— Когда и почему вы, успешный бизнесмен, известный исследователь, университетский преподаватель приняли решение активно участвовать в правозащитной деятельности?
— В 2004 г. в Латвии развернулась борьба русской общественности со школьной реформой, в ходе которой правительство хотело перевести образование в школах республики полностью на латышский язык обучения. Это при том, что русские составляли половину населения республики, а русская школа начитывала на этой территории более, чем двухсотлетнюю историю, то есть была в два раза старше, чем латышский народ. Стихийно возникла общественная организация Штаб защиты русских школ, которая координировала протестные акции русских школьников и их родителей. Я зашел как-то в Штаб, познакомился там с активистами движения, в ходе дискуссий пришел к выводу, что нас хотят насильно ассимилировать, возмутился и стал помогать организовывать акции гражданского сопротивления. В движении чувствовался дефицит идей и умения оказывать «мягкое» воздействие на власти, которые проводили откровенно русофобскую политику.
Я тогда изучил труды автора теории «цветных революций» Джини Шарпа, который консультировал власти нашей республик и решил, что они вполне годятся и для проведения «цветных контрреволюций». Перевести идеи этого хитроумного англосакса в цепь символических действий для человека, который имеет академические знания и опыт предпринимательства не представляло большой сложности. Желающих принять участие в эффективных мобилизующих действиях в русской среде был избыток. В результате успешных протестных действий русской общины реформу русских школ удалось отложить.
По истечению восьми лет, власти предприняли новую попытку давления на русскую общину — выступили с идеей полностью запретить использование русского языка в публичном пространстве. В 2012 г., в ответ на эту попытку, русскими активистами был инициирован референдум за придание русскому языку в республике статуса второго государственного языка. Я включился в это протестное движение. В соответствии с нашей конституцией – Сатверсме мы провели сбор более 100 тыс. подписей, а потом состоялся сам референдум.
Победить на референдуме изначально было невозможно из-за этнической структуры населения и того, что половина русских не могла принять участие в голосовании, поскольку их насильственно лишили прав гражданства – превратили в неграждан. Мы честно об этом сказали членам общины и заявили, что целью акции является демонстрация чувства национального достоинства. Люди нас поняли и пришли к урнам для голосования. Абсолютно все русские граждане проголосовали за повышение статуса родного языка, что дало 25% голосов. Еще 15% русских без гражданства не смогло принять участия в голосовании, но они символически поддержали идею референдума. Кстати, я сам негражданин.
Результат референдума в юридически корректной форме показал и латышской правящей элите, и европейским властям, что русские республики категорически не согласны на ассимиляцию. Это полностью отмело аргумент властей, что все русские мечтают стать латышами и только кучка «прокремлевских» активистов мутит воду. Кстати, «кремль» отнеслись к нашему референдуму совершенно индифферентно, поскольку он серьезно мешал российским олигархам получать огромные прибыли от транзита товаров и услуг через республику.
Латвийские спецслужбы оценили мой вклад в проведение языкового референдума и объявили на меня охоту. Моя персона стала появляться в годовых отчетах латвийских спецслужб с ярлыком «прокремлевский активист». Была создана специальная межведомственная правительственная комиссия по поиску внесудебных методов расправы со мной. Начались налоговые проверки, на мою голову посыпались штрафы. Пришлось продать бизнес. Меня грубо отстранили от преподавания в целом ряде университетов, запретили продавать в латвийских магазинах мои книги.
— А с чего началась ваша деятельность на юридическом поле?
— Ненасильственные акции гражданского неповиновения хороши в период подъема общественного протестного движения. В периоды спада этого движения, как учил Д. Шарп, требуются другие инструменты давления на власти. В частности, хороши методы массовой подачи судебных исков.
Внутри страны защитой интересов русской общины занимался Латвийский комитет по правам человека (ЛКПЧ). Он выиграл множество судебных процессов. Однако республиканские власти все сильнее и сильнее сужали поле, на котором можно было вести правозащитную деятельность. Поэтому я решил специализироваться на исках в международные инстанции.
