Термоядерные бомбы, семьдесят лет дремавшие в своих секретных хранилищах, проснулись, делают утреннюю гимнастику, хотят показаться на людях. Баллистические ракеты чистят пёрышки, готовые лететь. Ядерная мировая война, набившая оскомину, как изъезженный голливудский проект, вдруг мощно, громко зазвенела на весь мир. Это звенят подковами кони Апокалипсиса. Давно забытый сюжет с гравюры Дюрера просится на холсты и офорты современных художников. Здравствуй, матушка термоядерная война, не оставь детей своих.
Я из того поколения, что в молодости смотрели в небо и искали в нём американский бомбардировщик с ядерной бомбой. Студентом авиационного института я слушал лекцию профессора, который рассказывал нам о технологии нанесения ядерного удара по европейским столицам. Бомбардировщик на огромной скорости приближается к цели, на некотором от неё удалении сбрасывает бомбу, бомба, приближаясь к цели, продолжает полёт. Бомбардировщик, желая уклониться от взрывной волны, уходит свечой вверх, делает «мёртвую петлю» и в перевёрнутом положении удаляется прочь от цели, которая превращается в раскалённую плазму.
В ту пору в небе над нами обитали не ангелы, а баллистические ракеты и бомбардировщики. «Мы — гипертоники, мы чувствуем небо. Когда по небу летит бомбардировщик, мы чувствуем его зловещий росчерк».
Вражда Америки и Советского Союза имела ступени, по которым обе стороны приближались к концу света. Кеннеди и Хрущёв стояли на последней ступени, и мир сотрясался от ужаса, от которого лопались сосуды в глазницах. Ядерной войны не случилось. Дрогнул Кеннеди. Он позвонил Хрущёву и сказал: «Хватит, Никита, я увожу свои ракеты из Турции, а ты увозишь свои с Кубы». Ударили по рукам. «Кузькину мать», возмечтавшую о Вашингтоне, увезли обратно в подземное хранилище, где она мается по сей день.
Началась пора договоров и разоружений. Кошмары, обуявшие мир, отступили, поблёкли. 60 лет они выцветали, превращаясь в бездарные сюжеты романов-ужасов.
Джон Кеннеди был военно-морской офицер, знавший, что такое война, он знал, что такое рана, нанесённая осколком торпеды. Он принадлежал к поколению американцев, которые под музыку Гленна Миллера грузились на теплоходы и плыли в Европу, чтобы воевать в Апеннинах и Арденнах. Это были бравые парни, добродетельные протестанты и католики, для которых Бог не был пустым звуком. И Америка верила в предсказания Иоанна Богослова, и была управляема не только президентами, но и страхом Божиим.
С тех пор западный лидер, будь то француз или американец, переродился. Он рассматривает по утрам свои гениталии и не знает, кто он — мужчина или женщина. Он верит, что бессмертие человека хранится в колбе, и трансгуманизм способен без конца продлевать век человеческий. Он исповедует культуру, в которой художник может облить бензином «Мону Лизу», разрубить топором икону, осквернить алтарь и устроить при открытии Олимпийских игр чёрную мессу с её отродьями, адскими обрядами и культом сатаны. Современный Запад исповедует суицид — культ смерти. Западные лидеры — истопники, зажигающие горелки в мировом крематории. Они не дрогнут, как Кеннеди, не снимут трубку красного телефона, не позвонят президенту Путину. Они не боятся ядерного кошмара. Они и есть ядерный кошмар человечества.
Новая ядерная доктрина России — это последняя красная линия, предупреждающая Запад, что за этой линией начинается огромное красное кровавое пятно, которое будет расползаться по миру.
Западным русоненавистникам кажется, что они нашли идеальный для Запада способ уничтожить Россию. С территории Украины они долбят Россию дронами, ракетами средней дальности, готовы увеличить диапазон этих ракет до бесконечности. Они нашли безопасный для себя способ сокрушать Россию, которая, по их мнению, не посмеет ударить в ответ. Они убеждены, что Россия, потерпев поражение в холодной войне, исполнена робости, утратила в этом поражении волю к существованию, и в России больше нет Сталина, нет Рокоссовского и Жукова, понимавших, что такое воля к победе. Пребывая в этом заблуждении, Запад позволит украинцам обстреливать своими ракетами Екатеринбург, Новосибирск и Красноярск. И тогда на месте Парижа, Берлина, Лондона, на месте Нью-Йорка и Вашингтона образуются чёрные дымящие дыры, пробитые до сердцевины Земли.
Запад не боится ядерной смерти. Запад её желает. Он готов утянуть в эту смерть весь род людской. То, что нам кажется ужасным и жутким, у западного лидера вызывает восторг, восхищение, он жаждет самоуничтожения.
Ракеты «Атакамс» и «Шторм шедоу» прилетят из-под Киева и Чернигова к танковому заводу в Нижнем Тагиле, к авиационному гиганту в Новосибирске. Россия пошлёт «Кинжал» со стратегическим ядерным зарядом в Запорожье и сожжёт авиационное предприятие «Мотор Сич», где штампуются бесчисленные украинские дроны. В ответ Запад направит на Украину весь арсенал своих дальнобойных ракет, и Украина забросает Россию этим неядерным скопищем.
Россия ударит неядерными ракетами по военно-воздушным базам Германии. Англии и Америки, потопит авианосцы в Средиземном море, нанесёт поражение американским боевым кораблям в Сан-Диего.
Америка пошлёт баллистические ракеты с ядерным зарядом средней мощности в Москву и Петербург. И тогда жахнет вся гигантская русская территория между трёх океанов. Из русских лесов, из русских гор, из русских подземелий поднимутся тысячи ракет и, затмевая солнце, полетят на Запад. И уже никто не узнает, достигли ли они цели, и что осталось от Флориды и Северной Каролины, от земли Северный Рейн-Вестфалия или цветущей Долины Луары.
Нарисованная мной картина никого не пугает. Это сюжет компьютерной игры, в которую увлечённо играют дети англосаксов. Люди перестали говорить о термоядерной войне как о сбывшемся предсказании Иоанна Богослова. Больше не мыслят такими категориями, как блудница Вавилонская или число зверя. Они не знают, что есть остров Патмос и звезда Полынь — эта летящая с гиперзвуковой скоростью термоядерная ракета.
Страх, который некогда испытывало человечество перед термоядерной войной, был охранной грамотой человечества. Этим страхом закупоривало человечество ракетные шахты, ограничивало суицидные фантазии политических лидеров. Сегодня этот страх исчез. О ядерной войне говорят не художники и священники, а политологи и депутаты. Они говорят об этом уверенными сытыми голосами людей, которые накануне своих речей съели вкусные котлеты и надеются съесть их завтра, не ведая, что сами они уже давно превратились в котлеты, испечённые на ядерной сковородке.
В Псково-Печерском монастыре в катакомбах, где в подземных церквях теплятся свечи, монахи молятся о сбережении мира. Они молятся о сбережении городов и деревень, о сбережении семей, стариков и детей. Они молятся о сбережении всякого дыхания, что славит Господа. О сбережении лесов, трав, цветочной пыльцы, бабочек, о сбережении океанских вод и малых ручьёв. Они молятся о сбережении прекрасного божьего мира, который Творец передал людям, награждая, а не казня этим удивительным дивным миром.
Монахи стоят на коленях в своём подземелье, и оттуда виднее и ближе небо. И небо слышит монахов, осыпает Россию золотой листвой.
