грандиозная, мистическая, может быть, религиозная Победа.
Так вот в этой Победе существует огромное количество недомолвок. Например, из этой победы вычеркивается Сталин. Вот всё, что я слышал о Победе у умеренных либералов, которые не отрицают Победу как таковую, потому что есть либералы, которые отрицают саму Победу. Они говорят: «Да, победил русский, советский народ вопреки Сталину». Эти формулы вычеркивания Сталина из контекста этого огромного, гигантского красного имперского государства — это ото отрыжка либерализма. Например, наши парады происходят каждый год 9 мая. Они великолепны, и они вызывают тоску тем, что Мавзолей, на котором стоял Иосиф Сталин в 41-м году в этом великом трагическом параде 41-го года ноябрьском, который весь лег под Волоколамском со своими лыжниками, со своими танками Т-34; и в 45-м году, где он принимал Победу, это были сталинские парады. Его вычеркивают, Мавзолей драпируют. Это их слабость.
Вы знаете, мои мечтания, мои радения, они достигнут следующего этапа, когда 9 мая 22-го года Мавзолей не будет задрапирован. Это будет еще один шаг вешней власти к откровенному не задрапированному, не загримированному централизму.
А.Плющев ― Про Мавзолей не готов говорить, тем более, что там написано: «Ленин». Не он сегодня наш герой. Сегодня наш герой в литературном смысле этого слова Сталин. И вот то, что вы описали, — мне кажется, что роль Сталина можно обсуждать вот в каком контексте: есть ли у этой победы цена? И, мне кажется, что ваши последователи ваших идей и строители этой империи, они как раз говорят, что нету у этой победы цены. У нас как раз есть на «Эхе» передача «Цена Победы», мне очень нравится, когда эту цену победы выясняют, в том числе и роль Сталина, в том числе, и роль союзников, все-таки, и то, что сделал советский народ — советский, не только русский, конечно же. Вот, как мне кажется, стоит вопрос.
А.Проханов ― Очень хорошо, что эта передача «Цена Победы» — я ее тоже слушаю — не ставит вопрос так: «Не стоило платить за Победу такую цену». Вот если бы она так была сформулирована, она была бы ужасно. А, конечно, Победа имеет колоссальную цену. Не только Победа — империя имеет колоссальную цену. Все империи, они требуют цены. Да вообще поддержание государства требует огромную цену. Государство нерентабельно. Суверенное государство нерентабельно. Рентабельно быть элементом чужой империи, сидеть на горбе или на шее чужих правителей. Поэтому цена Победы. Конечно, имеет свою цену…
А.Плющев ― То есть чужие правители не порабощают, а кормят, что ли?
А.Проханов ― Выходит, что да. Кормят, но отнимают духовные корни, оставляя корм подножный, вкусную подножную траву.
А.Плющев ― То ли дело наши правители, которые по 10 тысяч перед выборами подкинут и все.
А.Плющев ― Давайте, Саша, поговорим об этом. Интересно.
А.Плющев ― Давайте.
А.Проханов ― Никудышные правители, никудышные. Куда мы с этими правителями, да куда мы с этой страной? Да куда мы с этими ракетами суемся, да куда мы с этой культурой? Культура Достоевского — это смехота. И Теркин — это какой-то странный шутник.
А.Проханов ― Это вы сказали. Мы никчемные, Саша, мы никудышные. Тем не менее, несмотря нашу никудышность, на нашу никчемность, на нашу лень, на наше неумение работать… Мы сработали государство 12 часовых поясов.
А.Плющев ― Подождите. То есть протяженность территории — это самая главная наша гордость осталась?
А.Проханов ― Да нет, главная наша гордость — когда мы сузимся до размера Волоколамского района — вот будет наша гордость. Как говорил Гавриил Попов, он хотел, чтобы мы были на уровне Московии. Это наша гигантская… не гордость, это наш труд огромный. Мы вводим в обращение территории, где вообще трава не растет. Мы вводим в обращение территории льдов, болот, топей. Это огромный труд — прокладывание там дорог, создание городов, освоение. Это, повторяю, огромная цена.