Первым был опыт подачи иска по поводу кражи у русских прав гражданства. Кража была совершена в соответствии с постановлением Верховного Совета Латвийской ССР от 15 октября 1991 г. “О восстановлении прав граждан Латвийской Республики и основных правилах натурализации”. То есть произошла еще в рамках советской правовой системы и потому была ничтожной с юридической точки зрения.
В результате реорганизации латвийской правовой системы неожиданно открылось окно, которое давало возможность оспорить решение о лишении русских в Латвии гражданства. Вместе с одним молодым юристом мы составили иск, который я подал в Конституционный суд. Суть его заключалась в том, что в период с марта 1989 г. по март 1993 г. я был депутатом Рижского горсовета и даже членом президиума — отвечал за решение экономических вопросов в городе. При этом уже был негражданином. Это противоречило многим базовым законам, которые принял Сейм в то время и давало основание оспорить решение о введении института негражданства.
Конституционный суд принял мой заявление, но своим решением от 4 октября 2011 г. отказался рассматривать дело по существу, поскольку это грозило крахом всей правовой системы республики, основанной на делении людей на первый и второй сорт по этническому признаку. Решение об отказе рассматривать иск подписал тогдашний председатель суда Гунарс Кутрис. Он, кстати, везде позиционировал себя записным демократом.
Однако на победу в Конституционном суде мы с коллегой и не рассчитывали. Отказ открывал дорогу для обращения в Европейский суд по правам человека (ЕСПЧ). Мы с тем же молодым юристом (не буду называть его фамилию, поскольку он стал достаточно известным латвийским правоведом) быстро подали иск в высшую европейскую судебную инстанцию, поскольку окно возможностей скоро закрывалось.
Иск в Брюсселе приняли и рассмотрели на удивление быстро, видимо тоже по причине закрытия окна возможностей. Решение ЕСПЧ было иск по существу не рассматривать. Это решение единолично вынесла судья от Латвии Инета Зиемеле. Обоснования отказа в решении не приводилось, решение не подлежало обжалованию. Вышло очень мило: жалобу русских на латышское этнократическое государство рассматривала латышка. Как я потом выяснил, она длительное время работала юристом в парламенте республики и как раз писала тексты законы, которые были направлены на дискриминацию русских. Более того, И. Земеле защитила в Кембридже диссертацию по теме прав человека и готовила латвийские законопроекты так, что их было сложно потом оспорить в европейской правовой системе. Это была стройная система европейского кривосудия по отношению к русским, как я уже тогда понял.
— Вы после неудачи отошли от правозащитной деятельности?
— Не добившись успехов в ЕСПЧ, я решил «поискать счастья» на других международных площадках. Самым подходящим местом мне показалось Совещание ОБСЕ по обзору выполнения обязательств странами-участниками в области человеческого измерения, которое ежегодно проходило в Варшаве. Записался заранее на это мероприятие, приехал в столицу Польши и в течении недели каждый день делал небольшие доклады перед официальными представителями шести десятков стран Европы, Азии и Америки. И про кражу гражданства у русских, и про референдум по русскому языку и про шествия латышских легионеров войск Ваффен СС в Риге рассказывал. Вместе со мной в Варшаву приехали представители ЛКПЧ, которые хорошо дополняли картину творившихся в республике беззаконий.
Официальный представитель Латвии на наши выступления в Варшаве возразить ничего не смог, поскольку все что мы говорили была чистая правда. К тому же место представителя в ОБСЕ всегда занимали близкие родственники руководителя МИДа республики, малосведущие в вопросах идеологии. Наш представитель понадеялся, что доклады правозащитников лягут под сукно брюссельской бюрократии, как и было запланировано при создании этой международной структуры. Но не тут-то было. Тексты докладов мы разместили на официальной странице организации, разослали прес-релизы по редакциям крупнейших европейских газет, дали интервью иностранным телекомпаниям.
По замыслу создателей ОБСЕ, критикуемые на варшавских сессиях власти должны были устыдиться своей политики и немного ее подкорректировать. Но это могло произойти, если бы действовала система правосудия и мы не были русскими.
