ЧТО ДОХА, ЧТО НЕ ДОХА – НЕФТИ ВСЕ РАВНО

Михаил Леонтьев

Куликов: Доброе утро, Михаил. Буквально к концу прошлого часа — спасибо слушателю, приславшему любопытное сообщение. Мне кажется, оно охватывает суть вещей. Я вспомнил в прошлом часе странную войну Британии и Франции против гитлеровской Германии в 1939-1940 годах. И слушатель пишет: "А разве борьбу западной коалиции с "Исламским государством" нельзя сегодня назвать странной войной?" Мне кажется, очень точное замечание.

Леонтьев: Можно, да.

Куликов: В данном случае исторические аналогии работают. Миша, начнём с этого дохийского раунда, с этой дохийской встречи.

Леонтьев: Понимаешь, всё, что я сейчас скажу, можно было сказать месяц назад, месяца два назад, три. Собственно, от лица компании и от своего собственного. Конечно. Игорь Иванович Сечин говорил то же самое. А потом мы говорить перестали. Но поскольку существует некая солидарная позиция, зачем нам? Мы же не вредители, да? Российское правительство (Новак был отряжен) ведёт определённую линию. Задача была, скорее, информационная. Ты вот спросил, что ждать после Дохи. А что было ждать до Дохи?

На самом деле мероприятие было тухлое в силу совершенно объективных вещей. То есть уровень противоречий ключевых участников такой (в первую очередь речь идёт об Иране и Саудовской Аравии), что договориться практически невозможно. Иран просто не хочет договариваться. Его можно понять. Ему не о чем договариваться. Совсем не хочет. А саудиты не хотят договариваться без Ирана.

Я сейчас не буду рассказывать, какие отношения саудитов с Ираном. Просто я хочу сказать такую вещь. Есть даже некий, на мой взгляд, вред от этого мероприятия, который связан с тем, что даже если бы удалось договориться, предположим, хотя бы информационно, то у рынка создалось бы впечатление, что цены стабилизировались.

Куликов: Что проблема решена.

Леонтьев: Нет, не то, что проблема решена. А вот что проблема решена и цены стабилизировались, сигналы поданы за счёт искусственного сговора участников рынка, а не за счёт естественного восстановления равновесия. Если бы диспропорции на рынке были бы чудовищными, а естественное равновесие было бы далеко, наверное, может быть, эти усилия были бы более продуктивны. Потому что жить-то хочется. В том числе и Саудовской Аравии, потерявшей 100 миллиардов долларов в прошлом году и ничего за это не получившей. Совсем.

Но ситуация на рынке такова. Добыча ОПЕК в целом, включая Саудовскую Аравию, падает, если не считать трёх стран, которые восстанавливают утраченную добычу. То есть не то, что они там что-то такое сильно наращивают. Они просто восстанавливают утраченную добычу. Это Иран, Ирак и Ливия. По-разному. В результате войн, в результате санкций там добыча была зажата, заморожена. Без них добыча ОПЕК падает. Добыча в США падает. Падает и будет падать. При этих ценах будет падать неизбежно. И мы в ближайшее время увидим достаточно серьёзно… Ну, есть прогноз, что она упадёт за этот год на 0,7 миллионов баррелей в сутки. Больше-меньше, но это уже довольно большое падение. Если мы не увидим наконец банкротств сланцевых компаний.

Куликов: Да, понятно. Миша, а можно дурацкий вопрос тебе задать?

Леонтьев: Подожди, я просто до конца это скажу.

Куликов: Хорошо.

Леонтьев: Добыча в Европе… Ну, о покойниках либо хорошо, либо ничего. При этих перспективах. Понимаете, там большая инерция. Когда у вас сделаны огромные капиталовложения, даже если у вас операционные расходы большие и так далее, всё равно вы будете продолжать добычу, поскольку пока они уже сделаны.

Куликов: Нефть уже течёт.

Леонтьев: Да. Ты бы не стал их делать. То есть убытки ты фиксируешь, но тем не менее она течёт. Вот. Но тем не менее эта инерция тоже кончается, потому что рынок за прошлый год потерял 250 миллиардов долларов инвестиций. Эти инвестиции сейчас продолжают теряться. То есть это не стационарная цифра. И эти несделанные инвестиции дадут свой результат, безусловно.