Представление России как государства-цивилизации с 2012 года вошло в содержание публичных выступлений Президента Российской Федерации. Несмотря на то что такие выступления на уровне Посланий Федеральному Собранию имеют статус документа стратегического планирования, этого для сдвига управленческой машины оказалось недостаточно. Посыл президента для сфер образования и воспитания оказался в таком формате, как выяснилось, недейственным. История России, равно как и её современное состояние, излагались в иных парадигмах, но не с позиции заявленного В.В. Путиным цивилизационного подхода. Минуло 12 лет… За это время при использовании цивилизационного подхода было возможно пройти законченный цикл воспитания будущих граждан России от 1-го класса школы до 1-го курса вуза. Но этого не произошло. Причины игнорирования концепта Россия — государство-цивилизация, предложенного президентом, могли быть разные: 1) неумение работать с методологией цивилизационного подхода; 2) бюрократическая инертность; 3) саботирование со стороны идейных противников в сферах науки и образования. «Глубинное государство» относится, очевидно, не только к реалиям Соединённых Штатов Америки. Потребовался другой уровень позиционирования России как государства-цивилизации — Указ Президента Российской Федерации от 08.05.2024 № 314 «Об утверждении Основ государственной политики Российской Федерации в области исторического просвещения».
Цивилизационный подход — логические следствия
Действительно, положение о России как о государстве-цивилизации имеет определённую цепочку следствий.
Следствие первое. Государство-цивилизация предполагает применение методологии цивилизационного подхода. Он несовместим с рядом иных методологических подходов, доминирующих по сей день в российской (или псевдороссийской) гуманитаристике. Цивилизационный подход означает буквально, что нужны иные учебники и иной историко-культурный стандарт. Цивилизационный подход означает и запрос на иные кадры, стоящие на капитанских мостиках в гуманитарных науках. Ведь, как кажется, невозможно себе представить, чтобы они все дружно поменяли свои взгляды. Впрочем как минимум дважды такая командная смена взглядов в отечественной гуманитаристике уже происходила. И главное, цивилизационный подход совершенно несовместим с идеологией либерализма, выстраиваемой вокруг концептов свобод индивидуума, а не характеристик общности. Последовательное применение цивилизационного подхода означало бы последовательную делиберализацию российского общественного устроения.
Следствие второе. Принятие цивилизационного подхода означало бы, в свою очередь, принятие положения, что Россия не есть Запад и не подобна Западу. Применение этого подхода базируется на представлении о том, что универсальной, единой для всех модели успешности не существует. Цивилизации отличаются друг от друга и не могут выстраиваться по иноцивилизационным лекалам. Положение о противопоказанности экстраполяции институций одних цивилизаций для других нашло отражение во втором законе Н.Я. Данилевского. Практически для нас это означает требование отказа от переноса в Россию западных институций на том основании, что они оправдали себя по опыту стран Запада.
Следствие третье. Основу цивилизационных различий составляют различия в цивилизационно-образующих ценностях. Цивилизационно-образующие ценности являются ценностями традиционными. Традиционные ценности в логике цивилизационного подхода раскрываются как ценности, лежащие в основании соответствующих цивилизаций. Это не то, что нравится всем (по принципу — за всё хорошее) или агрегирует интересы большинства. Дело вообще не в том, какой процент россиян разделяет или не разделяет традиционные духовно-нравственные ценности, а в том, что именно они являются средством цивилизационного жизнеобеспечения.
Следствие четвёртое. Традиционные ценности являются цивилизационными константами. Они исторически воспроизводятся, и на их фундаменте воспроизводится модель российской государственности. Древняя Русь, Московское царство, Российская империя, Советский Союз, восстанавливающая свой суверенитет современная Россия в этом отношении есть суть одно — Российское государство-цивилизация. Менялся политический язык, но цивилизационный фундамент оставался константным. Понимание этого должно привести к заключению о бессмысленности противопоставления друг другу различных периодов истории России — провоцирования войн памяти между приверженцами Московской Руси и Петербургской империи, Петербургской империи и СССР, СССР и современной России.
