Когда французский парламент решал вопрос о предании суду Людовика Шестнадцатого, Сен-Жюст, один из наиболее радикальный, накаленных и талантливых робеспьеристов был категорически против. Потому что считал, и публично утверждал, что монархи так высоко себя ставят над законом, и так уверенно считают, что закон — исходит от них, а не их власть — от закона, что в отношении их может быть только один подход: казнь без суда.
Бессмысленно спорить, была ли казнь семьи Николая Романова ритуальным действием или нет.
Потому что в слово «ритуал» в данном случае неизбежно вкладывается принципиально разный смысл. Для одних «ритуал», переходящий в «ритуальное убийство» — некое «кровавое языческое действие». Для других «ритуал» — просто выработанный обычаем или установленный порядок совершения чего-либо.
Политика полна ритуалов — в том числе и связанных с применением насилия, казней, расстрелов. Такая форма правления, как монархия, если иметь под ней ввиду наследственное правление, сама по себе предполагает, что ускорение сменяемости власти происходит путем ускорения физической смерти высшего носителя этой власти. Это и обычай, и ритуал, — и закон.
«Лжедимитрий» убил Федора Годунова. Шуйский — Лжедимитрия (это по канонической версии, написанной победителями — «лже-», формально — он все же был венчанным царем Димитрием Иоанновичем, сыном Иоанна Четвертого). Романовы казнили «воренка» (по их версии — «воренка», формально — малолетнего царя Иоанна Димитриевича). Петр Великий казнил сына и наследника Алексея. Его дочь Елизавета не убивала — но изничтожила по сути безвинное «Брауншвейгское семейство. Екатерина Великая убила сразу двух царей: Петра Третьего и Иоанна Шестого. Александр Первый закрыл глаза на убийство своего отца Павла Первого. Народовольцы казнили Александра Второго. Революционеры — даже не собственно большевики — Николая с семьей.
За триста лет монархисты убили семерых, революционеры — двух. Это если не вспоминать Рюриковичей. Романовы начали с убийства младенца, триста лет убивали друг друга и кончили смертью царской семьи. По каким законам взошли на престол, по каким жили, по таким и кончились.
Вся история с генетическими экспертизами и государственными комиссиями по выяснению принадлежности известных останков имеют столь же оснований, сколько создание соответствующей комиссии по просеиванию земли у Красной площади на предмет изыскания праха царя Димитрия Рюриковича, которым выстрелили из пушки в сторону Польши.
Где здесь хоть уголовные преступления, хоть политические репрессии?
Иоанн Антонович и Петр Федорович, они как, жертвы уголовного преступления или «политических репрессий самодержавия»? Никто не хочет обратиться в Генеральную прокуратуру для выяснения? И осуждения убийц?
Тут вопрос некого изначального определения позиции: если ты монархист, цареубийство для тебя, при прочих равных — кощунство. Хотя именно монархисты перебили монархов значительно больше, чем все революционеры, вместе взятые. В том числе, в России, как и любой другой стране мира.
Если ты антимонархист, цареубийство для тебя — акт святой народной мести. Причем не личной, а институциональной: монарх убивается не как личность, а по статусу. Если ты Монарх — ты виновен. Это входит в условия игры. Хорошо быть царем — готовься к смерти. Не надо становится царем, если не понимаешь, что за этот статус принято платить жизнью. Профессиональный риск.
Казнь монарха в ходе революции — это даже не только вопрос политической целесообразности, это почти некий ритуал. Три страны, давшие миру образцы крупных героических революций — дали пример казни своих монархов. Все — по абсолютно разным схемам. Карл Первый возглавил борьбу аристократов против народа и парламента (человек был куда более приличный, нежели Романов) — отрубили голову. Людовик Шестнадцатый пытался маневрировать и уступать — отрубили голову. Николай Второй отрекся перед лицом восставшего народа — проявили гуманизм, расстреляли.
В значительной степени, это совершается в рамках некого обряда освящения революционной борьбы. Революционеры демонстрируют, что они порывают с прошлым, что для них прежние устои — не священны, они как бы очищаются от него, от прошлого правления, изничтожают старую легитимность, доказывая себе и миру, что мосты для них сожжены. Что они не сдадутся и пойдут до конца. Как и вся Гражданская война, казнь монарха — это очищение от «всей предыдущей мерзости», подведение черты под самовластием и открытие новой страницы истории.
Если ты революционер — стремись монарха убить, иди на виселицу за покушение на него, как народовольцы. Если ты монархист — спасай монарха, подобно мушкетерам в «20 лет спустя», отдавай свою жизнь за его жизнь. Монархисты в 1918 году Николая не спасли. Возможно — не очень хотели.
По большему счету, Романовы получили то, что, как минимум, для любого монарха — вопрос профессионального риска.
Вообще-то говоря, с точки зрения антимонархической демократической борьбы, цареубийство — почетное дело. «Тираноубийц» славили со времен Древней Греции и ставили им почетные памятники.
Желающих смерти Романову в те годы в России были десятки миллионов. Желающих умереть за него — в тысячи раз меньше. Даже большая часть генералов Белой Армии, может быть, и были готовы умереть в борьбе против революции, но никак не за Романова.
Романовы закончили свое правление и жизнь последней царской семьи по тем правилам, по которым они сами жили и правили. Цареубийство в России вообще было нормой политической борьбы.
