«Кто виноват»?

В настоящее время главной угрозой для безопасности РФ продолжает оставаться «холодная война 2», которую правящие круги США развязали против нашей страны весной 2014 г. Следует также констатировать, что к началу 2017 г. сам фактор «холодной войны 2» при этом трансформировался в важнейшую составляющую той стратегии национальной безопасности США, которая «была взята на вооружение» правительством президента Д. Трампа. Вместе с тем сама концептуальная модель национальной безопасности Соединенных Штатов в 2017 – 2018 гг. принципиально отличалась от сущностного содержания политического курса в данной области, которого придерживались в прошлом администрации Б. Клинтона, Д. Буша-младшего и Б. Обамы. Главной приоритетной особенностью американской системы национальной безопасности в период президентства Д. Трампа, как можно сделать вывод, было обретение этим важнейшим государственным структурным механизмом фактически так называемой «двойственной стратегической направленности» в процессе своего функционирования. И если стратегия национальной безопасности США в годы правления правительств Б. Клинтона, Д. Буша-младшего и Б. Обамы представляла собой ярко выраженный «экстенсивный» (или «экспансионистский») характер, то при президенте Д. Трампе американская национальная безопасность по модели своего организационного устройства и конкретной практической деятельности стала и «экстенсивной», и «интенсивной» одновременно. То есть сфера базовой общегосударственной деятельности США является сейчас по своим базовым содержательным целям уже «экстенсивно-интенсивной». Это означает, что стратегию и политику национальной безопасности Соединенных Штатов образуют две основные функциональные составляющие, тесно взаимосвязанные между собой, каждая из которых при этом ориентирована на достижение соответствующей главной стратегической цели.

Первая составляющая. Это так называемое «экстенсивное направление». Данная стратегическая линия Белого дома направлена на эффективное обеспечение «успешной» геоэкономической экспансии американского капитала в системе мировой экономики, а также на так называемое геополитическое и геоэкономическое «сдерживание и / или разрушение» тех стран, которые в настоящее время американские правящие круги рассматривают в качестве основных внешнеполитических противников и / или конкурентов США. В их число входят в первую очередь наиболее развитые государства Евразийского континента – РФ, КНР, Иран, ЕС, Индия, Япония, а также Бразилия. В то же время к 2016 г. элита Соединенных Штатов в качестве своих самых главных стратегических врагов стала считать такие ведущие евразийские государства, как Россия, Китай и Иран, а также сформированный этими странами в 2015 – 2018 гг. неофициальный военный, экономический и политический союз, фактически направленный на сдерживание экспансии США в Евразии.

Тем не менее одним из основных приоритетов этой глобальной экспансионистской внешнеполитической программы США, которая реализуется на международной арене правительством Д. Трампа, является, как и для администраций президентов Д. Буша-младшего и Б. Обамы, «уничтожение» как полноценного суверенного государства прежде всего именно России и обеспечения, таким образом, тотального американского преобладания на пространстве Евразии как главного условия достижения затем «абсолютного» мирового господства. И как следует констатировать, для «успешного» воплощения в жизнь данного замысла администрация президента Д. Трампа разработала и пытается практически осуществить сейчас специальный геополитический и геоэкономический проект оперативно-тактического уровня, концептуальное содержание которого было построено американскими стратегами на базе специфичных теоретических принципов, характерных для «непрямой» технологии ведения межгосударственного противоборства «принуждающая сила».

Данный антироссийский план Вашингтона, который воплощается в жизнь в рамках продолжения «холодной войны 2» против РФ, состоит, как можно заключить, из следующих основных пунктов.

Первый. Целенаправленное разрушение Вашингтоном партнерских отношений РФ в первую очередь с теми государствами Евразийского континента, поддержание с которыми разного рода внешних связей (политико-дипломатических, торгово-экономических, финансовых, технологических, интеграционных, военных, военно-технических и др.) приобрело для Москвы в реалиях «холодной войны 2» поистине жизненно важное значение с точки зрения существующих российских базовых интересов в сфере национальной безопасности. В этой связи для руководства США представляется очень важным, как можно заключить, целенаправленное разрушение «требуемого» для интересов России уровня и характера взаимоотношений прежде всего с КНР и Пакистаном, Ираном, Индией, Белоруссией, Казахстаном, Турцией, ФРГ и другими странами ЕС, Арменией, Молдовой, Азербайджаном, Узбекистаном, Киргизией, Таджикистаном, Туркменистаном, Японией, Северной Кореей, Южной Кореей, Саудовской Аравией и другими арабскими государствами Аравийского полуострова, Израилем, а также Бразилией и ЮАР. И кроме того, дальнейшее развитие антироссийских внешнеполитических устремлений со стороны Украины и Грузии.

Второй. Комплексная трансформация геополитических и геоэкономических курсов указанных выше стран на международной арене в полном соответствии с антироссийской подрывной программой США.

Третий. «Уничтожение» США путем использования перечисленных «боевых» инструментов также тех международных организаций и объединений, в состав которых входит РФ, и которые активно используются Кремлем в целях обеспечения национальной и международной безопасности нашей страны в целом, а также для защиты и укрепления российских геополитических и геоэкономических позиций регионального уровня в первую очередь на евразийском пространстве. Это – альянс Россия – Китай – Иран, «Союзное государство России и Белоруссии», «Таможенный союз», ЕврАзЭс, ОДКБ, ШОС, а также БРИКС.

Четвертый. Организация полной геополитической и геоэкономической изоляции РФ в рамках Евразийского континента, а также создание «эффективно» действующего структурного механизма для поддержания «международной блокады» и «активного международного сдерживания» Москвы в рамках существующего миропорядка. Основным инструментом для Белого дома при осуществлении подобной антироссийской программы является введение разного рода международных экономических санкций как против РФ в целом, так и в отношении определенных российских финансово-промышленных объединений, а также их конкретных представителей.

Пятый. Как считают американские стратеги, «искусственное» создание для России «кризисных международных условий» будет способствовать резкому обострению в нашей стране экономической, социальной и политической ситуации, а также, что самое главное, неизбежно приведет к возникновению так называемой «элитной войны» (или «войны элит»). При этом одним из важнейших приоритетов целенаправленно формируемого Белым домом такого рода «внешнего механизма управляемой нестабильности» является создание в РФ в итоге таких политических, экономических, социальных и информационно-идеологических условий, которые позволили бы осуществить в итоге в нашей стране «успешный» государственный переворот и отстранить от власти президента В.В. Путина.

Шестой. Реализация США в РФ «успешного» государственного переворота с использованием технологий «цветная революция» и / или «заговор», в результате которого власть в России при поддержке Вашингтона должны захватить представители именно тех российских элитных объединений, чьи стратегические политические и финансово-экономические интересы состоят в том, чтобы добиться скорейшего и полного «включения» РФ в структуры так называемого «Большого Запада». Причем любой ценой и на любых для российского государства геополитических и геоэкономических условиях.

Седьмой. Осуществление затем США «необходимой трансформации» и / или «полного уничтожения» РФ в соответствии с геополитическими и геоэкономическими планами американской правящей элиты.

Восьмой. Создание Вашингтоном на международной арене таких геополитических и геоэкономических условий, которые необходимы для «необходимой трансформации» и / или «полного уничтожения» всех остальных существующих в мире наиболее влиятельных «центров силы» – КНР, ЕС, Индии, Японии и Бразилии.

Девятый. Достижение США «абсолютного» мирового господства. Как можно предположить, для правящей элиты Соединенных Штатов главной организационной структурой, на которой будет строиться вся система этого «однополярного американского мироустройства», станет так называемая «Англо-саксонская глобальная империя», объединяющая пять англоязычных государств – США, Великобританию, Канаду, Австралию и Новую Зеландию. В свою очередь, самой основой такого рода «Империи» будет выступать при этом существующий стратегический альянс (или «стратегическая ось») Вашингтон – Лондон, в рамках которого доминирующее положение пока занимает Вашингтон. Другими словами, в случае победы США в «холодной войне 2» этим «Новым глобальным миром» станет управлять тотальная диктатура англо-саксонской элиты.

