Пять лет назад с новостных лент не сходили упоминания о городе Дебальцево. В феврале 2015 года ополчению ДНР и ЛНР удалось замкнуть кольцо вокруг засевшей в городе и окрестных поселках группировки украинских войск. Это сражение стало последней на сегодняшний день крупной военной операцией в Донбассе, кроме того, Дебальцевский «котел» вынудил на тот момент президента Украины Петра Порошенко пойти на подписание действующего и поныне Второго Минского соглашения.
Перекресток караванных путей
Дебальцево справедливо называют сердцем Донбасса, и этот статус за городом держится почти полтора столетия. Мимо столь примечательного факта не смог пройти даже великий русский писатель Антон Павлович Чехов, сообщавший весной 1887 года своим родным: «Донецкая же дорога изображает из себя следующий соус: центральный шарик – это ст. Дебальцево. Остальные шарики – это всяческие Бахмуты, Изюмы, Лисичански, Лугански и прочие пакости. Все ветви похожи друг на друга, так что попасть в Дебальцеве вместо своего поезда в чужой так же легко, как в потемках принять Весту за фальшивого монетчика…»
В советское время Дебальцево превратился в главный логистический узел огромного промышленного макрорегиона, в котором пересеклись транспортные коридоры Волга – Дунай и Кавказ – Балтика. К северу от города в верховьях реки Лугань было создано два мощных водохранилища, на берегах которых возвели две крупнейших в Европе тепловых электростанции – Мироновскую и Углегорскую. Из интересных фактов: Дебальцево оказался единственным городом Донбасса, газификация которого осуществлялась привозимым в цистернах сжиженным газом. Несмотря на наличие по соседству крупных электростанций, подвести газопровод высокого давления к городу руки так и не дошли, и этот фактор сыграл злую шутку после распада СССР: дебальцевское газовое хозяйство не выдержало новых реалий и прекратило свое существование.
Дебальцево – это не просто водораздел Донецкого кряжа: его высшая точка Могила-Мечетная расположена в четырех десятках километрах от города рядом с железнодорожной линией, ведущей на Гуково и Лихую. Из-за присутствующей здесь высотной поясности (хотя и слабо выраженной) Дебальцево делит с Красным Лучом и Антрацитом статус самого холодного города Донбасса: сады в этих местах цветут дней на пять позже, чем в Донецке и Луганске. С военной же точки зрения Дебальцево с окрестностями представляет собой высоты, господствующие над окружающей местностью, а глубокие скальные ущелья в верховьях Миуса позволяют создавать весьма надежные узлы обороны.
Сдерживавшие натиск бандеровцев
Украинские войска предприняли наступление в направлении Дебальцево и Красного Луча в двадцатых числах июля 2014 года: во-первых, им требовалось взять под контроль место крушения рейса МН17, находящееся в 25 км к югу, во-вторых ударом вдоль Миуса рассечь ДНР и ЛНР, и наконец, деблокировать находящуюся в глубоком «котле» группировку, пытавшуюся отрезать республики Донбасса от России. К 28 июля Дебальцево уже находилось под контролем ВСУ, чуть раньше ими был взят находящийся к северу другой крупный транспортный узел – Попасная. Тогда же пал и Углегорск – западный пригород Дебальцево, критически важный для удержания города.
Ополчение отчаянно обороняло эти населенные пункты, однако силы были неравными. Осенью 2014 года мне довелось на одном из блок-постов под Горловкой пообщаться с одним из защитников Углегорска:
«Нас было мало, всего восемьдесят человек. Ни танков, ни бронетехники у нас не было, только минометы и автоматы. Шесть с половиной часов мы сдерживали натиск врага. У кого заканчивались боеприпасы, тем командир давал приказ отходить. Когда вывозили раненых на скорых, «укропья» целенаправленно били по ним. По «красному кресту». На следующий день украинская пресса трубила, что разгромила российский спецназ. А у нас никаких спецназовцев и не было: все местные».
Мой собеседник вспоминает, что украинские военные в те дни широко применяли наркотические стимуляторы.
«Попадаю одному карателю в каску – он ее поправляет и идет дальше, как робот. В бронежилет попадаю – пошатнулся и идет дальше как ни в чем не бывало. Нормальный человек, если в его сторону стреляют, хотя бы пригнется. Потом взяли бандеровца в плен, когда тот решил в брошенном магазине пива попить: прострелили ему обе ноги, и он даже не скривился. Это же какая боль, а ему хоть бы хны!» – вспоминает защитник.
Падение Дебальцево, Попасной и Углегорска резко ухудшило и без того непростое положение защитников Донбасса. В блокаде оказались Горловка и Енакиево, начались уличные бои на окраинах Кировского, Макеевки, Шахтерска и Красного Луча. Впрочем, даже в этом случае украинская армия предпочитала воевать не столько с ополчением, сколько с мирным населением.