А.Плющев ― А много городов-то за последнее время, ну, кроме тех, что Шойгу анонсировал, заложено было за последнее время — нет? Может, вы знаете название. Я вот знаю, что деревни вымирают сами по себе, еще от коронавируса каждый месяц у нас мрет город 50 тысяч населения, целиком, от детей до пенсионеров.
А.Проханов ― Я считаю, что вирус принесли нам наши власти. Я просто уверен, убежден, что Кремль выпустил этот вирус. Это же ужасное деяние Кремля по отношению к народу. Просто из Спасской башни выкатили бочку с вирусом…
А.Плющев ― Не знаю ничего об этом, но сегодня я слышал, что главную антиваксерку страны Марию Шукшину наградили орденом за заслуги перед Отечеством. Это да, так что, в общем, не удивлюсь и вашей версии.
А.Проханов ― Вы говорите о последнем времени. Мое последнее время — это Советский Союз. Я прожил в Советском Союзе огромное количество времени. Я видел, как строятся города. Я видел, как на пустых местах создаются великие города. Я видел, как строился Сургут. Сначала 4 вагончика, потом — 44, а сейчас это великолепный нефтяной блистательный город.
Поэтому последнее время города не строятся, потому что последнее время шло на восстановление разрушенных вами городов. Либералы разрушили наши города.
А.Плющев ― Правильно, я пошел города рушить. Сургут чуть не разрушил, сволочь!
А.Проханов ― Вы градобой.
А.Плющев ― Да. Раз — Сургут! Бамс — Комсомольск-на-Амуре! Тынду! Все давай, круши!
А.Проханов ― Вы крушите, а я подбираю, все ваши обломки складываю. Ничего, получается. Вот видите, уже про Сталина заговорили. Не все напрасно.
А.Плющев ― Куда уж там. Мне кажется, одно дело, когда Сталина идеологически заряженные люди — коммунисты, другие коммунисты, третьи коммунисты, социалисты и так далее, — когда они берут его себе за ориентир, поднимают на флаг, короче, идут со Сталиным в политику. А другое дело, когда люди, для которых это инструмент. Ага, значит, Сталин популярен по всем вопросам — давайте-ка мы тоже немного присоседимся, заодно у этих левых отберем. И эти левые говорят: «Слава тебе, господи, отец родной заговорил о Сталине», без всякой идеологии, без всего. Вот как это выглядит, Александр Андреевич.
А.Проханов ― Это выглядит совершенно иначе. С левыми, с настоящими леваками покончил Сталин. Ведь современные либералы, они ненавидят Сталина именно потому, что произошло истребление ленинской либеральной гвардии. Они не льют слез по поводу расказачивания, они льют слов по поводу раскулачивания. Большой террор и истребление ленинской гвардии. То есть Сталин покончил с левыми. В этом отношении сегодняшних левых, во-первых, практически не осталось. Коммунисты — это не левые, это патриоты, это государственники, поэтому они берут на вооружение Сталина именно потому, что Сталин был великий государственник. Но это всею квамперфекты. Нас втравливают в эти никчемные, бессмысленные разговоры о прошлом. Прошлое состоялось, и его не перечеркнешь. И оно проступает снова, как замалеванная либералами фреска на стене в нашей государственной церкви нашего храма.
Интересней грядущее. Что нас впереди ждет? Почему мы не переносим наши устремления, наши вопросы, наши отгадки и наши догадки на наступающие времена? Эти времена грядут. И я занят последнее время именно этими состояниями, которые опускаются на нас как некое таинственное, новое, может быть, ужасное, может быть, прекрасное будущее.
А.Плющев ― А давайте об этом поговорим после перерыва. До него еще три минуты. Просто чтобы в прошлое не возвращаться, с ним сейчас покончим в хорошем смысле этого слова.