Здесь целесообразно также отметить, что с учетом констатируемых выше заключений становится вполне понятным, почему практически синхронно с развязыванием США «холодной войны 2» против РФ, в свою очередь, английские правящие круги приступили к реализации своей внешнеполитической программы, предусматривающей выход Великобритании из ЕС. Английская элита инициировала начало данной процедуры выхода Великобритании из состава того государственного образования, которое, как следует из нашего анализа, фактически уже обречено руководством Соединенных Штатов на «трансформацию» и / или «полное уничтожение» после достижения «победы» над РФ и / или «в случае необходимости» вместе с государствами-участниками (включая ФРГ и Францию), чтобы обеспечить, таким образом, господствующее геополитическое и геоэкономическое положение Британии в создаваемом под эгидой Вашингтона «Новом глобальном англо-саксонском мире». В этой связи было также закономерным, что именно Лондон, наряду с Вашингтоном, сыграл главную роль в развязывании «холодной войны 2», и в настоящее время Великобритания является самым «верным», самым активным и самым последовательным союзником США в осуществлении комплексной геополитической и геоэкономической борьбы против РФ.

Вместе с тем следует также подчеркнуть, что для администрации Д. Трампа, в рамках реализации указанного геополитического и геоэкономического проекта в целом, ключевое значение приобретает, как можно заключить, разрушение в кратчайшие сроки в первую очередь существующих тесных партнерских связей РФ с КНР, сложившихся в политико-дипломатической, экономической и военной областях. Поскольку в условиях «холодной войны 2» для России Китай стал фактически главным политическим союзником на международной арене, одним из ведущих торгово-экономических партнеров и кредиторов, ключевым поставщиком необходимых современных технологий, а также высокотехнологичных комплектующих.

В настоящее время правящие круги США стремятся к тому, чтобы разыграть эту «китайскую карту» против РФ фактически в три основных «хода», применяя для этих целей главным образом также «непрямую» технологию «принуждающая сила». Во-первых, сначала планируется «уничтожить» геополитический и геоэкономический альянс Москвы и Пекина, направленный против США. Во-вторых, превратить затем Китай в стратегического союзника США в борьбе против России. В-третьих, инициировать начало открытого межгосударственного конфликта между РФ и КНР.

Американское правительство во главе с президентом Д. Трампом для выполнения этого важнейшего стратегического антироссийского замысла пытается оказывать соответствующее «принуждающее воздействие» на высшее политическое руководство КНР и представителей тех доминирующих в экономике страны группировок китайской финансово-промышленной элиты, предпринимательская деятельность которых, в свою очередь, в значительной степени ориентирована именно на рынки США, а также государств ЕС и Японии. Иными словами, США для решения подобных внешнеполитических задач в рамках ведения «холодной войны 2» активно «разыгрывают» в своих интересах сложившееся для КНР специфичное геоэкономическое положение в системе мирового рынка, при котором сами стратегические возможности для поступательного развития китайской экономики оказались во многом в прямой зависимости от поддержания Пекином тесных и стабильных политико-дипломатических, торгово-экономических, научно-технических и финансовых связей с США и другими странами «Большого Запада»[1]. Основной технологический метод, который Вашингтон задействует в настоящее время для «необходимого принуждения» Пекина, – это «экономическая война». Американские правящие круги пока ведут подобную «войну» против Китая в форме «торговой войны». Причем руководство США рассчитывает, что сможет добиться всего комплекса «нужных» геополитических и геоэкономических результатов на этом «китайском стратегическом направлении» уже к началу 2020-х гг.

Здесь необходимо также отметить, что администрация Д. Трампа фактически одновременно создает на базе используемого против РФ так называемого «технологического китайского фактора» и эффективно действующую «боевую» организационную структуру, которая уже целенаправленно ориентирована на обеспечение геополитического и геоэкономического «сдерживания» Пекина на международной арене для того, чтобы не допустить прежде всего превращения КНР в единственную доминирующую в рамках Евразии сверхдержаву, способную сорвать американские планы по достижению мирового господства.

Как следует констатировать, подобного рода «непрямые» разрушительные атаки администрации Д. Трампа на экономический потенциал России путем оказания в этих целях «прямого» геоэкономического давления на правящую элиту КНР оказались в целом небезуспешными. И эффективность подобной подрывной тактики действий США против РФ проявила себя уже к концу 2018 г. Например, в российском еженедельнике «Наша версия» была опубликована по этому поводу следующая информация: «Китай не спешит игнорировать западные санкции в отношении России. В конце сентября (2018 г. – И.Ш.) на заседании подкомиссии по сотрудничеству в финансовой сфере между РФ и КНР прошло заседание (такая формулировка содержится в тексте данной публикации – И.Ш.), на котором обсуждались «барьеры, препятствующие своевременному проведению межбанковских платежей». Как пишет «Ъ», представители российской стороны настойчиво поднимали вопрос о том, что китайские банки намерено блокируют или затягивают операции российских компаний. Причем трудности зачастую возникают даже у юридических и физических лиц, которые не попали под действие западных санкций. «Есть проблемы, связанные с расширенной интерпретацией рядом китайских банков ограничительных мер третьих стран в отношении России. Коммерческие банки КНР зачастую ссылаются на санкции ЕС и США в качестве причины отказа в обслуживании платежей клиентов российских банков», — подтвердил представитель ЦБ РФ в Китае Владимир Данилов»[2].

В свою очередь, российский военный эксперт, заместитель директора «Института политического и военного анализа» А.А. Храмчихин считает, что в условиях «холодной войны 2» реальное российско-китайское партнерство полностью прекратило свое существование. И с этим выводом нельзя не согласиться. «Обсуждать этот самый Китай в качестве союзника России, — указывает А.А. Храмчихин, — довольно забавно само по себе…, но официально он числится таковым на протяжении всей постсоветской истории. Излишне даже говорить о том, что он не признал российского статуса Крыма, независимости Абхазии и Южной Осетии. Мягко говоря, невелика поддержка Пекином действий Москвы и в Сирии. И, наконец, «стратегический союзник», с которым мы находимся в «беспрецедентно хороших отношениях» (это традиционные официальные формулировки) не де-юре, но де-факто выполняет антироссийские экономические санкции Запада: почти все китайские компании выполняют эти санкции против всех российских компаний, даже тех, против которых никакие санкции никто не вводил!

Ссылаться ни чисто экономические мотивы в данном случае совершенно не уместно: большинство участвующих в западных санкциях китайских компаний – частично или полностью государственные. А в Китае даже полностью частные компании не позволяют себе игнорировать приказы партии и правительства. Соответственно таких приказов в данном случае не было, то есть де-факто Китай на государственном уровне участвует в антироссийских санкциях. Москва уже не раз обращала внимание Пекина на эту удивительную (хотя на самом деле совсем не удивительную) ситуацию, на что Пекин неизменно обещает разобраться. Но вот уже целых пять лет разобраться у него не получается. При наличии желания в Китае разобрались бы в проблеме за один день»[3].

При этом автор также отметил, что «в 2018 году Москва и Пекин продемонстрировали как бы «братство по оружию» в особо крупных размерах»[4]. Поскольку в стратегических учениях ВС РФ «Восток — 2018», которые проходили в основном в Центральной и Восточной частях России, были задействованы бригада НОАК, а также взвод армии Монголии. Однако, как полагает А.А. Храмчихин, участие китайской бригады в этих маневрах «выглядит весьма своеобразно. Впрочем, китайцы даже не скрывали, что им было очень интересно изучить забайкальский театр боевых действий и, главное, особенности тактики Российской армии при отработке настоящего общевойскового боя, а не бутафорской «борьбы с терроризмом» (тем более с учетом полученного российскими военными сирийского опыта)»[5].

Таким образом, комплексное геополитическое и геоэкономическое давление США одновременно и на РФ, и на КНР привело в итоге к концу 2018 г. не к формированию тесного стратегического союза Москвы и Пекина на антиамериканской основе, а наоборот способствовало началу эрозии партнерских межгосударственных отношений между Россией и Китаем. Причем главную роль в инициировании такого рода процессов играет Пекин, который, фактически уклоняясь от непосредственного участия в «холодной войне 2» на стороне Москвы, пытается, таким образом, извлечь максимальную для себя геополитическую и геоэкономическую выгоду при любом исходе межгосударственного противоборства между Россией и США. Тем не менее такого рода «недружественный» внешнеполитический подход КНР к РФ, которая в настоящее время в одиночку противостоит массированному давлению со стороны «Большого Запада» во главе с США, является достаточно ярким показателем того, что для китайской правящей элиты наиболее предпочтительным стратегическим вариантом является все-таки «проигрыш» России в «холодной войне 2» и, следовательно, «полное разрушение» российского государства как субъекта на мировой политической карте.