На следующий год мы с друзьями правозащитниками решили распространить нашу активность на европейское академическое сообщество. Подготовили сборник статей «Этнические конфликты в странах Балтии в постсоветский период». Издали его на русском и английском языке, разослали по научным библиотекам. Потом презентовали книгу в ОБСЕ и раздали представителям стран-участников. Главы делегаций США и Великобритании наши сборники брать демонстративно отказались. Кто бы сомневался в том, что это случится.
На следующий год мы презентовали на сессии ОБСЕ брошюру «Преследование правозащитников в странах Балтии», также на русском и английском языке. Инициатором ее написания был известный русский юрист из Эстонии Сергей Середенко. В брошюре были проанализированы формы и методы преследования русских активистов со стороны спецслужб стран Балтии. Исходные данные для проведенного правового анализа были взяты из открытых годовых отчетов прибалтийских организаций рыцарей плаща и кинжала. Общая картина вырисовалась ужасная – произвол и нарушение всех законов и международных конвенций по правам человека. Эту брошюру, как и другие наши правозащитные работы можно найти в интернете по названию и авторству – они до сих пор пользуются большой популярностью в среде исследователей.
На основании материалов вышеупомянутой брошюры я подготовил заявление в Генеральную прокуратуру Латвии по поводу того, что руководители Полиции безопасности Янис Рейниекс и Нормунд Межветис подозреваются в совершении преступления преследование русских активистов. Прокуратура, естественно, мое заявление рассматривать не захотела – прислала отказ. Но я этого только и добивался.
На основании отказа Генеральной прокуратуры возникла возможность подать иск в Международный уголовный суд (МУС). МУС как раз занимается рассмотрением дел о преступлениях геноцида и преступлениях преследования. Латвия же подпадала под его юрисдикцию, поскольку в 2002 г. подписала и ратифицировала Устав суда – Римский статут.
МУС принял мой иск и около года его рассматривал. Наконец, из офиса суда пришел ответ. Мол, содержание жалобы подтвердилось, но мы пока не будем передавать дело Прокурору для преследования виновных, поскольку специализируемся на вопросах массовых убийств, то есть геноцида. Как дело дойдет до геноцида – обращайтесь. Я до сих пор храню это письмо.
Казалось бы, полный проигрыш, но нет – из годовых отчетов Полиции безопасности исчезли фотографии «проклемлевских активистов», публикация отчетов больше не сопровождалась кампаний стигматизации в проправительственных СМИ. Меня в заказных статьях перестали называть «так называемый ученый». Все это теперь стало правильно расцениваться, как элемент преступления преследования. Очевидно, что это из офиса МУСа в Латвию пришел разъяснительная записка.
— И все это время власти Латвии терпели ваши обращения в международные инстанции?
— Придраться было не к чему — вот и терпели. Например, я с коллегами правозащитниками написал письмо Генеральному секретарю ООН Пан Ги Муну с просьбой принять участие в судьбе латвийских неграждан. Обращение было подписано от имени массовой общественной организации Конгресс неграждан, специально созданной для подобного рода обращений. В ноябре 2013 г. Генсек прибыл в Латвию, встречался с президентом Валдисом Затлерсом, журил его за то, что половина русских не имеет политических прав. Поехал Пан Ги Мун и в Эстонию, которая также учредила у себя институт неграждан для подавления русской общины. По результатам этих визитов ООН приняла программу ликвидации массового безгражданства в мире. Конгресс неграждан стал партнером в этой программе. Как можно было открыто преследовать тех, кто на ты с Генсеком ООН?
Однако тут наступила Русская весна, и из Брюсселя пришла команда покончить с таким неприятным общественным явлением, как русские правозащитники. На Западе ужасно испугались, что в Латвии повторится крымский сценарий. ВВС даже специальный документальный фильм сняла «Третья мировая война взгляд из военного бункера», в котором главный герой – русский повстанец был похож на меня, как две капли воды. Этот фильм потом непрерывно крутили по местному телевидению – нагнетали обстановку и готовили общественное мнение к репрессиям против русских активистов.
