Солнечный удар
Владислав Шурыгин
…Прямо скажу, на премьеру новой картины Никиты Михалкова «Солнечный удар» я отправился в сильном волнении и душевной робости. Предыдущая картина Никиты Сергеевича «Цитадель» меня оставила в самом удручающем состоянии духа. Казалось, что от Михалкова «Урги» и первых «Утомлённых солнцем» не осталось ничего, и надеяться уже не на что. Но, всё же, неожиданно для себя, я приглашение принял, и на премьере побывал.
Что вам сказать?
На фильм стоит сходить! И, поверьте, время не будет потерянным.
Попробую рассказать о фильме, не пересказывая сюжет.
У Ивана Бунина рассказ «Солнечный удар» это короткое эссе – всего четырнадцать тысяч знаков. И, прочитав, буквально проглотив его, совершенно не понимаешь, как можно снять по нему трёхчасовой фильм. Но Михалков смог найти холст, на котором скупые краски короткой любовной истории вдруг засветились каким-то неземным огнём. Холстом этим стали «Окаянные дни» Ивана Бунина, на «грунт» которого и легли краски «Солнечного удара». На экране в один узор сплелись два мира – звенящий, напоенный безумием юности, напряжением страсти, бесконечностью только-только начинающейся жизни мир молодого поручика, который путешествует куда-то по июльской Волге, и мрачный, безысходный, обречённый мир Крыма после ухода из него армии Врангеля. Крыма, замершего в предчувствии «красного террора» неистовой Землячки и мадьяра Бела Куна.
Две истории, а точнее одна история — судьба одного русского офицера. Одного из десятков тысяч, оставшихся в Крыму после бегства врангелевцев. И, казалось бы, банальная, но полыхнувшая, вдруг, почти библейским пророчеством истина, о том, что со смертью человека умирает целая вселенная…
Весь фильм это всего четыре дня жизни главного героя.
Через весь фильм рефреном идёт один вопрос: «Как всё это началось?» И поначалу он кажется чужеродным, лишним: «Что началось?» Герой на экране мучается страстью, гоняется за газовым платком, попадает в нелепые ситуации…
И только в самом конце фильма получаешь ответ на этот вопрос. Совершенно не значащие детали неожиданно встают на своё место, и пасьянс вдруг складывается. И оказывается, что драма Гражданской войны своими конями уходит в, казавшиеся такими благополучными и спокойными, годы перед Первой мировой.
Почему?
Потому, что из такого далёкого, сытого, ленивого, солнечного 1907 года совершенно не виделся кровавый, и страшный 1920. И вопрос наивного волжского мальчишки о том, правда ли, что все люди произошли от обезьян, у, мучающегося любовной тоской молоденького поручика, не вызывает ничего кроме рассеянного: «Не хотелось бы…» И поручик уже не слышит за спиной: «…Так и царь, что тоже от обезьяны?.. И Бог тогда не нужен…»
Бог не нужен! И можно лгать, можно «немножечко» украсть, взять тройную цену и обмануть…
…В «Солнечном ударе» Михалков вернулся к самому себе – тому реалисту, который снимал «Неоконченную пьесу для механического пианино», «Ургу», и первых «Утомлённых солнцем». Реализм в суперкачестве. Реализм, от которого в осеннем прохладном зале «Сава-центра», казалось, что вот-вот намокнет потом рубашка от июльского жара, низвергающегося с экрана на зрителей.
Но очевидно, что Михалков в «Солнечном ударе» хотел не просто блеснуть мастерством и разыграть костюмированный бал талантливых актёров. Нет. Фильм это предупреждение. Это непрерывный диалог со зрителем. И, в какой-то момент, наверное, у каждого, сидящего в зале возникло желание заглянуть в своё будущее, за те самые двенадцать лет жизни главного героя, в которые у него уложились и мировая война и революция и гражданская война и осенний Крым двадцатого года. А что ждёт нас? И не будем ли мы так же как герои «Солнечного удара», стоя на пороге вечности, говорить себе: «Мы сами! Вот этими руками… Какую страну загубили!..»
И эта «оторопь» посреди сеанса, наверное, и была одной из главных целей Михалкова. Слишком уж похожи между собой в России начало двадцатого века и начало двадцать первого…
В общем, приятного просмотра!
shurigin.livejournal.com 6.10.2014