Вторая составляющая – «интенсивное направление». Его основным приоритетом администрация Д. Трампа определила преодоление существующего в США системного экономического кризиса, а также проведение ускоренной качественной модернизации экономики, результатом которой должен стать переход на так называемый «шестой технологический уклад (ТУ)». Причем, по замыслам американского руководства, в случае достижения Вашингтоном «победы» над РФ в ходе «холодной войны 2» этот переход экономики США на более высокий качественный уровень развития, во многом именно за счет использования захваченных российских ресурсов, должен произойти гораздо раньше, чем в других наиболее развитых странах мира – государствах ЕС, Великобритании, Японии, КНР, Южной Кореи, Тайване, РФ, Индии и Бразилии. Основой «шестого ТУ» будут выступать прежде всего робототехника, а также биотехнологии и генная инженерия, интеллектуальные информационные сети, сверхпроводники и экологически чистая энергетика, нанотехнологии, мембранные и квантовые технологии, фотоника, микромеханика, термоядерная энергетика, массовое производство на базе 3D-печати, новые транспортные средства (сухопутные, морские, воздушные и космические), созданные на основе робототехники и использования инновационных видов энергии, принципиально новые информационные технологии, действующие на квантовых принципах и др.

Достижение США подобного качественного конкурентного преимущества, имеющего, безусловно, стратегический характер, предоставит американской правящей элите дополнительные благоприятные в первую очередь геоэкономические, а также геополитические возможности для того, чтобы последовательно и «успешно» воплотить в жизнь на международной арене очередной ряд своих комплексных «боевых» оперативно-тактических программ «непрямого» типа, ориентированных уже на «необходимую трансформацию» и / или «полное уничтожение» всех остальных ведущих мировых государств. И таким образом, добиться в итоге установления тотального политического, финансово-экономического и военного господства Соединенных Штатов в мире. При этом США, опираясь на экономическую базу «шестого ТУ», по своему геоэкономическому положению в данном «новом мире» должны превратиться в главный и единственный глобальный финансовый, научный, технологический, образовательный, энергетический и производственный центр.

Оценка приведенных выше фактов дает возможность также заключить, что администрация Д. Трампа в целом продолжает следовать той же подрывной стратегической линии в отношении РФ, начало формированию которой было положено еще президентами Д. Бушем-младшим и Б. Обамой. Тотальное уничтожение РФ как суверенного государственного образования и включение построссийского геополитического и геоэкономического пространства в сферу влияния Вашингтона на международной арене, как уже указывалось выше, рассматривается сейчас представителями американской правящей элиты в качестве главной цели своего «стратегического экспансионистского плана» на международной арене. Вместе с тем руководство США во главе с Д. Трампом тоже делает основную ставку на использование в целях сокрушения России в первую очередь «непрямых» технологий организации и осуществления геополитической борьбы «принуждающая сила» и «умная сила», которые ориентированы на разрушение «враждебного» государства фактически изнутри, без применения открытой военной агрессии и ведения широкомасштабных боевых действий.

При формировании соответствующей «непрямой» стратегии межгосударственного противоборства с РФ, т. е. при определении приоритетных особенностей самой модели выстраивания процессов геополитической борьбы на практическом уровне с задействованием указанных «боевых» технологий, правящие круги США выбрали в качестве теоретической основы концепцию так называемой «экономической войны на истощение» (или «стратегию экономического измора»). Для администрации президента Д. Трампа одной из главных оперативно-тактических задач при практическом воплощении в жизнь этой концептуальной стратегии «экономическая война на истощение» является целенаправленное создание России ситуации так называемого «управляемого внутреннего хаоса» или «управляемой внутренней смуты», подобных той, которая уже три раза возникала в истории нашей страны в силу разных причин: в Московском царстве в начале XVII в., в Российской империи в результате Февральской и Октябрьской революций, произошедших в 1917 г., в период так называемой «Перестройки» в СССР в 1985 – 1991 гг. Вследствие чего все три раза российское государство фактически оказывалось на грани разрушения и гибели. И как следует констатировать, правящая элита США намерена направить этот «искусственно» создаваемый в настоящее время в РФ «системный хаос» уже на тотальное или «абсолютное» уничтожение самого существования российской государственности на мировой политической карте.

Реализуя данный антироссийский план, представители американской правящей элиты исходят из того, что РФ прежде всего в силу слабости своей экономики, объемы которой составляют всего лишь 2 – 3% мирового ВВП, априори просто не состоянии выдержать длительное комплексное геополитическое и геоэкономическое давление со стороны США и других государств «Большого Запада», обладающих в совокупности самым мощным экономическим потенциалом в мире. Расчет при этом делается на то, что под воздействием в первую очередь экономических санкций, введенных США и их государствами-союзниками, организации тотальной геополитической и геоэкономической блокады РФ на международной арене, а также вследствие вынужденного увеличения российским руководством расходов на военные нужды в условиях «холодной войны 2» экономика России в целом в течение ближайшего времени неизбежно начнет разрушаться. И основы торговли между городом и деревней, а также между субъектами РФ, в свою очередь, тоже будет нарушены. После чего в стране начнется формирование так называемых «региональных и натуральных экономик» на местах. Данное обстоятельство приведет к возникновению дефицита потребительских товаров и, самое главное, продовольствия в регионах, и в первую очередь в крупных городах. И в определенных частях России с очень большой долей вероятности будет голод. Произойдет также резкий рост преступности на местах. При этом неизбежно начнут разлагаться система централизованного управления государством, структура медицинского обслуживания и снабжения медикаментами, пенсионное обеспечение, система образования, а также вооруженные силы и спецслужбы, эффективность функционирования которых в условиях такого рода «системного хаоса» резко снизится. Под влиянием всех этих негативных социально-экономических и политических процессов в субъектах РФ станут происходить массовые протестные выступления граждан, усилится сепаратизм, а также будет инициирована «война элит» как в центре страны, так и в регионах. Правящий режим в Москве в этой кризисной социально-экономической и политической ситуации неминуемо лишится социальной и политической поддержки со стороны большей части населения и ведущих объединений правящей национальной элиты, а также определенной части силовых ведомств.

Тем самым в России в итоге будут созданы все необходимые условия для осуществления США «успешного» государственного переворота, задачей которого, как уже отмечалось, станет отстранение от власти президента В.В. Путина и установление полного американского геополитического и геоэкономического контроля над построссийской территорией.

Подобная базовая стратегическая установка, которой в настоящее время правящие круги США руководствуются при формировании и практическом осуществлении процессов «непрямого» геополитического и геоэкономического противоборства с РФ, нашла, например, свое отражение в докладе одного из ведущих американских исследовательских центров РЭНД, посвященном оценке боевых возможностей вооруженных сил России. Данный доклад был обнародован в конце 2017 г. Эксперты РЭНД очень высоко оценили технический потенциал и боевые возможности российских войск. При этом авторы доклада пришли к выводу о том, что ВС РФ «имеют главным образом оборонительную конфигурацию и реформируются для защиты своей территории, крупных промышленных центров и населения от внешних угроз»[6]. «Многовековой исторический опыт России, на территорию которой неоднократно вторгались иностранные армии, — указывалось, в частности в данном документе, — очень сильно влияет на ее оборонную и внешнюю политику. Поэтому ее Вооруженные силы существуют для защиты суверенитета государства, а не для проецирования военной мощи на глобальном уровне»[7].

Вместе с тем эксперты РЭНД также считают, что РФ, несмотря на все эти значительные успехи российского руководства в военном строительстве, достигнутые в ходе проведения масштабных реформ вооруженных сил нашей страны, тем не менее не сможет выдержать продолжительной неядерной войны «ни по политическим, ни по экономическим, ни по собственно военным причинам»[8]. Другими словами, американские аналитики фактически констатируют основополагающее заключение о том, что Россия по своему экономическому потенциалу, который обладает очень ограниченными возможностями, просто не способна эффективно осуществлять «непрямое» длительное геополитическое и геоэкономическое межгосударственное противоборство с США и другими странами «Большого Запада». Поэтому проигрыш Россией «холодной войны 2» , по их мнению, априори является неизбежным.

«Что происходит»?