В начале 2015 г. Полиция безопасности начала против меня уголовный процесс по статье 78 п. 2 Уголовного закона Латвии (УЗЛ) – возбуждение этнической розни. Донос в спецслужбу написали депутаты – руководители партии Национальное объединение Гундарс Крастс, Эйнарс Цилинский и Вейко Сполитис. Все они пострадали в результате проведения протестных акций латвийскими антифашистами. В планировании и проведении акций участвовал и я. Гундарс Крастс, например, лишился поста руководителя минюста за то, что отказался выполнять решения парламента по возврату собственности родственникам евреев, которых местные нацисты уничтожили в годы войны. Нашлись добрые люди, которые позвонили в американские еврейские организации, выступавшие за возврат собственности и про эту его позицию подробно рассказали.
Жалоба депутатов из национал-радикальной партии в Полицию безопасности имела два пункта обвинения: во-первых, я критиковал героизацию латышских легионеров-нацистов, что им представлялось разжиганием розни в отношении латышского народа и, во-вторых, я критиковал ввод в республику американского танкового батальона, который в это время разгружался в Рижском морском порту.
При всей абсурдности обвинения процесс длился семь лет и закончился вынесением мне приговора: год и месяц тюремного заключения условно и два года пробационного надзора. Исполнение приговора закончилось буквально на днях.
— А какие доказательства вашей вины прокуратура приводила в суде?
— После команды Брюсселя латвийский суд уже не нуждался в каких-либо доказательствах вины русских активистов. Достаточно было самого факта неправильного этнического происхождения. Тем не менее, перипетии судебного процесса достаточно интересны и я о них расскажу.
Первоначально прокуратура обвиняла меня в том, что я дал семь интервью различным российским печатным изданиям и телеканалам, в которых критиковал латышских легионеров войск СС и американских военных. Однако в своих показаниях в ходе судебного процесса я привел аргумент, что инкриминируемая мне статья предусматривает наказание за личное распространение в социальных сетях информации, разжигающей рознь. А за высказывание такого мнения журналистам меня наказывать нельзя, поскольку мнение в публичном пространстве распространяли уже редакции газет и телеканалов. Этот аргумент привел в кататонический ступор и прокуратуру, и судью. Процесс был отложен более, чем на два года. .
Для решения возникшей правовой коллизии латышские высоколобые юристы придумали ввести в УЗЛ новую статью — 81 прим. Она предусматривала наказание за «помощь иностранному государству в действиях против интересов безопасности ЛР». Формулировка была настолько размыта, что позволяла подвести под статью любого человека, который в любое время скажет любую вещь про любое событие в Латвии. Скажем, я пожалуюсь официантке в Венском кафе у Рижского вокзала в Москве, что у меня крыша течет в подъезде, а управдом ничего не делает. Услышит эту жалобу подосланный агент Полиции безопасности (они, действительно, паслись в этом кафе день и ночь) и вот тебе от пяти до восьми лет тюремного заключения – оказывал помощь.
Я в то время был политическим обозревателем на рижской радиостанции ПИК-100 и вдоволь потоптался по поводу этого законопроекта в подобном духе. А еще написал пару аналитических статей на эту тему, опубликовал их в научных журналах и на своей странице в фэйсбуке. А страница эта была очень популярна после того, как я проводил с ее помощью мобилизацию русской общины на референдуме по русскому языку. Регулярно ее просматривала и председатель нашего парламента Солвита Аболтиня – измеряла температуру в русском сообществе таким образом. Мне об этом рассказывали ребята из правительственной охраны, с которыми мы вместе в баскетбол играть ходили в спортивный зал. С. Аболтиня заставила министра внутренних дел Рихарда Козловскиса внести дополнение в законопроект – «если действия выходили за пределы норм Конституции». То есть норма о свободе слова, предусмотренная нашей Конституцией тогда еще отвергнута не была В таком виде рассматриваемая статья и вошла в УЗЛ.