И причем тут не про Сталина сюжет. Тут глубже Владимир Путин отправился в историю и высказал свое мощнейшее мнение по поводу Малюты Скуратова, который вроде бы и не душил никого по его мнению. Хотя историки сходятся в том, что все-таки душил, другое дело — по приказу Ивана Грозного или не по приказу. Есть у вас на это точка зрения? Как вы к Малюте Скуратову относитесь?
А.Проханов ― Я отношусь к нему примерно так же, как Эйзенштейн во второй серии «Ивана Грозного», когда он создал потрясающий цветной на фоне черно-белого танец опричников, где они танцуют свой зловещий, таинственный, магический танец, топорами приколачивая. Это танец опричников, это танец Малюты Скуратова, это танец ордена меченосцев, это танец чекистов.
Почему Сталин запретил эту серию? Потому что Эйзенштейн вывел на поверхность мощную, кровавую, непреодолимую, государствообразующую силу — спецслужбы. Спецслужбы древнего мира. И Малюта Скуратов в этом отношении — это, по-моему, человек из КГБ XVI века, XV века.
А.Плющев ― Путин рассматривает его как предшественника? Вот как у них у всех висит портрет Феликса Дзержинского в кабинетах, так и Малюта Скуратов некий праотец.
А.Проханов ― Конечно. Это и Малюта Скуратов, это и Бенкендорф. Это спецслужбы, которые стоят на службе государства. Не потому, что Путин обожает Малюту Скуратова, подымающего на дыбу кого бы то ни было, а потому что Малюта Скуратов — из спецслужб времена Иоанна Васильевича Грозного. И все спецслужбы, включая американские с их Гуантанамо с их пытками, муками, кандалами, — спецслужбы охраняют государство любыми средствами.
А.Плющев ― В том и дело. Вы сами это сказали. Тут дыба, она неразрывно связана со всем этим.
А.Проханов ― Дыба — это инструмент XVI века. Я думаю, что сегодня государство может обходиться без дыбы. Я думаю, что и борцы с сегодняшним государством обходятся с ним не так, как князь Серебряный или Голицыны. Они обходятся более мягко, более «оранжево» обходятся с этим государством. НРЗБ.
А.Плющев ― Достижения химии опять же используются, — скажу как недоучившийся химик — фосфорганику никто не отменял.
А.Проханов ― Достижение такой политической химии, да, конечно.
А.Плющев ― Поговорим о будущем. Что же вы видите такого в будущем? Может быть, это будет какое-нибудь «Мужское государство», может, какое-то другое.
А.Проханов ― Я пользуясь случаем, что в будущем ничего не видите, поэтому мне просто легко, я не будут в вам лице встречать оппонента.
А.Плющев ― Вообще никак.
А.Проханов ― Может, немножко прошлого. Я только что выпустил новый роман, который называется «Тайник заветов». Это роман о трансгуманизме. Это роман об этих новых представлениях, которые бродят, мутируют, пугают, принимают иногда восхитительные, иногда извращенные формы, но они медленно опускаются на мировое сознание.
А.Плющев ― Я не ослышался — о трансгуманизме?
А.Проханов ― Да.
А.Плющев ― Просто у Пелевина только что вышел роман «Трансгуманизм». Вы так договариваетесь в Союзе писателей, что ли?
А.Проханов ― Я продолжаю, Саша, если позволишь, конечно.
А.Плющев ― Конечно, конечно.
А.Проханов ― Спасибо. Этот роман, которые называется «Тайник заветов», он посвящен трансгуманизму, как я его понимаю, как я его транслирую. Только вышел, действительно, роман Пелевина под названием «Трансгуманизм», который в удивительной пелевинской экстравагнатной, может быть, НРЗБ манере с упоминанием огромных кабалистических формул создал этот пугающий образ трансгуманистического будущего. До этого Сорокин выпустил свой роман «Доктор Гарин».