К концу 2018 г. стало уже очевидным, что стратегическая модель устройства, поддержания текущей жизнедеятельности и развития РФ как государства, соответствующая направленность стратегии и политики национальной безопасности, а также та базовая концепция организации и непосредственного ведения геополитической и геоэкономической борьбы против США и их союзников, которой придерживается Москва при определении ключевых приоритетов в рамках данного противоборства с «Большим Западом», выборе «боевых» инструментов и разработке содержания планов соответствующих операций, в комплексе априори не способны обеспечить победу Россию в «холодной войне 2», которая ведется США против РФ с использованием «непрямых» технологий «принуждающая сила» и «умная сила». Для доказательства данного тезиса следует привести следующие основные аргументы.

Стратегическая модель устройства, поддержания жизнедеятельности и развития РФ как государства. В первую очередь здесь необходимо указать, что одной из главных системных основ данной модели российской государственности, как и модели устройства любого другого государства и общества, является соответствующим образом организованная структура экономики. В России к началу 2000-х гг. в ходе либеральных реформ была создана так называемая «сырьевая конфигурация и специализация отечественной экономики», ориентированная главным образом на добычу, первичную переработку и вывоз на мировые рынки различных видов сырья (нефти, газа, черных и цветных металлов, алмазов, древесины и др.), а также экспорт первичной сельхозпродукции (зерна, масличных, мяса), рыбы и других морепродуктов. Основными торговыми партнерами РФ к весне 2014 г. стали в основном страны ЕС, а также государства Восточной и юго-Восточной Азии. Как следует констатировать, после развязывания США «холодной войны 2» против РФ, а также вследствие динамики глобального финансово-экономического кризиса, в России в рамках «сырьевой экономики» началось формирование быстрыми темпами системного кризиса. Главной особенностью такого рода негативных процессов и явлений в российской экономике стало то, что по главным причинам возникновения, по своим сущностным характеристикам, структурному расположению «главных кризисных точек» и др. все они приобрели в итоге к концу 2018 г. комплексную и устойчивую векторную направленность, которую можно определить как «системный экономический кризис неразвития».

Так, известный российский ученый-экономист С.Ю. Глазьев выделил следующие основные черты подобного кризиса в российской экономике: «…Объективно, исходя из имеющейся ресурсной базы, наша экономика может производить сегодня в 1,5 раза больше. У нас нет ограничений роста ни по одному из факторов производства: загрузка производственных мощностей не превышает 60%, скрытая безработица оценивается не ниже 20%, возможности углубления переработки сырья неограниченны – так же, как и активизации научно-технического потенциала страны.

Следовательно, все проблемы, препятствующие экономическому развитию, сосредоточены в системе госуправления»[9].

Другой отечественный экономист С. Гуриев в своем интервью еженедельнику «Аргументы недели» высказал в целом аналогичное мнение. «Сейчас мировая экономика, — отмечал он, — растет самыми быстрыми за последнее десятилетие темпами, почти на 4% в год. Если взять 37 крупнейших экономик мира, в 2018 г. их средний рост составил 3,3% … В России прогнозировали рост ВВП в 1,7%, но скорее всего будет 1,5%. Таким образом, наша страна, как ни печально, отстает от мирового роста примерно в два раза.

Почему так и что делать? Вроде для застоя нет причин. Сейчас в российской экономике нет признаков ни перегрева, ни спада. Инфляция тоже держится в нормальном, целевом, диапазоне. Безработица низкая, весь прошлый год она была на уровне 5%. Уровень экономической активности населения очень высокий. У нас доля активного населения в трудоспособном возрасте 64%, это выше, чем во многих богатых странах»[10]. Для того, чтобы обеспечить в РФ устойчивый экономический рост, считает С. Гуриев, необходимо было использовать «два проверенных рецепта, нужны повышение производительности труда и рост инвестиций. В майских указах 2012 г. президент В. Путин обещал рост производительности труда в 1,5 раза и рост инвестиций с 21 до 27% в 2018 г. Это должно было обеспечить рост ВВП в среднем на 6% в год. Реальность оказалось гораздо скромнее – 1% роста производительности труда в год, инвестиции так и остались на уровне 21% ВВП»[11].

Кроме того, в РФ за последние четыре кризисных года произошла также существенная деградация производственного сектора экономики (за исключением ВПК), резко увеличились объемы утечки капиталов из страны, значительно снизились возможности внутреннего рынка как стимула для экономического развития в целом, упали реальные доходы населения, а также вырос уровень бедности и усилилось социальное недовольство в российском обществе.

Таким образом, к концу 2018 г. в рамках существующей в России «сырьевой экономики» под прямым воздействием прежде всего внешних негативных факторов, связанных с развязанной США против РФ «холодной войны 2», сложилась достаточно устойчивая кризисная тенденция комплексного характера, дальнейшее развитие которой может привести в итоге к полному разрушению российской экономики как определенным образом устроенной и функционирующей системной конструкции. В свою очередь, процессы нарастания масштабов системного экономического кризиса в российской экономике и достижение им своего пика неизбежно будет способствовать формированию в РФ уже системных управленческих, социальных и политических кризисов, а также падению «боеспособности» вооруженных сил, спецслужб и правоохранительных органов (т. е. фактически их развалу) со всеми вытекающими отсюда дополнительными угрозами для национальной безопасности российского государства. Другими словами, стратегия Вашингтона, которая целенаправленно ориентирована на обеспечение «экономического истощения» РФ, пока «успешно» воплощается в жизнь.

Стратегия и политика национальной безопасности России.                            В первую очередь необходимо указать, что исходя из анализа основных положений современной системной теории и «теории катастроф», можно сделать вывод о существовании четырех основных концептуальных моделей «реакции» на стратегическом уровне со стороны правящей элиты страны на возникновение глубокого системного кризиса, который формируется и развивается в рамках соответствующей государственно-геополитической конструкции, а также и вытекающих исходя из подобных стратегических подходов четырех соответствующих ключевых сценариев конкретной государственной деятельности в данной кризисной ситуации.

Первая модель. В данном случае правящие круги такой страны основные усилия сосредотачивают на преодолении прежде всего наиболее острых внешних проявлений системного кризиса, но при этом сам организационный механизм, который порождает такого рода кризисные процессы и явления в «пространстве» данной государственно-геополитической системы, практически не демонтируется. Вследствие реализации такого рода общегосударственной стратегии системный кризис фактичечски искусственно «загоняется» вглубь системной конструкции страны. И в итоге такого рода негативные тенденции продолжают разрушать эту государственную систему изнутри. Поэтому данная антикризисная концептуальная линия, как следует подчеркнуть, по своим потенциальным возможностям способна лишь отсрочить на некоторое время наступление пика системного кризиса, который в этом случае в конечном итоге неминуемо наступит. И данное «кризисное обстоятельство», в свою очередь, с очень большой долей вероятности вполне может привести такое государство к гибели.

Вторая модель. При такой ситуации руководство такого государства оказывается либо неспособным в силу разных причин справиться с возникшим острым системным кризисом, либо просто отстраняется в силу влияния определенных факторов от решения данной системной проблемы вообще. При таком раскладе системный кризис в конечном итоге достигает своего пика и окончательно подрывает внутренний структурный потенциал данного общества и государства. В результате чего неизбежно происходит развал и гибель такой страны, следствием которой становится «прямая» или «косвенная» оккупация и возможно раздел на части подобного государственного образования либо только каким-то одним существующим государством-«агрессором», либо государством-«агрессором» и его союзниками из числа других стран. В этом случае социум и территория «капитулировавшей» страны насильственно интегрируются в структуры геополитического и геоэкономического проекта государства-«агрессора» и, таким образом, все без исключения организационные механизмы и сами процессы, связанные с формированием и практическим осуществлением жизнедеятельности и развития данного сообщества, по своему стратегическому измерению оказываются полностью подчиненными долгосрочным интересам «агрессора». При этом неминуемо происходит также утрата культурно-исторического кода таких народов, и исчезновение в итоге традиционных механизмов их национальной самоидентификации.

Третья модель. Данный вариант предполагает, что находящийся у власти в такой стране политический режим и связанные с ним объединения национальной правящей элиты, опираясь на поддержку общества, разрабатывают, официально выдвигают и практически воплощают в жизнь долгосрочный стратегический проект, ориентированный на преодоление всеобъемлющего системного кризиса в целом путем конструирования принципиально нового устройства соответствующей государственно-геополитической системы, либо за счет осуществления ее глубокой качественной модернизации. Или воплощения в жизнь этих указанных стратегических программ последовательно, т. е сначала второй, затем первой. Что, в свою очередь, делает прежде всего необходимым трансформирование стратегической направленности вектора жизнедеятельности и развития данного общества и государства в долгосрочной перспективе, причем как по качественным, так и по количественным параметрам. При этом в ходе реализации подобного проекта развития происходит не только «глубокое обновление» соответствующей государственно-геополитической системы, но и «разрушение» одновременно того структурного механизма в рамках «организационного пространства» страны, который является главным источником, способным порождать системный кризис вообще, а также соответствующие кризисные процессы и явления.