— Так на этом и закончился судебный процесс?
— Я очень на это надеялся, но система кривосудия так не работает. Подозреваю, что у заказчиков моего преследования вначале был расчет на то, что новая статья будет применена ко мне в регрессионном порядке. Судья, которая рассматривала мое дело в первой инстанции — Агита Димитренок, как раз уже применяла регрессию, когда судила первого секретаря ЦК Компартии Латвии Алфреда Рубикса за попытку государственного переворота в августе 1991 г.. Он получил восемь лет тюремного заключения по статье, которая была принята через четыре года после его ареста. Простота латвийской Фемиды, что говорится, хуже воровства.
Однако что-то пошло не так. Сменили прокурора в моем процессе. Новый прокурор изменил содержание обвинения. Уголовный процесс закрутился по новой.
Новый прокурор решил опираться в ходе преследования на содержание моих постов на страничке фейсбука. Посты в преддверии 16 марта рассказывали читателям, а их у меня было много, о преступлениях латышских легионеров войск Ваффен СС в годы войны. 16 марта у нас ежегодно проходят торжественные шествия, выжившие эсэсовцы и их духовные наследники возлагаются цветы в честь своих погибших за Гитлера товарищей к памятнику Свободы – главному государственному символу. А тут мы — антифашисты, с огромными плакатами, на которых фотографии расстрелов этими самыми «героями» латвийских евреев. Они 90 тысяч местных евреев загубили тогда – окончательно решили «еврейский вопрос». А тут еще я устроил международную научную конференцию на эту тему, обнародовал новые архивные материалы об этих преступлениях, в том числе опубликовал их и на страничке в фэйсбуке. Конфуз глобального масштаба, поскольку эти данные широко распространили мировые СМИ.
Эксперт, привлеченный Полицией безопасности написал в своем заключении для суда, что ознакомление с содержанием моих постов может вызвать неприятные ощущения у читателя и ассоциации с тем, что в этих преступлениях виноваты латыши. Выходило, что уничтожение евреев дело обычное, неприятных чувств вызвать не может, а чтение описания процесса уничтожения евреев неприятные чувства вызывает. А вследствие этих неприятных чувств, как определил эксперт, у читателей постов возбуждается ненависть к латышам. Эксперт специализировалась на поэтике латышских дайн конца 17 века, однако за деньги полиции безопасности смело выносила заключение по вопросам геноцида латвийских евреев.
Заключение, написанное приглашенным мной сертифицированным экспертом филологом с анализом текста постов, суд приобщить к материалам процесса отказался.
Я приводил во время выступления суду аргумент, что латышские нацисты и латыши это две разные вещи, что были не только «коричневые», но и «красные» латыши, что во время войны латышская нация разделилась практически пополам и эти две части вели между собой гражданскую войну. Ссылался на свою книгу «Люди греха и удерживающие», в которой подробно описывал события в республике в годы войны и просил приложить ее в качестве доказательства моей правоты. Суд отказался присоединить книгу к материалам процесса — побоялся.
Выступаю и вижу по глазам судьи, что она уже приняла решение и ждут меня пять лет тюрьмы за разжигание этнической розни к нацистам. А речь у меня была длинная, и я произносил ее два судебных заседания подряд.
В перерыве между судебными заседаниями срочно дописываю пассаж о том, что есть закон формальной логики, в соответствии с которым нельзя строить умозаключение о содержании большой посылки по содержанию малой посылки. Этот логический закон не позволяет отождествлять понятие «латыш» и «латышский нацист».
Привожу пример, который помню из лекций, которые слушал у профессора Юрия Петровича Ведина в Латвийском госуниверситете им. П.Стучки. Большая посылка: «Петров – человек». Малая посылка: «У Петрова одна нога» (он, скажем, потерял вторую ногу в автоаварии). Из этих двух посылок нельзя сделать умозаключение о том, что что «Все люди – существа одноногие». Это будет ошибочное суждение.
