— Почему спецоперация на Украине проходит не так быстро, как нам хотелось бы?
— Мы очень сильно, если не сказать катастрофически, переоценили антифашистский потенциал Украины. Почему вдруг возникает такая ситуация, когда российские войска приходят в тот же Мелитополь, Бердянск или Херсон, и вся местная власть тут же отключается? Она ничего не делает. Давайте не будем строить иллюзий, за которые мы потом расплачиваемся жизнями наших людей, и будем смотреть правде в глаза. Мы сейчас для Украины чужие, к сожалению.
— За 30 лет «незалежности», а в особенности за последние 8 лет майданобесия людям на Украине основательно промыли мозги. Но ведь всё равно там остаются наши люди. Может быть, нам просто нужно более внятно формулировать цели и задачи нашего пребывания на освобождённой нами территории, давать понять людям, что мы вернулись всерьёз и навсегда. Многие ведь боятся сотрудничать с нами, потому что вдруг будет очередной похабный договрняк типа Минских соглашений, русские уйдут, вернутся нацисты и всех перережут?
— Вопрос не в этом. Мы для многих там именно чужие. Почему на Украине стал возможен нацистский переворот? Потому что к 2013 году большинство населения Украины сделало активный или пассивный выбор в пользу Евросоюза, в пользу Запада, а не в пользу России. Если бы выбор был в пользу России, как в Крыму или Донбассе, то реакция людей была бы совершенно другой.
— Учитывая, что тот же Янукович, придя к власти на пророссийских лозунгах, все четыре года своего пребывания у власти занимался лишь тем, что рассказывал про «свiтле европейське майбутне», про то, что после вступления в Евросоюз у украинцев будут зарплаты и пенсии как в Европе, то неудивительно, что многие люди повелись на эту «евроморковку».
— Вопрос в другом: помните карту раздела Украины на «помаранчевые» и «синие» регионы? Если брать историю, то эта линия раздела практически один в один совпадает с юго-восточной границей Речи Посполитой образца 1618 года. То есть, прошло 400 лет, а эта линия разлома до сих пор дает о себе знать. Можно сделать людей лояльными, но этот цивилизационный разлом никуда не денется.
— Но вот было же единое Древнерусское государство с центром в Киеве, которое позднее в XIXвеке историки окрестили Киевской Русью?
— То, что Киев – мать городов русских – это один из исторических мифов. На самом деле в Древней Руси была масса центров, вследствие чего она и развалилась. По сути дела, Русское централизованное государство начинается с Ивана Калиты, когда московские князья боролись за владимирский престол и, соответственно, начали объединять вокруг себя Русь. То есть, современная Россия идет от этого. А те земли, которые попали под власть Литвы, Польши, в том числе Киев – это уже другая история. И это литовско-польское владычество оставило очень серьёзный след даже в цивилизационном выборе. Поэтому, я не думаю, что стоит силой объединять Украину.
— А что с ней в таком случае делать, и где России нужно остановиться?
— Давайте исходить из текущей ситуации. Нас впереди ждёт множество вызовов. Главный из них – это экономика. Экономика Украины уже погибла. Она доживает свои последние месяцы, пытается биться в предсмертных конвульсиях, но давайте не будем строить иллюзий. Экономики Украины больше нет.
Второе, боевые действия еще очень далеки от завершения. Мы еще не начали битву за Киев, битву за Днепропетровск, а это города-миллионники. То есть, в случае серьёзного сопротивления инфраструктура этих городов однозначно будет уничтожена.
Следующий вызов – это демографическая катастрофа. По состоянию на середину апреля из Украины в Европу сбежало 4,5 миллиона человек. Это больше, чем в миграционный кризис 2015 года.
— Но значительная часть беженцев вернётся, как только закончатся боевые действия…
— Нет. По статистике 80% беженцев уже не возвращаются. Понятно, что беженец никогда не планирует надолго задерживаться, а в результате задерживается на всю жизнь. Некоторым просто некуда будет возвращаться, так как значительная часть жилья будет разрушена. Это будет колоссальная проблема.
— Но ведь после Великой Отечественной войны города в буквальном смысле восстанавливали из руин?
— Начнём с одной простой вещи: в годы войны большинство жилья в Советском Союзе не обладало никаким подключением к инженерным коммуникациям, кроме электроэнергии. То есть, это был дом с печным отоплением и удобствами во дворе. А во многих домах даже и электроэнергии не было. Восстановить жилье, не имеющее подключения к инженерным коммуникациям, намного легче, чем то жилье, которое подключено к инженерным коммуникациям. Например, канализация очень требовательна к водопотреблению и рассчитывается на определенный поток воды, который через нее проходит. Если этот поток перестает идти, то она попросту засоряется и разрушается. И таких примеров много. Опять же, если жильё в городах станет непригодным, люди туда просто не смогут возвращаться.