В то же время правящие круги страны при разработке концепции и стратегии подобной программы «глубокой модернизации» должны предельно точно установить масштабы той цены, которую придется «заплатить» обществу и государству за этот переход соответствующей государственно-геополитической системы в иное качественной состояние. И кроме того, особенности тех внешних условий, в которых будет происходить это трансформация. В случае же если эти системные «затраты» и «издержки» такого государства в процессе реформирования окажутся слишком высокими, т. е. если правящей элитой страны будет избрана неэффективная или даже абсолютно «ошибочная» стратегия преобразований, то данное обстоятельство, естественно, не позволит «успешно» справится с системным кризисом. Более того, как свидетельствует «неудачный» опыт «модернизации» Российской империи в период Первой мировой войны, которая произошла после Февральской революции 1917 г., а также Советского Союза периода «Перестройки» в условиях «холодной войны 1», данный фактор может привести к еще большему углублению системного кризиса, к ослаблению потенциальных возможностей страны обеспечивать свою жизнедеятельность, развитие, безопасность, а также интересы, в том числе и на международной арене, и в конечном итоге разрушению такого рода государственной системы.

Четвертая модель. Подобный стратегический сценарий действий ориентирован на комплексное воплощение в жизнь сразу двух антикризисных концептуальных моделей одновременно – Антикризисную модель № 1 и Антикризисную модель № 3.

Как следует заключить, правящие круги РФ в настоящее время при формировании и практическом осуществлении стратегии и политики национальной безопасности нашей страны в качестве концептуальной основы использует прежде всего Антикризисную модель № 1. Подобный стратегический выбор высшего руководства России, по нашему мнению, был обусловлен двумя главными причинами.

Первая. Как отмечал российский политолог В.В. Михеев, масштабное реформирование устройства государственно-геополитической системы всегда сопровождается, согласно системной теории, повышенными рисками. Так как любого рода социально-экономические и политические преобразования неизбежно дестабилизируют ситуацию в стране, т. е. дестабилизируют положение государственной системы. И таким образом, приводят, в конечном счете, или к стабилизации системы на новом, более высоком качественном уровне ее развития и организации, или же к ее деградации и распаду. Чем радикальнее реформы подобной системы, тем, следовательно, больше сопутствующие риски для страны. Поэтому стало вполне закономерным, что современные специалисты в области политологии и системному анализу рассматривают процессы развития и / или модернизации государства как балансирование между состоянием абсолютной преемственности и отсутствием «новизны» в организационном устройстве его структуры и состоянием ее неустойчивости, дестабилизации и принятия все новых порций «новизны»[12].

Поэтому проведение глубоких социально-экономических и управленческих реформ в России, опираясь на Антикризисную модель № 3 или Антикризисную модель № 4, в условиях «холодной войны 2» не является, как можно сделать вывод, целесообразным. Хотя очевидно, что осуществление самой данной стратегической программы для РФ в принципе жизненно необходимо. Подобное положение объясняется тем, что процессы осуществления такого рода внутренних преобразований в период противоборства Москвы и Вашингтона неизбежно станут создавать новые дополнительные трудности для России. Поскольку образование в РФ новых значимых объективных и субъективных факторов, связанных уже с модернизацией, будет способствовать еще большему развитию и усилению тех существующих в нашей стране очагов нестабильности и центробежных сил, которые уже сформировались к концу 2018 г. под воздействием «непрямых действий» США и их союзников, а также приведет к созданию новых дополнительных кризисных проблем системного характера. И как следствие этого, шансы правящих кругов США одержать в итоге абсолютную геополитическую и геоэкономическую победу над РФ путем применения «непрямых» технологий значительно возрастут.

Вторая. Проведение в РФ экономических реформ, связанных с переходом от «сырьевой экономики» к модели так называемой «производственно-инновационной экономики», не отвечает жизненно важным интересам в первую очередь тех очень влиятельных объединений российской бизнес-элиты, которые занимают ведущие позиции в рамках этой существующей в стране конструкции «сырьевой экономики». Поскольку добыча и последующий экспорт в больших объемах различного сырья, первичной сельхозпродукции и морепродуктов на мировой рынок обеспечивается заинтересованными элитными группами, как надо признать, главным образом за счет поддержания состояния так называемой «искусственной деградации и неразвития» всего производственного сектора российской экономики (за исключением ВПК) и относительно низкого уровня потребления и покупательной способности для большей части населения страны, а также целенаправленного сдерживания роста внутреннего рынка в целом. Ибо при другом геоэкономическом раскладе, т. е. при создании в стране эффективно функционирующей «промышленно-инновационной экономики» и существовании развитого внутреннего рынка, большая часть производимых ресурсов потреблялась бы внутри России, а не вывозилась бы в страны ЕС и государства Восточной и Юго-Восточной Азии. Однако подобный вариант стратегического развития отечественной экономики, естественно, привел бы к резкому уменьшению доходов представителей указанных объединений российской бизнес-элиты, а также ослаблению их политического влияния и власти в стране в целом. В свою очередь, высшее руководство РФ в настоящее время по понятным причинам также не может игнорировать такого рода специфические финансовые и политические интересы этих доминирующих в экономике и политике кланов российской правящей элиты.

Концепция организации и практического ведения геополитической и геоэкономической борьбы против США в условиях «холодной войны 2». Руководство РФ, как можно сделать вывод, в начавшейся «холодной войне 2» сочло целесообразным «взять на вооружение» так называемую «оборонительную стратегию» при ведении межгосударственного противоборства с США и другими государствами «Большого Запада». При этом была выбрана концептуальная модель «пассивная оборона». Соответственно, основным функциональным приоритетом всего спектра предпринимаемых конкретных системных действий в данном направлении, стало прежде всего недопущение самих возможностей для Вашингтона «во всей полноте» и «максимально успешно» реализовать весь комплекс подрывных антироссийских программ, чтобы за счет этого фактора добиться в итоге победы в «холодной войне 2». Другими словами, для Москвы главная стратегическая цель в геополитической и геоэкономической борьбе с США в 2014 – 2018 гг. – это только «эффективная нейтрализация» и / или «полное разрушение» всех без исключение действий Вашингтона и его союзников, направленных на то, чтобы целенаправленно создать на международной арене (и прежде всего по периметру российских границ в Арктике, в Европе, на Кавказе, в Центральной Азии, на Дальнем Востоке, а также в районах Большого Ближнего Востока) и внутри самой РФ «благоприятные» дестабилизирующие политические, социальные, экономические, информационные, административно-управленческие, религиозные, межэтнические, военно-политические и правовые условия и тенденции, позволяющие Вашингтону в итоге организовать и «успешно» осуществить государственный переворот в целях отстранения от власти президента В.В. Путина и его ближайшего окружения. Одновременно с этим Кремль также стремился в указанные годы всеми возможными способами воздерживаться в первую очередь от втягивания России в открытое, «лобовое» и при этом «экономически изнуряющее» для нее полномасштабное геополитическое и геоэкономическое противоборство с США и их главными союзниками – государствами ЕС, Великобританией, Японией и другими странами, являющимися частью «Большого Запада».

При этом следует также констатировать, что правящие круги РФ, в процессе выстраивания подобной стратегической линии контрдействий на международной арене в рамках ведения геополитической и геэкономической борьбы против США, неосознанно стали придерживаться фактически той же концептуальной модели противоборства, которая является характерной и для диверсионно-террористической и партизанской войны. Однако применительно, естественно, к существующим реалиям международных отношений и мировой политики постбиполярной СМО.

Наиболее точно, на наш взгляд, саму сущность стратегической направленности современной диверсионно-террористической и партизанской войны сформулировал американский генерал Д. Кейси. «Вызов, бросаемый повстанцами, — указывал он, — (по своим стратегическим приоритетам, т. е. по характерной для диверсионно-террористической и партизанской войны стратегической модели достижения полной геополитической победы над противником – И.Ш.) заключается в том, что им необязательно побеждать (во время открытых боев – И.Ш.), им надо (чтобы в итоге выиграть саму войну в целом – И.Ш.) только не проиграть (другими словами, прежде всего сохранить себя как полноценного субъекта или участника данной войны – И.Ш.)»[13].