Говорю в суде, что этот логический закон Аристотель открыл две с половиной тысячи лет тому назад и с тех пор он используется юристами всего мира в судах для выведения истинности доказательств. Отрываю глаза от текста речи и вижу, что у судьи опять пустые глаза. Она не знает кто такой Аристотель. Даже расстроился немного и не стал доставать из папки вырезанные из цветного картона круги Эйлера чтобы визуально продемонстрировать логическую ошибку, допущенную и прокуратурой, и судом.
Потом я как-то пожаловался профессору философии Валерию Никифорову, с которым дружу, о том, что судья не знала, кто такой Аристотель. Профессор рассмеялся. В латвийских вузах, – говорит, — уже как четверть века юристам формальную логику не читают. Да и вообще никому не читают.
В том судебном процессе я еще стал апеллировать к тому, что не только я нетерпим к нацистским преступникам. Есть еще решение Международного военного трибунала (МВТ) в Нюрнберге, которое признало всех членов СС преступниками. Есть ежегодные резолюции ООН, которые осуждают нацизм и попытки его реабилитации. Есть, наконец, резолюция Европейского парламента от октября 2018 г., которая прямо оценивает шествия латышских легионеров в Риге 16 марта, как героизацию нацизма.
Вы не поверите! Гундарс Крастс, который проработал министром юстиции Латвии более десяти лет, в ходе допроса, как свидетеля, заявил, что в решении МВТ легионеры войск Ваффен СС не были признаны преступниками. Пришлось переводить отрывок из Нюрнбергского приговора на латышский язык, как требовал регламент суда, и прикладывать этот перевод к своей речи. Пришлось также прикладывать к речи решение Европарламента с осуждением фактов героизации нацизма в Латвии.
Кстати, суд отмел резолюцию Европарламента в качестве аргумента в пользу моей невиновности, поскольку она была принята после того, как против меня возбудили уголовное дело. То есть до октября 2018 г. шествия 16 марта не были глорификацией фашизма, а стали таковыми только после этой даты.
Аналогичные приемы суд применил и при вынесении решения по признанию меня виновным в разжигании ненависти к американским танкам. Больше всего прокурор в своей обвинительной речи возмущался моим предположением, что американцы поставят танки возле памятника Свободы, чтобы попугать русских, а сами будут мочиться на святой для жителей страны монумент.
Тут я, конечно, несколько перегнул со своей эмоциональной оценкой, но как в воду глядел. Вскоре после написания этого поста англосаксы из числа оккупационного контингента стали заключать он-лайн пари по поводу того, кто сможет помочиться у памятника Свободы и не попасться дежурившим там местным полицейским. Ставки достигали сумм с тремя нулями.
Однажды двое американских танкистов попались латвийским стражам правопорядка, как раз в момент отправления естественной нужды. Об этом написали все газеты в стране, но представили случившееся, как невинную шутку. Американцы отделались административным штрафом в пятьдесят евро, который даже не заплатили, поскольку существует договор, в соответствии с которым американские военные не попадают под латвийскую юрисдикцию. Но у меня при чтении заключительного слова появился веский аргумент: я же вас предупреждал.
Судья, когда я поведал в своем последнем слове про писающих у памятника Свободы американских мальчиков не могла удержаться от смеха, но все же вынесла решения, что я виновен. Это решение подтвердил Рижский апелляционный суд. Верховный суд отказался рассматривать кассацию, которую написал мой адвокат.
— Какой вывод вы сделали из осуждающего приговора, вынесенного в отношении вас латвийской Фемидой? Согласились с ним?
— Вывод однозначный. Осудив меня за антифашистскую деятельность. Верховный суд Латвии признал, что на территории Латвии не действует решение Нюрнбергского трибунала, признавшего преступниками всех членов СС. Республика вступила в противоречие с принципами Декларации об образовании ООН от 1 января 1942 г., в которой выражалась готовность членов этой организации всеми силами бороться со странами Тройственного союза, в том числе с Германией. Члены латышского легиона войск Ваффен СС давали при поступлении на военную службу клятву верности Адольфу Гитлеру. Почитая легионеров и защищая их от антифашистов, руководство Латвии позиционирует себя, пусть и задним числом, как члена Тройственного союза.