И, по существу, три художника — я себя тоже причисляю к художникам отреагировали на появление этих сложных, таинственных мутация сегодняшнего мира, какого-то нового, опускающегося на человечество проекта. Говорят о трансгуманизме, говорят об управляемом человечестве, говорят об искусственном интеллекте, который будет управлять всеми процессами. Говорят о новой экологии, говорят о ковиде как о некотором запущенном инструменте по ликвидации излишков человечества. Говорят новом рациональном сознании, говорят о каком-то ведическом социализме, который должен пойти навстречу человеку, отброшенному капитализмом на самое дно.
И это явление очень интересное. Это явление грядущего, это явление плющит под собой… я не вас имею в виду…
А.Плющев ― В хорошем смысле, конечно. Мне нравится.
А.Проханов ― Плющит под собой все угасающие на глазах проекты. Я не говорю уже о таком проекте, как еврейский проект, который погиб во времена Христа, когда Иисус изгонял из храма торгующих. Я не говорю о христианском проекте, который на глазах угасает тоже. Храмы пустые, среди наши батюшек нет проповедников. Я не говорю о фашистском проекте, который рухнул в 45-м году, и о советском, коммунистическом, который погиб в 91-м году. Исламский проект еще бушует, исламская революция на дворе. Но он тоже угасает. И этот угасающий исламский проект, он угаснет, может быть, одновременно с либеральным проектом, который тоже, по существу, угас. О конце либерализма говорят либералы, говорят корпорации, говорят философы. Я не говорю уже о Путине. Путин говорит о конце либерализма, конце глобализма.
И вот на смену этих всех огромных, гигантских проектов движется какой-то новый проект, может быть, проект проектов, который будет замещать эти проекты, будет из вытеснять, будет закупоривать вулканы, которые были в человечестве на протяжении тысячелетий. Он их будет закупоривать. Вот это бушующее, бунтующее человечество, оно будет оскоплено. Человечество из жеребца будет превращено в послушного мерина. И вот что это за проект, что за явление, какие в нем симптомы? Об этом проекте говорят концептуалисты, собираются клубы, об этом говорят демографы, геологи, геополитики. Об этом заговорили художники. Художники заговорили об этом своим языком, НРЗБ, своей интуицией, своими образными инструментариями, которые недоступны ни политикам, ни ученым, ни философам.
И я все время думаю, что наша власть все время оглядывается назад, она выстраивает свои тылы, разгромленные тылы после 91-го года. И она эти тылы пытается как бы обустроить, выстроить череду событий правильно. Но она забывает, что на них двигается это огромное загадочное и непонятное. И центр полемики, мне кажется, сегодня, настоящей полемики должен быть перенесен из минувшего сталинского, ленинского или православного грядущего. Здесь, на этом стыке начинает искрить. Здесь, на этом стыке решается судьба власти, судьба государства, судьба империи, судьба человека как такового.
Жаль, что в сегодняшней России культура отодвинута глубоко на периферию, особенно литература. Жалко, что сегодняшнюю литературу перестали читать, перестала читать элита, перестали читать президенты. Сталин читал литературу, кстати. Я сомневаюсь, что Владимир Владимирович читал книги. Ему некогда читать книги в его круговерти безумной, в которой он пребывает.
В этих работах, в этих книгах есть некие рецепты, некие ценности, которые сегодняшняя власть может усвоить. Не обязательно это рецепты предостережения, там есть рецепты поведения, рецепты создания новых форм государственности, форм власти. И не только власти, но ученые. Ученые тоже топчутся на месте, не могут тоже своим рациональным сознанием пробиться сквозь эти мембраны. Художник, ему удается это сделать. Конечно, это мог бы сделать религиозных мыслитель, это мог бы сделать правитель какой-нибудь. Но, к сожалению, в сегодняшней церкви я не вижу людей таких, как Иоанн Крестьянкин, например, не говорю уже о преподобного Серафиме Саровском, не говоря уже о преподобном Сергии Радонежском.