Для нас в процессе анализа данной проблемы является также очень важным принять во внимание еще одну значимую стратегическую особенность диверсионно-террористической и партизанской войны. Как показывает мировой военно-исторический опыт, любое партизанское движение может быть успешным только в том случае, если его участники в комплексе обладают четырьмя главными ресурсами: мотивация участников сопротивления, достаточная для ведения вооруженной борьбы материальная база (т. е. существование эффективно работающей системы обеспечения боевых подразделений оружием, боеприпасами, продовольствием, медицинской помощью, снаряжением, деньгами и др.), а также наличие безусловной поддержки местного населения и необходимых людских резервов. Отсутствие хотя бы одного из перечисленных ключевых факторов в распоряжении у партизанских формирований неминуемо приведет в конечном итоге к их полному разгрому.

И «пассивно-оборонительная стратегия» России, как важно еще раз подчеркнуть, в условиях «холодной войны 2» в 2014 – 2018 гг. базировалась практически на аналогичных перечисленных выше концептуально-базовых приоритетах. Так, правящие круги РФ в процессе формирования и практического воплощения в жизнь соответствующих шагов как внутри страны, так и на международной арене в рамках реализации замыслов данной «оборонительной стратегии», как можно заключить, руководствовались следующим во многом сходным фундаментальным принципом – «Главное – не проиграть, и тем самым обеспечить существование российского государства». Поэтому можно также утверждать, что Москва, как и Вашингтон, тоже фактически придерживалась в данный период своеобразной «стратегии изматывания», но уже по отношению к США и другим государствам «Большого Запада».

В целом подобного рода так называемая «партизанско-оборонительная стратегия» РФ в указанные годы «холодной войны 2» показала свою эффективность. При этом для России, после введения США и их союзниками пакетов экономических санкций, в качестве главной и практически единственной так называемой «тыловой финансово-экономической базы снабжения» стал выступать Китай.

Однако к концу 2018 г., как уже указывалось выше, правящие круги КНР практически отказались от полноценного сотрудничества с РФ в экономической сфере. В этой связи можно заключить, что в результате данного шага Пекина дальнейшее использование руководством России этой «оборонительной партизанской стратегии» автоматически утрачивает всякий практический смысл в силу указанных выше причин. Более того, продолжение такого рода пассивно-стратегической «боевой» линии на международной арене будет только способствовать неизбежному проигрышу России в рамках геополитического и геоэкономического противоборства с США.

В заключение данного анализа следует констатировать, что в целом стратегические функциональные направленности всех трех обозначенных выше базовых составляющих российской государственности к концу 2018 г. наглядно продемонстрировали свою неспособность обеспечивать уже само «выживание» РФ как суверенной и целостной страны в жестких геополитических и геоэкономических условиях «холодной войны 2». Иными словами, напрашивается вывод о том, что Москва в настоящее время находится в самом настоящем так называемом «стратегическом тупике». Что, в свою очередь, неминуемо приведет РФ в недалеком будущем к разгрому в ходе геополитической и геоэкономической борьбы с США и другими странами «Большого Запада», а также разрушению и гибели нашего государства. Для того, чтобы избежать подобной перспективы российским правящим кругам необходимо как можно быстрее перестроить весь комплекс ключевых общественно-государственных усилий и конкретной практической деятельности, и в первую очередь на приоритетных уровнях (стратегическом, оперативном, тактическом), адекватно со сложившимися к концу 2018 г. реалиями «холодной войны 2», которые по своему разрушительному потенциалу представляют очень большую опасность для России. В противном случае правящие круги США получают возможность «успешно» использовать для сокрушения РФ эффект «параметрического резонанса». Данный «боевой принцип» заключается в том, что любое физическое «тело» или любая определенным образом устроенная системная конструкция (например, государство) являются по своей сути так называемым «колебательным контуром». И если на подобный объект подать извне «напрямую», либо опосредовано импульс частоты, который совпадает с его собственной частотой, то произойдет резонанс и в результате получившегося мощного «раскачивания» такое «тело» в конечном итоге просто разваливается.

«Что делать»?

По мнению автора, для России, чтобы выбраться из того «стратегического капкана», в котором она оказалась к концу 2018 г. вследствие системного воздействия рассмотренной выше группы негативных факторов, является целесообразным воспользоваться соответствующим геополитическим и геоэкономическим опытом Советского Союза периода Великой Отечественной войны 1941 – 1945 гг. это объясняется тем, что СССР практически до 1943 г. тоже пришлось вести так называемую «затяжную и масштабную прямую войну» практически в тех же геополитических и геоэкономических условиях, в которых оказалась РФ к концу 2018 г. в период уже «непрямой холодной войны 2».

Главный противник СССР в этой войне – нацистская Германия, захватив или взяв под контроль к июню 1941 г. практически все страны Северной, Западной, Центрально-Восточной, Юго-Восточной и Южной Европы, получила в свое распоряжение мощнейший экономический и технологический потенциал, который значительно превосходил аналогичные возможности советского государства уже до начала боевых действий. При этом военные возможности вермахта вплоть до конца 1942 г. в целом также были существенно выше, чем боеспособность Красной армии. Кроме того, после нападения на СССР 22 июня 1941 г. германский вермахт к концу 1942 г. сумел оккупировать значительную часть европейской территории Советского Союза. В результате этого наша страна утратила треть своего ВВП, а на остающейся под контролем государства территориях доля военных расходов достигает беспрецедентного уровня – 60% ВВП[14]. Причем эти экономические потери СССР поставки по ленд-лизу со стороны союзников – США и Великобритании – компенсировались в очень незначительной части. Это было лишь 5% объема необходимых для СССР ресурсов до 1942 г., и примерно 10% в 1943 и 1944 гг.[15] «Валовые инвестиции, — констатировал российский политолог С. Журавлев, — свелись к нулю, это значит, что производственный потенциал страны стремительно истощается, инфраструктура ветшает. Убывали и людские ресурсы: в среднем в день погибало и умирало от ран около 9 тыс. красноармейцев. Не меньше 2 тыс. гражданских лиц гибло каждый день… Общая численность населения быстро сокращалась. Объем ресурсов для личного потребления по сравнению с довоенным 1940 годом упал почти в два с половиной раза, потребление домохозяйств в расчете на душу населения сократилось на 40%»[16].

Все эти факты свидетельствуют о том, что в СССР к зиме 1941 г., как и в РФ к концу 2018 г., образовался сильнейший системный социально-экономический кризис «неразвития». И советская экономическая система уже к концу 1942 г. фактически оказалась на грани коллапса.

В этой сложнейшем геополитическом и геоэкономическом положении советское правительство во главе с И.В. Сталиным к концу 1941 г. разработало базовый стратегический проект, который предусматривал реализацию целого комплекса мер, направленных на нейтрализацию экономических, научно-исследовательских, технологических и военно-стратегических преимуществ Третьего рейха над СССР и достижения победы в войне. При этом высшее руководство Советского Союза, для того, чтобы обеспечить подавляющее геополитическое и геоэкономическое превосходство над Германией и ее союзниками, в своей стратегической программе в качестве основных инструментов определило прежде всего повышение качественных организационных возможностей всей системы государственного управления, усиление рабочей эффективности экономики в целом, а также качественное развитие всех уровней военного руководства, искусства ведения боевых действий, боевой подготовки и структуры Красной Армии.

Иными словами, данный стратегический государственный проект СССР периода Великой Отечественной войны фактически состоял из трех главных, тесно взаимосвязанных между собой программ оперативно-тактического измерения. По своей векторно-концептуальной сущности этот проект и указанный комплекс программ, как следует заключить, были в совокупности ориентированы на то, чтобы добиться коренного перелома в ходе Великой Отечественной войны в пользу Москвы в первую очередь именно за счет развития качественно-организационных возможностей и повышения уровня соответствующих практических функциональных параметров государственно-геополитической системы Советского Союза в целом. И таким образом, достижения подавляющих преимуществ СССР над нацисткой Германией в данной качественно-организационной сфере, которая для любого государства является одной из самых главных. В то же время советское правительство приоритетным направлением такого рода «структурно-качественной модернизации» СССР в условиях войны, как необходимо подчеркнуть, вполне закономерно избрало вооруженные силы. То есть главный акцент в ходе такого рода системных преобразований был сделан Москвой прежде всего на развитии качественного умения Красной Армии вести эффективные боевые действия и обеспечении, таким образом, полного превосходства советского военного искусства над германским на всех фронтах этой войны.