Следствие пятое. Суверенитет России базируется на традиционных для неё цивилизационно-идентичных духовно-нравственных ценностях. Ценности производны и взаимоувязаны с российской цивилизационной идентичностью. Это отличает природу российского государства-цивилизации от западных государств-наций. При этом без суверенитета невозможно и само существование российской цивилизации. Только обладая государственностью, которая в свою очередь обладает интегральным суверенитетом, возможно было сохранение и воспроизводство цивилизации России в условиях внешнего геополитического давления.
Следствие шестое. Отступление от традиционных цивилизационно-идентичных ценностей ввергало всякий раз Россию в состояние кризиса. Кризисы российской государственности могут быть определены как кризисы цивилизационные. Русское историческое понятие, отражающее состояние цивилизационного кризиса, обозначается словом «смута». Целесообразно говорить не о Смуте и Смутном времени — в единственном числе, а о смутах. Смуты в России происходили при подмене традиционных ценностей антиценностями. Исторически эти подмены связывались с западной пропагандой, формированием группировок внутреннего западничества.
Следствие седьмое. Конфликты России с внешними противниками имели ценностно-мировоззренческое измерение и могут быть определены как конфликты цивилизационные. Цивилизационными конфликтами являлись, в частности, периоды острых фаз противостояния России с Западом. На кону в этих противостояниях находилось само цивилизационное существование России, её суверенитет и базовые ценности. Ценностная сторона межцивилизационных конфликтов позволяет использовать наряду с хантингтоновским понятием «столкновение цивилизаций», используемом в российском интеллектуальном дискурсе, понятие «аксиомахия». Признаками цивилизационных войн обладали, в частности, противостояние Руси агрессии крестоносцев на восток, Ливонская война, русско-польские войны, отражение агрессии Наполеона, Крымская война, отражение интервенции Антанты, Великая Отечественная война, холодная война. Все признаки цивилизационного конфликта имеет противостояние России и сил коллективного Запада, действующего в формате прокси-войны с фокусом театра боевых действий на Украине.
Следствие восьмое. Для отражения цивилизационного опыта России нужен цивилизационно-идентичный категориальный аппарат и цивилизационно-идентичные теории общественного развития. Такая ревизия должна затронуть основания фактически всех без исключения гуманитарных и обществоведческих дисциплин. По современному состоянию все они в своём ядре опираются на универсалистские представления концепций и понятийного языка, сформировавшиеся под задачи вхождения в западноцентричный мир. Пересмотр установок западноцентризма с позиций цивилизационного подхода фактически означает решение вопроса о восстановлении концептуального суверенитета России.
Цивилизационный подход и теория модернизации: что скрывается за исторической дискуссией
Доминирующим подходом в российских общественных науках до Специальной военной операции являлась теория модернизации. На основе теории модернизации был, в частности, выстроен историко-культурный стандарт, с которым должны были быть соотнесены все школьные учебники истории.
Понятие «модернизация», ассоциируемое с идеей развития, многих ввело в заблуждение. Но понятие модернизации и концепция модернизации не были тождественны. Концепция модернизации утверждала определённое видение мирового исторического процесса и связывалась в большей степени с идеей универсальности. Универсальность при этом прочитывалась с позиций западноцентризма.
Теория модернизация начала оформляться ещё в конце 1950-х годов, став новой камуфлированной версией либерального прогресса. Мировой исторический процесс виделся в следующей схематической развёртке. Исходно существовал мир традиционных сообществ, характеризуемых вариативностью. Вариативность задавалась различием религий, производных от них традиций, институций жизнеобеспечения. Но от вариативности Древнего мира человечество должно будто бы прийти к универсальности современного бытия. Путь от вариативности прошлого к универсальности будущего и составляет суть модернизации.
Модернизация, таким образом, есть исторический этап упразднения цивилизационной вариативности и традиций, сопряжённых с традиционными ценностями, к чему зачастую и обращается в настоящее время в условиях СВО российское государство. Теория модернизации, к которой апеллировали ранее в дискурсе переходного от либерализма к консерватизму этапа, оказывается, таким образом, оппонирующим концептом той суверенной системы мировоззрения, которая выстраивается в России в логике противостояния с Западом. И делается выбор либо в пользу теории модернизации, либо — цивилизационного подхода, одно исключает другое.