Кто-то из Романовых был великим государственным деятелем. Кто-то — ничтожеством. Великим — ставили памятники. Тех, кто должности не соответствовал — убивали. Большей частью сами монархисты — и во имя идеи и спасения монархии.
Начиная с 17 века, в России были убиты восемь царей и один наследник престола: в среднем — по три в столетие. За это же время на престол вступили 17 Романовых и три царя других династий. На одного неубитого — один убитый. Романовы несут ответственность за пять из девяти царских смертей.
Если же взять просто «незаконное занятие престола», т.е. государственный переворот с целью захвата власти, то из семнадцати правящих представителей династии лишь Михаил Федорович, Александр Второй, Александр Третий и Николай Второй (четверо из семнадцати) взошли на него по всем юридическим основаниям. Причем первый — после темной истории с невыясненными обстоятельствами смерти Николая Первого, второй — в результате казни народовольцами Александра Второго, а последний — по упорно передаваемой легенде, обещал отцу отречься в пользу брата Михаила сразу после его совершеннолетия, но клятву не сдержал.
Среди представителей древнейших родов России в советское время ходило популярное утверждение, что они все готовы простить большевикам только за одно: что были расстреляны Романовы, которых старая русская знать терпеть не могла.
Строго говоря, с любой мыслимой политической точки зрения, что монархической, что революционной, Романов заслужил казнь.
С точки зрения коммунистов и социалистов, что понятно, как «глава реакционной буржуазно-помещичьей власти, кровавый царь, в крови подавивший народную революцию 1905-1907 гг.»
С точки зрения любого «чистого демократа», — как царь в принципе. Любой монарх, с этой точки зрения, тиран и узурпатор и его убийство есть высочайший акт служения народу.
Самое интересное, что с точки зрения нормального, последовательного монархиста, он заслужил того же, подобно тому, как с точки зрения коммуниста, смерти заслужил Михаил Горбачев: как предатель, разваливший великую страну.
Дело даже не в том, что с точки зрения стойкого монархиста Николай совершил преступление, отрекшись от престола: будь он, подобно Павлу, убит на престоле, юридически монархия продолжала бы существовать, отречение его (предполагавшее отречение и Михаила) юридически ее существование завершило.
Дело в том, что Николай сделал все от него зависящее, чтобы развалить Российскую Империю и дезорганизовать ее внутреннюю жизнь. Без него монархию могли свергнуть, что вероятно, а могли и нет, что мало-, но тоже вероятно. Николай просто не оставил ей шансов на существование. Все достаточно спорные и наивные утверждения об успехах развития Российской экономики в последние десятилетии до революции, если даже для интереса с ними согласиться — лишь подчеркивают неудачность его правлении.
Понятно, как можно потерять престол, если у тебя экономика в кризисе. Но суметь его потерять при «блестящих экономических успехах» — это уже показатель профнепригодности.
Впрочем, дело и не в этом. Романовых расстреляли по ходу Гражданской войны. Конечно, все, погибшие в ходе такой войны, и заслуженно (с обеих сторон), и незаслуженно (тоже с обеих сторон) — ее жертвы. С этой точки зрения семья граждан Романовых — конечно, жертвы Гражданской войны. Таких жертв много, объявлять любое убийство в ее ходе «уголовным преступлением» — пустое сотрясание воздуха.
Меняет ли «царский статус» оценку их расстрела? В известном смысле нет, в известном смысле — да.
Что там конкретно и как и в силу чего случилось в июле 1918 года — это вопрос вообще отдельный. Во всяком случае, к лету 1918 года одной из претензий эсеров к большевикам — было именно то, что последние тянут с казнью Николая. В Уральском Совете — сильны были левые эсеры, к Екатеринбургу — подходили войска правых эсеров. Это все особая отдельная история.
В данном интересно другое: складывается странная ситуация, когда в «демократической России» находятся люди, открыто осуждающие казнь монарха. Ясно и нормально, если они — монархисты. Таких, по данным социологии, в стране примерно 6-8 %. Но числить себя «демократом» и купаться в сожалениях по поводу цареубийства — уже признак шизофрении. Или лицемерия.
И, когда представители РПЦ выражают сожаления и осуждения казни семьи Николая Романова они, с одной стороны, прежде должны были бы покаяться в одобрении его свержения и молитвах «За здравие Временного Правительства», а с другой — понять, что никакого примирения это не даст, только разожжет страсти и в ответ на клоунское покаяние одних родит ненависть других.
Под монархической историей России казнью Романова подведена некая черта. Примирение, если на то пошло, в отношении этого периода состоялось в феврале 1917 года, в народном восстании и ликовании по поводу свержения царя. То «покаяние», к которому призывают «романофилы» — перечеркнет эту черту. Когда тезис отрицается антитезисом, на смену им приходит синтез. И синтезом этим может оказаться посыл и желание достаточно многих подтвердить правомочность казни Романовых новым уничтожением тех, кто призывает к их реабилитации.
Все имеет свои правила. Монархия — свои: власть меняется после смерти ее носителя. Принимая престол, монарх принимает определенные обязательства и риски. Принимая на себя право на беспредельную власть, он принимает риск беспредельного возмездия, если не сумеет оправдать свои обязательства. Приняв на себя право встать над законом — он сам оказывается вне закона.