События Великой Отечественной войны убедительно доказали, что данный стратегический выбор высшего руководства СССР во главе с И.В. Сталиным оказался правильным. Красная Армия сумела достичь в итоге в первую очередь подавляющего качественного преимущества над вермахтом. Это позволило советским войскам выиграть в ходе войны три главных генеральных сражения в 1941 – 1943 гг. – Московскую, Сталинградскую и Курскую битвы. И к концу лета 1943 г. СССР вследствие этих побед смог добиться перелома в Великой Отечественной войне в свою пользу. Эти военные успехи Красной Армии, а также освобождение оккупированных вермахтом районов нашей страны «вместе с дополнительной помощью союзников позволили военной экономике стабилизироваться, а гражданскому сектору – частично восстановить выпуск»[17]. Тем самым угроза системного краха экономики Советского Союза в результате достигнутых на фронтах геополитических побед стратегического измерения была тоже преодолена. В итоге к маю 1945 г. Красная Армия захватил Берлин и в ночь с 8 на 9 мая нацистская Германия капитулировала. Таким образом, Советский Союз одержал победу в Великой Отечественной войне.

В свою очередь, профессор Принстонского университета К. Кнорр в своей работе, посвященной изучению теории военного потенциала государства, которая была издана в США в конце 1950-х гг., также признал эффективность использования подобного рода стратегии в ходе так называемых «затяжных войн на истощение», какими фактически были Первая мировая война, Великая Отечественная война и Вторая мировая война, а также «холодная война 1» и фактически является в настоящее время «холодная война 2». «Как и прежде, ныне признаются возможными случаи, — указывал К. Кнорр в своей книге, — когда огромный перевес в качественных факторах – боевом духе, военном руководстве качестве оружия и т. д. – может обеспечить данной стороне победу, несмотря на то, что она значительно уступает противнику по количеству оружия (и следовательно, по экономическому потенциалу, связанному с военным и гражданским производством, вообще – И.Ш.)»[18].

В этой связи можно утверждать, что высшее российское руководство, чтобы добиться коренного перелома в ходе «непрямой холодной войны 2» в пользу Москвы, тоже должно как можно быстрее осуществить именно «управленческую и структурно-качественную модернизацию» государственно-геополитической системы РФ в целом. Но при этом, также как правительство СССР в период Великой Отечественной войны, Кремлю основное внимание следует уделить в первую очередь достижению качественно-организационного превосходства над США в области организации и практического осуществления всего комплекса современной «непрямой» геополитической и геоэкономической борьбы на межгосударственном уровне, а также созданию эффективно работающего организационного и технологического механизма по противодействию угрозам подобного типа.

Для успешного достижения указанного ключевого приоритета оперативно-тактического уровня, по нашему мнению, требуется, в свою очередь, воплощение в жизнь следующих основных программных установок.

Первая. Высшему руководству нашей страны, представителям объединений правящей элиты и всему российскому обществу необходимо осознать до конца одну простую геополитическую истину. У такого врага, как англосаксонская элита, априори невозможно выпросить мира или дождаться того, что она сама первой сделает шаги к миру, если англосаксы ощущают при этом собственную силу и слабость своего геополитического противника. Англосаксонского агрессора можно только принудить к миру, воздействуя на него сопоставимой, адекватной силой.

Вторая. В РФ следует осуществить так называемое «исправление ценностей». Поскольку имеется очевидное противоречие аксиологического характера между российской внешней политикой, которая базируется во многом на базе традиционных православных ценностей, с одной стороны. И внутриполитическим курсом правительства РФ, в основе которого лежит ценностная матрица ярко выраженного так называемого «протестантско-кальвинистского содержания», с другой. Целесообразным является привидение и внешнеполитического курса, и курса внутриполитического к одному ценностному знаменателю – православному. Поскольку в Конституции РФ записано, что Россия – это социальное государство.

Третья. Повышение статуса и роли СБ РФ в системе государственной центральной исполнительной власти России.

Четвертая. Образование в рамках структуры СБ специального Штаба, который будет отвечать за разработку планов ведения «непрямой» геополитической и геоэкономической борьбы против «враждебных» для России государств, а также непосредственно руководить процессами такого рода межгосударственного противоборства на международной арене и осуществлять их постоянный мониторинг.

Пятая. Создание в России специализированных «боевых» организационных структур для непосредственного осуществления всего комплекса «непрямых боевых действий» в отношении «враждебных» стран. По своему системному устройству такие силы должны быть во многом подобны тем «боевым структурным группам», которые уже имеются в настоящее время в распоряжении правящих кругов США и предназначены для выполнения именно таких геополитических и геоэкономических задач на международной арене. Так, в базовый состав сформированной в США к середине 2018 г. так называемой «смешанной боевой мета-группы», которая была образована специально для осуществления «непрямого» геополитического противоборства против РФ по технологии «принуждающая сила», входит сам президент США, такие ключевые подразделения президентской администрации, как Совет национальной безопасности (СНБ) и аппарат госсекретаря, обе палаты Конгресса – Палата представителей и Сенат (включая входящие в их состав соответствующие профильные комитеты), прокуратура, министерство юстиции, министерство финансов, министерство обороны, ЦРУ, АНБ, военная разведка, ФРС и крупнейшие американские банки.

Шестая. Разработка конкретных планов ведения «непрямой» эффективной геополитической и геоэкономической борьбы против США и их государств-союзников в условиях «холодной войны 2» в целях достижения в итоге победы России в данном противоборстве. Например, в случае официального выхода США из Договора о ликвидации РСМД от 1987 г. одним из «непрямых» и очень эффективных при этом шагов Кремля могло бы стать размещение высокоточных ракет средней дальности сухопутного базирования с ядерными и обычными боезарядами, в том числе и гиперзвуковых, не только в европейской части, но и на Востоке РФ – на Чукотке, Камчатке, о. Сахалин и, возможно, некоторых Курильских островах, а также в других восточных районах нашей страны. Реализовав данные планы, Россия смогла бы обеспечить для себя очень важные военно-стратегические преимущества в рамках межгосударственной «непрямой» борьбы с США. Ибо создание позиций для сухопутных ракет этого класса на указанных территориях позволит ВС РФ «взять по прицел» важнейшие американские военные и гражданские объекты, находящиеся на территории самих США в западных штатах, а также большинство американских военных баз в зоне АТР. И в первую очередь – практически всю «боевую» структуру главного сухопутного участка создаваемой Пентагоном стратегической системы ПРО США, которая находится в основном штатах Аляска и Калифорния. Данную линию «противоракетной обороны» станут образовывать специальные мощные радары, способные прежде всего фиксировать и отслеживать пуски баллистических ракет в сторону США, а также базы, где расположены противоракеты типа GBI, разработанных, в свою очередь, на основе американских стратегических ракет шахтного базирования «Минитмен». В соответствующих американских военных планах сухопутные базы противоракет расположенные на Аляске обозначаются как «первый позиционный район ПРО», в Калифорнии – «второй позиционный район ПРО».

Под ударом российских ракет окажется также крупный исследовательский радиотехнический стенд, расположенный в штате Аляска, который был создан в рамках реализации Пентагоном программы «High Frequency Active Auroral Research Program» (HAARP), который, как считают эксперты, используется американскими военными одновременно и как инструмент для ведения «глобальной климатической войны», и как элемент ПРО.

Кроме того, российские ракеты будут также способны поражать важные для американской экономики месторождения нефти на территории Аляски и штата Техас. И наконец, ключевые производственно-экономические объекты и научно-исследовательские кластеры на территории Калифорнии, которая является главным центром американского ВПК и разработки IT-технологий.

Для усиления подобного рода ракетной угрозы для западных районов США и американских военных баз в АТР, Москва также вполне будет в состоянии оснастить (в случае военно-стратегической необходимости) подобным видом высокоточного оружия в достаточном количестве бомбардировщики Ту-95, Ту-160 и Ту-22, которые тоже могут базироваться на военных аэродромах, расположенных на Востоке РФ, а также боевые корабли и подводные лодки Тихоокеанского ВМФ.