Исторически западная экспансия и колониализм имели расистское обоснование. Теория модернизация не стала, как может показаться, их отрицанием, а напротив, продолжила расистскую линию в камуфлированном виде.
Расовая теория заявляла деление человечества на высшие и низшие сообщества. На каком-то этапе прямая расистская пропаганда стала выглядеть одиозной и была замещена менее вызывающими концептами. Таким замещением явилась, в частности, эволюционная теория. Она вовсе не отрицала расизм, а корректировала его в проекции времени. Деление на народы высшие и низшие было заменено на народы передовые и отсталые. Передовыми оказывались народы, принадлежащие к западному сообществу, отсталыми — незападные. Незападные народы должны были пройти путь западных народов, заявляемый единственно возможным. Иные варианты развития, чем развитие по пути Запада, даже как потенциальная возможность не допускались. В отношении же тех случаев, когда некий альтернативный вариант развития был налицо, как в случае с Россией, использовался маркер девиации.
Теория модернизации продолжала логически линию, заданную ранее расовой и эволюционной теориями. Дифференциация человечества на передовые и отсталые сообщества была представлена в ней через дифференциацию на сообщества модернизированные и традиционные. Традиционные ценности и традиционные институты жизнеобеспечения в этой версии осмысления истории оказывались помехами для модернизации.
Теория модернизации задавала подход, следуя которому фрагменты мозаики складывались против России если не в первом, то во втором или третьем акте. Для России использование её было несовместимо с собственной идентичностью. Но эта теория парадоксальным образом доминировала в российском обществоведческом дискурсе (да и продолжает доминировать, несмотря на президентские указы). Россия вообще в западном обществоведении оказывалась условным полюсом враждебного мира. Рональд Рейган называл её Мордором и Империей зла.
В расовой теории Запада русские позиционировались как азиаты и варвары. Они были хуже и опаснее в расистской иерархии, чем другие народы незападного мира. Состоянию дикости в образном ряду западных расистов соответствовал образ «чёрного», варварства — «жёлтого», а цивилизации — «белого». Русские же были белыми, но относились к варварам. Белая кожа рассматривалась как оболочка, за которой скрывалось азиатское содержание. В этой псевдозападности и виделась основная опасность русских. Из определения русских как иных, «неправильных белых» была производна и западная русофобия.
Россия фактом своего существования привносила диссонанс и в теорию эволюции. Она не стояла на месте, очевидным образом развивалась. Но её развитие не соответствовало западным представлениям о том, каким оно должно и может являться. Русское развитие было в западных представлениях неправильным. Более того, оно, утверждая возможность иного, подрывало всю логику эволюционной теории и самоопределения Запада как передового сообщества. Отсюда маркировка русского пути как девиантного, отклонения от направления эволюции.
В теории модернизации Россия стала маркироваться как немодернизируемая страна. Казалось бы, в XX столетии она предъявила миру модель форсированного развития. Но в том-то и дело, что теория модернизации была не о развитии, а о соответствии западной модели развития, выдаваемой за единственно возможную. Россия признавалась немодернизируемой, во-первых, ввиду немодернизируемости российского государства. Она всякий раз после очередной попытки демократизации и либерализации воспроизводила автократическую империю. Немодернизируемым, во-вторых, объявлялся русский народ, его сознание. Народ обнаруживал всякий раз в противоположность пропагандируемым свободам установки антииндивидуализма. Немодернизируемой, в-третьих, объявлялась Русская православная церковь. Само определение православных как ортодоксов (перевод понятия «православный» на латинский и другие европейские языки) подчёркивало его немодернизируемость. Православию приписывалось устойчивое генерирование идеологии русского имперского мессианизма. Немодернизируемыми оказывались, таким образом, все составляющие российской цивилизации — государство, народ и церковь. И из всего этого следовало, что Россия есть «чёрная дыра истории», полюс антимодернизации.
Необходимое методологическое уточнение: цивилизационно-ценностный спектр
Было бы методологически ошибочно считать, что в одних цивилизациях те или иные традиционные ценности существуют, а в других отсутствуют. Критики цивилизационного подхода, стремясь уязвить его сторонников, задаются вопросом: какие из ценностей, которые есть в России, отсутствуют на Западе? Весь набор традиционных ценностей (или почти весь) можно действительно обнаружить в любой из цивилизаций. Однако степень их выраженности по цивилизациям различается.