Я подал жалобу в ЕСПЧ по поводу приговора латвийского суда за антифашистские речи и действия, вопреки решению МВТ в Нюрнберге. Жалоба принята и прошла все этапы рассмотрения. Латвийское правительство в ходе этого судебного процесса, который шел в письменной форме, привело еще несколько свидетельств того, что оно стоит на позициях участника Тройственного союза. В течении месяца – двух я жду решения ЕСПЧ. Если оно будет в пользу Латвии, то это будет иметь крайне печальные последствия для республики с точки зрения международного права. А хитреца Д. Шарпа уже нет в живых, чтобы подсказать официальной Риге как правильно поступить в этом случае.
— На этом ваши злоключения в царстве кривосудия закончились?
— Как бы не так! В апреле 2018 г. против меня возбудили второе уголовное дело и бросили за решетку. На момент ареста никаких доказательств вины у Полиции безопасности на руках не было. А причиной ареста было вот что.
По интернету разошелся мой пост, в котором я высказал предположение, что в ближайшее время в Латвии пройдут военные учения НАТО, в ходе которых американские десантники будут отрабатывать операцию по задержанию и интернированию русских активистов. О том, как подобного рода учения проходят подробно написано в инструкциях, которые находятся в открытом доступе в интернете. Например, U.S. Army Military Police School Civil Disturbance Operations Course. Инструкция опубликована 6 июля 2012 г. на сайте: U.S. Army Military Police School Civil Disturbance Operations Course | Public Intelligence. Кто-то взял мое гипотетическое предположение о целях учений, накрутил к нему своих комментариев, добавил страшные картинки. Накрученное предположение превратилось в мем, его прочитало несколько миллионов человек пользователей социальных сетей.
А у англосаксонских спецслужб есть система автоматического контроля за распространением мемов в социальных сетях. Они и забили тревогу: мол, раскрыли страшную военную тайну содержания предстоящих учений. Срочно найдите и накажите диверсанта, а пока мы отложим учения, на подготовку которых уже потратили десятки миллионов долларов.
Президент Латвии Раймонд Вейонис, премьер Марис Кучинскис, министр внутренних дел Рихард Козловский взяли под козырек перед американскими генералами и стали публично призывать суд строго меня наказать. В демократических странах исполнительная власть не может вмешиваться в судебные дела, но кто сказал, что в Латвии демократия?
Я просидел четыре месяца в Рижской центральной тюрьме, а придумать за что меня можно наказать власти так и не смогли. Я страшную военную тайну знать никак не мог. Поэтому меня опять обвинили в разжигании этнической розни (ст 78 п. 2 УЗЛ). Даже этнос такой специальный придумали – американские военные. Потом подумали — подумали и добавили обвинение в работе на иностранное государство (ст.81 прим УЗЛ), а до кучи — обвинение в попытке свержения государственного строя (ст. 80 УЗЛ).
Прокуратуре сочинить внятного обвинения по всем этим преступлениям не удавалось на протяжении полутора лет. Наконец, дело попало в суд. Доказательств того, что я причастен к распространению ненависти к этносу «американские военные» в социальных сетях не было вовсе. Доказательством того, что я хотел совершить государственный переворот была публикация памфлета, который назывался «Третья мировая война: взгляд из пурвциемской пятиэтажки» (Пурвциемс это такой трущобный район в Риге). Это был памфлет в стиле «Путешествие Лемюэля Гулливера» Джонатана Свифта, но в малом формате и под собственной фамилией, а не анонимно.
Доказательством работы на иностранное государство служило участие в презентации сборника с моей статьей в Копенгагене перед членами датского парламента. Сборник назывался «Новая холодная война?» Кроме меня, в сборнике были статьи предыдущего (А. Пабрикса) и нынешнего министра обороны Латвии (А. Спруджа) – хорошо мне знакомых. Я в суде требовал, чтобы их тоже привлекли к ответственности, как подельников. В этом мне было отказано. Несмотря на отсутствие хоть каких-либо доказательств, суд первой инстанции вынес мне обвинительный приговор.