Причем Россия, как следует подчеркнуть, должна обязательно реализовать подобный военный план, если Вашингтон откажется соблюдать договор о РСМД, невзирая на все дипломатические протесты, которые наверняка последуют в данном случае со стороны Китая, Японии, Южной Кореи, Тайваня и самих США.

Седьмая. Это целенаправленная подготовка в России специалистов-гуманитариев в области организации и ведения современной «непрямой» геополитической борьбы, а также комплексного обеспечения национальной безопасности в реалиях современного мира и эффективного противодействия любым видам «непрямой» агрессии.

Вместе с тем параллельно с выполнением данного приоритетного плана нужно также проведение глубоких качественных реформ российской экономики, которые предполагают не форсированный, а постепенный и поэтапный переход от «сырьевой» экономической модели к «производственно-инновационной».

«С чего начать?»

Самой главной задачей в процессе практического воплощения в жизнь рассмотренной выше программы действий должно стать обучение достаточного числа гражданских и военных профессионалов-гуманитариев, способных эффективно решать проблемы, которые связанны осуществлением «непрямых геополитических и геоэкономических действий» на международной арене. Такого рода специалисты могут готовиться в гражданских вузах путем преподавания соответствующих дисциплин и программ, предназначенных для бакалавров и магистров, которые проходят обучение по таким гуманитарным направлениям, как «Международные отношения», «Политология», «История» и «Социология», в военных учебных заведениях, а также центрах подготовки сотрудников спецслужб. Однако в России имеется одна весьма существенная проблема, наличие которой может весьма серьезно затруднить реализацию этого важнейшего для нашего государства в условиях «холодной войны 2» плана. Это явно недостаточное сейчас в стране число ученых-исследователей, занимающихся данной проблематикой, а также преподавателей соответствующих учебных дисциплин.

Наиболее точно и полно саму суть особенностей содержания и понимания данной научно-исследовательской и образовательной проблемы сформулировал руководитель аналитической группы «Экспериментальный творческий центр (ЭТЦ)» и лидер общественно-политического движения «Суть времени» С.Е. Кургинян в одной из своих публикаций. «Россия, — констатировал С.Е. Кургинян, — находится в состоянии особой войны с очень мощными силами. Эта война, пока что осуществляемая далеко не худшим образом, ведется в ситуации, мягко говоря, неокончательной деколонизации России, ввергнутой в колониальное по факту состояние распадом СССР, и тем, что за ним последовало. Нельзя вести победительную войну, хотя бы и мягкую (или гибридную), с очень мощными силами, не проводя окончательной деколонизации страны. … А победить в такой (согласен, что очень нетипичной, но, повторяю, вполне реальной) национально-освободительной борьбе можно, только имея в качестве локомотива этой борьбы достаточно профессиональную и одновременно патриочески настроенную интеллигенцию. …

Оговорив все это, я хочу сформулировать два тезиса.

Тезис № 1. У России на сегодняшний день нет полноценной профессиональной патриотически накаленной национальной интеллигенции…

Ее отсутствие для меня очевидно. Есть отдельные представители сопротивляющейся интеллигенции, есть мелкоочаговые структуры, состоящие из представителей такой интеллигенции. Но самой интеллигенции как социальной группы – в нужном виде не существует.

Тезис № 2. Еще хуже дело обстоит с той частью интеллигенции, которая должна заниматься разного рода интегральным, целостным, системным (тут не в конкретных названиях дело) осмыслением вызовов и ответов. Это совсем микроскопическая часть совокупной интеллигенции (в которую должна быть включена и наша технократия), и это страшно малая часть даже той интеллигенции, которая существует отдельно от технократии и привычно именуется словом «гуманитарная».

Гуманитариев вообще меньше, чем технократов. Но тех гуманитариев, которые должны заниматься трансдисциплинарным (еще одно слово в дополнение к словам «интегральное», «целостное», «системное» и т. п.) осмыслением вызовов и ответов, – в тысячу раз меньше, чем гуманитариев. Да, они, эти трансдисциплинарщики то бишь, и не являются гуманитариями в строгом смысле этого слова.

Но несмотря на малое число таких особых представителей интеллигенции, эти представители, всегда образующие более или менее компактную группу, крайне важны для того, что можно назвать и национальным освобождением, и национальным сопротивлением, и как угодно еще…

Так вот, это малая компактная группа, существовавшая в СССР, оказалась полностью разгромленной в постсоветскую эпоху. В подавляющем своем числе ее высококвалифицированные представители либо спились, либо сошли с ума, либо преждевременно покинули этот свет, либо занялись разного рода поденщиной, либо перешли в бредовое квазиинтеллектуальное состояние, либо (чаще всего) перебежали на сторону противника.

Каковы выводы, вытекающие из этих двух моих тезисов? Они очевидны.

Вывод № 1. Поскольку победить надо, а слагаемого под названием «интеллигенция необходимого качества» нет, и поскольку это слагаемое для победы абсолютно необходимо, – надо создавать интеллигенцию необходимого качества.

Вывод № 2. Поскольку нет столь же необходимой узкой группы качественных осмыслителей особых нынешних вызовов и проектировщиков ответов на эти вызовы – эту группу надо создавать»[19].

Сходную в целом позицию относительно крайне неудовлетворительного положения дел со специалистами по «непрямой» межгосударственной борьбе, достигаемых научных результатов в сфере изучения «непрямого» геополитического и геоэкономического противоборства и практического применения соответствующих знаний в России высказал также доктор социологических наук, член-корреспондент АВН С.Н. Першуткин[20]. «О деликатном воздействии и программирующей роли поведенческих и когнитивных наук, — отмечал он, — приходится писать особо, поскольку возможности социологии и политологии в нашей стране сегодня активно используются с целью пиара, но крайне недостаточно в интересах национальной безопасности и обороны страны»[21].

В этой связи для успешного воплощения в жизнь данной программной установки, как можно заключить, требуется объединение, а также эффективная организация и использование всего имеющегося в РФ такого рода научного и образовательного потенциала. В противном случае геополитический и геоэкономический разгром России будет неизбежным.

Основные выводы:

Как следует в заключение констатировать, Россия в настоящее время обладает в общем и целом всеми необходимыми геополитическими и геоэкономическими возможностями для того, чтобы добиться стратегического перелома в ходе «непрямой холодной войны 2» в свою пользу и в итоге победить. Однако для эффективного применения подобных технологических инструментов на международной арене и достижения данной стратегической цели нужно прежде всего четкое и однозначное позиционирование соответствующей государственной и политической воли со стороны высшего руководства РФ.

[1] См.: Киндж Д. Китай, который потряс мир. – М.: АСТ: СТ МОСКВА, 2008. С. 328; Нагорный А., Коньков Н. Испытание «медными трубами» // Завтра. 2018. № 42. С. 1, 5.

[2] Китайские банки чтут санкции // Наша версия. 2018. № 42. С. 9.

[3] Храмчихин А.А. Москва на геополитическом распутье // Независимое военное обозрение. 2018 — 2019. № 50. С. 3.

[4] Там же.

[5] Там же.

[6] Суть времени. 2018. № 263. С. 6.

[7] Цит. по: Там же.

[8] Цит. по: Там же.

[9] Глазьев С.Ю. Главная проблема // Завтра. 2019. № 1. С. 4.

[10] Гурдин К. Экономический театр теней – 2019 // Аргументы недели. 2018. № 51. С. 7.

[11] Там же.

[12] Михеев В.В. Китайская головоломка // Pro et Contra. – 2005. – Т. 9. № 3. С. 8.

[13] Рамсфелд Д. Правила Рамсфелда. Как выиграть в бизнесе, политике, войне и жизни. – М.: АСТ, 2014. С. 335.

[14] Журавлев С. Рождение красного колосса // Эксперт. 2010. № 1. С. 32.

[15] Там же.

[16] Журавлев С. Указ. соч.

[17] Журавлев С. Указ. соч. С. 33.

[18] Кнорр К. Военный потенциал государств. – М.: Военное издательство министерства обороны Союза ССР, 1960. С. 71.

[19] Кургинян С.Е. Дорогу осилит идущий // Суть времени. 2016. № 192. С. 2.

[20] См.: Першуткин С.Н. От пропагандистского уровня – к исследовательскому // Независимое военное обозрение. 2018. № 47. С. 1, 12.

[21] Там же. С. 12.