А, самое главное, что не будет работы. Тяжёлой промышленности на Украине уже почти не осталось. Есть сельское хозяйство и немного перерабатывающей промышленности. Попалась недавно одна интересная заметка. Так, один бандеровец пишет, что у них под Киевом есть завод по переработке пластмассы, асфальтобетонный завод, завод строительных конструкций, а металлургического завода нет. Вот они жалуются, что им некуда девать «москальские» танки, которые они перебьют. А это на самом деле оговорка по Фрейду. Потому что, если нет металлургии, то откуда возьмется машиностроение и оборонная промышленность? А сельское хозяйство никогда не принесет таких доходов как промышленность.
То есть, получается, что Украина сейчас оказывается аграрно-сырьевым придатком, для обслуживания которого нужно от силы 10-15 миллионов человек населения.
— У них сейчас уже, видимо, немногим более осталось…
— У них где-то оставалось 30 миллионов. В Европу после начала спецоперации уехало до 15% населения. При том, что поток уезжающих не уменьшается, и покидают страну в основном наиболее трудоспособные, продуктивные и перспективные в плане экономики и демографии. То есть, назревает колоссальная демографическая яма. Где-то примерно через год на Украине пенсионеры составят непропорциональное большинство. То есть, вызовов очень много. И надо уже сейчас продумывать, что с ними делать и как их решать.
— По Вашим оценкам, как долго Украина ещё сможет оказывать сопротивление?
— В Африке есть такая вещь как сафари. Есть большая африканская пятёрка: слон, леопард, лев, носорог и буйвол. И самым опасным из этой пятёрки считается, как ни странно, буйвол. Если в него попадает жакан, он проявляет жуткую агрессию, и добить его очень трудно. Если проводить аналогии с сафари, то, уничтожив основные украинские военные базы, Россия всадила жакан в африканского буйвола. То есть, зверь ещё очень силён и опасен. Оставшихся военных запасов Украине хватит, чтобы долго огрызаться и представлять угрозу.
— Как Вы считаете, где России следовало бы остановиться на территории России, чтобы решить задачи по её денацификации и демилитаризации?
— Я считаю, что это должна быть граница Речи Посполитой 1618 года, то есть линия раздела «синих» и «помаранчевых» регионов. России следует забрать именно «синие» регионы. Всё остальное – цивилизационно, к сожалению, не наше.
— Так если оставить Украину хотя бы в урезанном виде, то оттуда всё равно будет исходить угроза как «синим» регионам, так и России в целом?
— Чтобы оттуда не исходило никаких угроз, необходимо выполнить три самых главных вещи. Первое, это уничтожение промышленности. Никакой промышленности, кроме пищевой, там быть не должно в принципе. Второе, это никакой армии. Третье и самое главное, это разделение на отдельные регионы, на отдельные княжества. То есть, нельзя сохранять Украину целой. Должны быть какие-нибудь там Полтавская республика, Житомирское княжество…
— Как в последнем сезоне сериала «Слуга народа»? «Шведска волость?»
— Да-да, вот именно это и должно быть на Украине. Более того, в административном отношении нельзя сохранять Киев и Днепропетровск как отдельные города. То есть, физически они должны быть. Но административно их следует упразднить, образовав, например, «пгт Борщаговка Винницкой области», «пгт Оболонь Чернобыльского района Житомирской области», «пгт Дарница Броварского района Черниговской области», «пгт Березняки Каневского района Черкасской области» и т.п. Должна быть сделана колоссальная чересполосица, которая не даст никакой возможности для объединения.
— А что делать с Киево-Печерской лаврой и другими нашими святынями?
— Мне вспоминается старик в Цхинвале, рассказывавший как летом 2008 года к нему в дом ворвались вооружённые до зубов тифлисские «ястребы» со словами: «Это наша земля!» И тогда прозвучало в ответ: «Никто ещё не родился с землёй!» Это к тому, что главная война должна вестись за человеческие умы и сердца, а не за квадратные километры и каменные коробки. И прежде, чем говорить о находящихся там наших святынях надо задаться вопросом о том, не лучше ли для начала отвоевать умонастроения проживающих на той территории. А то всё будет выглядеть так, как будто мы явились за какой-то очень ценной недвижимостью…
Как бы я отнёсся, если бы произошёл раздел Украины и каждому региону дали бы право проголосовать, в какую из сопредельных стран он хочет войти? И вот если бы абсолютное большинство киевлян проголосовало бы за воссоединение с Польшей, то разве стоило бы идти на них с оружием, под лозунгами о том, что Киев – мать городов русских и там же наша святая лавра? А может быть лучше следовало бы отпустить их с миром, отдав им всё без остатка, и оставив возможность однажды вернуться в наш общий дом, подобно библейскому блудному сыну? Лично я бы склонился ко второму варианту…