— Вы, наверное, иронизируете, когда описываете содержание обвинения, прокуратуры, по образцу любимого вами Дж. Свифта?
— Вот ничуть не иронизирую! Полного текста приговора в суде первой инстанции я дожидался полгода. Получаю его, открываю, читаю и не могу понять, что это такое. Видимо, текст готовила не судья Зита Студенте, а направленный к ней на стажировку юрист-двоечник. Он методом «копи-паст» взял текст моего последнего слова (я переслал его в электронном виде в суд девочке — переводчице, поскольку она на слух не понимала того, что я говорил) и перенес его в решение суда. Только местоимения «я» в тексте последнего слова стажер переправил на местоимения «он». К тридцати страницам моего выступления двоечник добавил одну вводную страницу и две страницы краткого приговора, который изначально сформулировала судья по требованию руководства республики.
Я долго хохотал над новой судебной технологией, но впору было плакать, поскольку я получил условный тюремный срок. Во второй судебной инстанции он мог вполне превратиться в реальный срок, поскольку я еще находился под условным приговором по первому судебному процессу.
А тут я еще проиграл иск в ЕСПЧ, куда жаловался на то, что меня арестовали и держали в тюрьме без всяких на то оснований. Европейский суд принял следующее эпохальное решение по этому делу. Посылки: «Гапоненко – русский». «В России живут русские». «Латвия находится на границе с Россией». «Россия ведет агрессивную внешнюю политику.» Умозаключение: «Гапоненко посадили в тюрьму обоснованно, поскольку он русский, а Латвия граничит с Россией».
Вы опять можете сказать, что я иронизирую. Можете почитать решение ЕСПЧ от 15 июня 2023 г. «case Gaponenko v. Latvia». Оно есть в открытом доступе на сайте этой международной организации. Решение по моему случаю носит прецедентный характер. Теперь любой русский, проживающий в странах, которые граничат с Россией, может быть брошен в тюрьму только на основании своего этнического происхождения. Решение приняли судьи из Латвии, Украины, Грузии, Польши. Очевидно, там тоже уже четверть века курс формальной логики юристам не читают. Судья из Люксембурга была против этого решения, но она оказалась в меньшинстве. Это решение ЕСПЧ не может быть пересмотрено.
А вы говорите система европейского правосудия…
— Может быть не все так плохо и «русский вопрос» в Европе не будут решать также, как решали «еврейский вопрос» восемьдесят лет тому назад?
— Очень бы хотелось, чтобы это было так. Только вот эстонские правозащитники Сергей Середенко и Алан Хатсом, литовские правозащитники Альгирдас Палецкий и Алексей Грейчус получили по пять — шесть лет тюремного заключения и давно отбывают свой срок, без перспектив досрочного обсуждения. Журналист из Латвии Юрий Алексеев получил более год реального тюремного заключения. Два десятка русских прибалтийцев многие месяцы находятся в предварительном тюремном заключении. Вся их вина заключается в том, что они выступали за право говорить на своем родном языке, учить на нем детей, сохранять национальную память. Вот теперь из Прибалтики массово депортируют российских граждан. Так действовали только страны Тройственного союза перед войной.
— Последний вопрос. Что вас побуждает заниматься правозащитной деятельностью, несмотря на угрозу свободе, а похоже и жизни?
— Слово, которое я дал своему отцу Владимиру Гордеевичу Гапоненко. Он прошел всю Великую Отечественную войну, был неоднократно ранен, получил много медалей и орден Красной звезды за доблесть. Когда отец уходил из жизни, то сказал: — Твой дед защищал Родину и семью от германцев. Я боролся с немецкими нацистами, кровь проливал, семью защищал, Родину. Теперь твоя очередь семью защищать и Родину. Дай слово, что будешь свой долг выполнять и с новыми нацистами бороться, не посрамишь род. Я дал тогда слово.