Условно степень выраженности ценностей можно отразить на шкале от минус 100% до плюс 100%. Обозначим это распределение понятием «цивилизационно-ценностный реостат». Каждой ценности дихотомически противополагается антиценность. Максимальному воплощению ценности соответствует плюс 100%, её полной атрофированности — 0, максимальному воплощению антиценности — минус 100%. Так, ценности «коллективизм» противостоит ценность «индивидуализм». Максимальная выраженность коллективизма — плюс 100% соответствующей шкалы, максимальная выраженность индивидуализма — минус 100%. В реальности стопроцентного выражения ни одна ценность никогда не достигает. Каждая цивилизация на соответствующей шкале ценностей занимает своё устойчивое место. Совокупность позиций цивилизации на ценностных шкалах выражает её цивилизационный профиль. Сдвиг цивилизации от своего устойчивого положения на шкалах приводит к цивилизационному кризису. Положение Запада на ценностных шкалах в целом тяготело к полюсу со знаком минус (хотя и не по всем позициям). Это определяло ценностные противоречия Запада в отношениях с другими цивилизациями. В настоящее время и Запад прежде всего, и другие цивилизации оказались существенно сдвинуты к полюсу со знаком минус (или антиценностям), отражая состояние глобального ценностного кризиса.
Идеологическая совместимость и идеологическая несовместимость цивилизационного подхода
С чем в идеологическом отношении может быть совместим и с чем несовместим цивилизационный подход? Сам по себе цивилизационный подход не укладывается в прокрустово ложе классических идеологий. Это не значит, что он не даёт оснований для идеологического строительства. Как раз наоборот. Но это значит, что классическая лево-правая классификация идеологий нефункциональна. Лево-правая дифференциация политических сил означает воспроизводство парадигмы гражданской войны. Такое же воспроизводство гражданской войны имеет место при взгляде с лево-правых позиций на историю.
Но цивилизации не бывают и не могут быть ни левыми, ни правыми. Цивилизационный подход работает иначе: приемлемо или неприемлемо соответствующее решение или позиция по отношению к конкретной цивилизации. Неприемлемые решения и позиции противоречат принципам функционирования цивилизации, подрывают её жизнеспособность, приемлемые — адаптивны к ней и её жизнеспособность повышают. История с позиций теории цивилизаций перестаёт быть воспроизводством гражданской войны и оказывается цивилизационным воспроизводством. Ключевой конфликт переосмысливается как конфликт с внешними врагами цивилизации. Вместо гражданской войны — цивилизационная. Это не означает отрицания факта гражданских войн. Но в самих гражданских войнах часто обнаруживаются силы, которые работают на внешнего противника.
Несмотря на формирование на основе цивилизационного подхода особого типа цивилизационно-адаптивной идеологии, он может соотноситься с рядом идеологических учений, тогда как с рядом других оказывается категорически несочетаем. Цивилизационная теория принципиально несовместима с идеологией либерализма. В фокусе либерализма — индивидуум, его права и свободы, в фокусе цивилизационного подхода — сложные социальные общности. Это не означает, что цивилизационный подход отвергает человека. Человек в нём есть составной элемент цивилизационной системы, а не как в либерализме — индивидуум, атом. И неслучайно именно либералы проявляют наибольшую враждебность к теории цивилизаций. «Академические либералы» в России заявляют о ненаучности цивилизационного подхода, блокируют соответствующие исследования и проекты, ведут, одним словом, против него борьбу всеми доступными средствами.
Цивилизационный подход несовместим и с национализмом. Тем более он не может сочетаться с нацизмом и расизмом. В фокусе построений национализма находится нация, а цивилизационного подхода — цивилизация. Национализм утверждает гомогенность — единая нация, цивилизационный подход — гетерогенность, множественность в едином (множественность этносов в рамках единой цивилизационной системы).
Националисты ненавидят цивилизационный подход не меньше либералов и отвергают категорически идею государства-цивилизации. Но если либерализм с позиций цивилизационного подхода давно подвергнут системной критике, то такой же критики национализма и размежевания с ним ещё не произведено. Между тем провозглашение В.В. Путиным России государством-цивилизацией звучало именно в том контексте, что она не есть государство-нация.