Но сегодняшняя религия, она не дает нам ответа, она не хочет туда вторгаться, она занимается назиданиями, постоянными поучениями. А вот художники и литература, она идет туда, навстречу этим грозам, этим грядущим бедам. И я надеюсь, что вслед за проблемой Сталина у власти возникнет, наконец, проблема современной, актуальной русской литературы. А русская литература, которая после 91-го года перестала существовать, потому что в советское время были три мощных литературных течения: деревенщики, трифонианцы и такая секретарская проза. Это было три течения, вобравших в себя очень много писателей. После 91-го года они все были разгромлены, и возникло то, что мы называем постмодернизм. Хороший термин, кстати, но вот постмодернизм не был литературой. Это было собирание осколков, оставшихся от литературы.
А сегодня, мне кажется… НРЗБ
А.Плющев ― Казалось бы, сама природа протестует против лекции о литературе. У нас просто связь немного рвется.
Вот видите, мы говорим о будущем, а нам бы с настоящим разобраться. Линии связи до сих пор не отлажены. Казалось бы, еще в 30-е годы продолжили радио, а счастья не было. Или в 20-е. 100 лет назад. До сих пор тянем линию, оптоволокно — вот это все. А нет, никакого толку.
Собрался поговорить с писателем Прохановым. Один раз мы встречаемся с Александром Андреевичем, хорошо раз в два месяца, раз в три, но даже каждую неделю он у нас выступает, все равно нет никакого счастья. То есть исключительно ждешь, что 45 минут нормальной пройдут. Нет, все равно что-нибудь да вылезет. Как тут мыслить космически? Как тут предаться космизму, к которому призывает нас Александр Проханов? Ровным счетом никак.
Добрый вечер, Александр Андреевич, давайте, чтобы я не плодился там два раза, я вам слово передам. Мы остановились, собственно, на том, что с литературой проблемы.
Моя мысль такова, что сегодняшняя литература, она возникает, возникает некоторое ядро этой острейшей проблематики. К этому ядру будут примыкать другие художники. Они уже есть, их надо просто проинтегрировать. И эти новые ценности и формулы, они должны войти в обиход властных представлений. Власть должна прочитать эти вещи. Она не должна читать только цитаты из Бердяева или из Ильина, которые ей подсовывают спичрайтеры, а надо читать современные огненные противоречивые тексты, которые помогут власти уцелеть, которые помогут власти трансформироваться и модернизировать себя до той поры, пока еще не поздно. Потому что когда опустится это облако на страну, будет очень трудно в состоянии этой огромной новой реальности найти правильное решение. Здесь не помогут статуи Александра III и не помогут дискуссии о Сталине.
А.Плющев ― Вы так закат этого исламского проекта как-то походя, мимоходом обозначили. А как же Афганистан, вы что не видите, что в Афганистане творится? Там прямо расцвет.
А.Проханов ― Мне кажется, что это последняя концентрация энергии, она должна быть израсходована по логике всех традиционалистских проектов, они завершают свое существование, им нечем будет дышать в современности. А то, о чем мы говорим, о но исключает это проектирование, в том числе, мусульманское, исламское.
А.Плющев ― Кажется, что мы прямо на самом пике, мы видим их силу, мы видим их экспансию. Мы боимся этой экспансии.
А.Проханов ― Нет, мы не на пике. Пик казался, когда «Братья мусульмане» (деятельность организации запрещена в РФ. — ред.) пришли к власти в Египте. Их опрокинули там. Пиком оказалась Сирия, где террористы, по существу, завладели Дамаском и там был и разгромлены. Теперь они метнулись в Афганистан. Конечно, там возник клубок. Это клубок возник между Китаем, Россией, Индией и Пакистаном. Куда этот колобок черный будет катиться? Ему некуда катится. Поэтому этот проект и там будет завершаться. Может быть, не сегодня и, может быть, не через 10 лет, но судьбы этих традиционалистских проектов, они понятны. Эти традиции будут завершать эти новые таинственные чаяния, которые мы условно называемся трансгуманистическими тенденциями.
А.Плющев ― Спасибо большое! Это было «Особое мнение» писателя Александра Проханова. Александр Андреевич, до свидания!