Цивилизационный подход несовместим, естественно, и с глобализмом. Глобализация разрушает цивилизации, приводит их к универсальному знаменателю. Глобализм утверждает универсализм и смешение, цивилизационный подход — вариативность и самобытность. Глобалисты не могут не быть космополитами, сторонники цивилизационного подхода — столь же жёстко — не могут не быть патриотами.
Но цивилизационный подход вполне может быть совмещён с идеологией социализма. Социализм заявляет приоритет общего над частным. А это общее может вполне трактоваться в качестве общности цивилизационной. Существуют разные модели исторических воплощений социализма: русский, китайский, латиноамериканский, арабский, восточноевропейский — каждый из них оказывался адаптивен к соответствующей цивилизационной среде.
К. Маркс, безусловно, работал в универсалистской парадигме, что было оправдано решением задачи критики капитализма как глобального явления. Эпигоны акцентировали универсализм в большей степени, чем это имело место в классическом марксизме. Между тем у самого Маркса были интересные положения об азиатском способе производства, отличаемого от способа производства европейской Античности. Азиатский способ производства основывался на потребности в ирригационном земледелии, что предполагало наличие централизованного государственного хозяйствования и общины. Для европейской Античности более весомую роль играл фактор посреднической торговли, частнособственнического хозяйства. Российская система не была, естественно, связана с ирригационным земледелием, но она фактически соотносилась с азиатским способом производства. Рассуждения Маркса о различиях способов производства могли быть вполне соотнесены с цивилизационным подходом.
Вместе с тем с цивилизационным подходом не может соотноситься ультралевое течение в социализме, условно маркируемое как троцкизм и неотроцкизм. Не могут быть соотнесены с цивилизационным подходом левые сторонники Демократической партии США. Эта часть социалистического сегмента воюет с традиционными ценностями и с цивилизационной вариативностью.
А вот большевизм вполне мог опираться на цивилизационную теорию. В соединении марксизма с русской цивилизацией и состояла сущность большевистского феномена. Сталин, будучи марксистом, в ряде своих рассуждений и в политике с середины 1930-х годов следовал фактически цивилизационному подходу.
Совместим цивилизационный подход и с идеологией консерватизма, имея в виду всю широту спектра консервативной мысли. Консерваторы выступают за консервацию систем жизнеустройства. Цивилизационный подход заявляет историческую воспроизводимость ценностных констант. Консерватизм в этом смысле вполне может опираться и опирается по факту на аргументы теории цивилизаций.
Традиционализм часто не вполне корректно отождествляется с консерватизмом. В действительности в сути своей они не совпадают: если консерватизм представляет идеологию консервации (в русской версии словоупотребления — охранительства), то традиционализм — трансляцию традиции. Но и традиционализм с логикой цивилизационного подхода вполне сочетаем. Цивилизационные ценности в традиционализме могут раскрываться как ценности традиционные. На передаче традиционных ценностей из поколения в поколение выстраивается в логике традиционализма цивилизационное самосознание.
Принятие цивилизационного подхода приводит, таким образом, к новому переосмыслению общественных сил. На одной стороне оказываются либералы, глобалисты и нацисты, а на другой — сторонники традиционных ценностей, борцы за суверенитет и необольшевики.
Современное российское государство программировалось в начале 1990-х годов отнюдь не как государство-цивилизация. Оно и сегодня выстроено по другим лекалам. Однако столкновение с коллективным Западом объективно выдвинуло запрос на такого рода теории, которые покажут наше различие с врагом. Под эту прагматическую задачу и был найден цивилизационный концепт. Но его принятие породило диссонанс между позиционированием России как государства-цивилизации и современными реалиями западноориентированной потребительской системы. Россия цивилизационная — это, конечно, не Россия капиталистическая. Россия цивилизационная — это, естественно, не Россия либеральная. Россия цивилизационная — это не Россия «цифровая» со всеми извращениями креаторов-цифровизаторов. Принятие цивилизационного концепта означало бы возвращение России к самой себе, духовное, а как следствие, и системное самовосстановление. И это сегодня главное.