«Летом, когда стояли в Углегорске, на моих глазах ребенка разорвало украинским снарядом, ему было лет шесть. Это нормально? По нам не бьют – стреляют по мирному населению, хотя координаты нашего блок-поста бандеровцы выложили в интернете, даже с местом расположения казарм. О чем дальше говорить? Здесь, когда стреляли, попали в дом к человеку, сгорела машина, сгорел сарай, ворота пролетели весь двор и приземлились в конце огорода. Хотя там ворота были железные и двор немаленький… На своих постах каратели во время проверок спрашивают у проезжающих, когда учебный год начнется. Для чего? Чтобы через детей нас уничтожить? Да они нас только озлобят этим! Если им так сильно хочется воевать, пусть воюют с нами! Есть желание, пусть идут в рукопашную, их же больше! Нет, боятся идти на ближний бой, лупят артиллерией…»
Впрочем, в начале августа наступательный пыл украинской армии на этом направлении угас: поражения под Шахтерском, Красным Лучом и Антрацитом вынудили карателей отступить. Основные бои к тому времени переместились под Иловайск и на Саур-Могилу: там решалась судьба попавшей в окружение украинской приграничной группировки. Последовавшие за этими боями Изваринский и Иловайский «котлы», а также освобождение Приазовья привели к заключению Первых Минских соглашений. Освобождение Дебальцево пришлось отложить…
Стратегия войны имеет свою строгую логику и тяготение к весьма своеобразной целостности и завершенности: то, что бои за сердце Донбасса еще впереди, было понятно. ДНР и ЛНР между собой в те дни связывала единственная автодорога Снежное – Красный Луч. Кто ездил по ней, тот знает, что первая часть этого пути представляет собой крутой спуск в глубокую долину Миуса, а вторая – столь же крутой подъем, притом что качество дорожного покрытия там никогда не было идеальным. Но самое слабое звено этой трассы находится в Миусинске – городе-спутнике закрытой еще в советское время Штеровской ГРЭС: узкие извилистые улочки, тянущиеся вдоль кварталов, строившихся почти сто лет назад, когда гужевой транспорт явно преобладал над автомобильным, и много десятилетий не знавшая ремонта плотина с ограничением массы машин в 20 т. Понятно что мириться с таким положением дел было нельзя, и взятие донецкого аэропорта поставило перед ополчением новую задачу: вернуть полноценный путь сообщения между республиками.
О перипетиях судьбы
Лично у меня как журналиста воспоминания о тех днях, когда шли бои под Дебальцево, ассоциируются с двумя коллегами, с которыми довелось когда-то быть лично знакомым. Увы, но об обоих приходится говорить в прошедшем времени: одного нет в живых, а второй сознательно оказался на другой стороне баррикад. Однако история моего с ними общения заслуживает того, чтобы об этом рассказать.
С первым из них довелось познакомиться летом далекого 2004 года. Нас тогда объединило общее увлечение автостопом – путешествиями на попутном транспорте. Тем не менее уже осенью наше общение не заладилось: тогда в Киеве начался первый, «оранжевый», майдан, и мой товарищ оказался единственным из донецких автостопщиков, кто его поддержал. Причем не просто поддержал совершенно искренне и всем сердцем, но даже не боялся отстаивать идеалы перед нами – категорическими противниками майданной смуты и возрождавшейся необандеровщины.
Следующая наша встреча состоялась в марте 2014 года под стенами Донецкой тогда еще облгосадминистрации. В тот момент протестующие взяли здание в плотное кольцо и с минуты на минуту должен был начаться штурм. Мы узнали друг друга сразу, я обратил внимание на георгиевскую ленточку на его куртке, и первое, что у меня вырвалось: «Так ты же за них…» На что в ответ прозвучало: «Давно уже не за них…» Разговорились, выяснилось, что за прошедшие годы взгляды этого человека сильно эволюционировали в диаметрально противоположном направлении: теперь он активно публиковался в изданиях левого толка, и в тот день в ряды штурмовавших здание его привела даже не столько журналистская работа, сколько гражданская позиция.
Потом мы с ним мельком виделись еще пару раз, прежде чем нас окончательно захлестнули события начинавшейся войны. Больше нам встретиться не довелось: промозглым февральским днем мне сообщили, что его вместе с группой ополченцев на подступах к Дебальцево накрыла украинская артиллерия. Звали его Всеволод Петровский, совсем недавно указом главы ДНР он был посмертно награжден Георгиевским крестом. На здании исторического факультета Донецкого национального университета, выпускником которого он являлся, в память о нем была открыта мемориальная доска. Его имя носит проводящийся в ДНР турнир по «Что? Где? Когда?»: Всеволод был большим поклонником волчка и филина…
Второго человека я увидел на телеэкране в тот же самый день, когда мне сообщили о гибели Всеволода Петровского: приходилось мониторить вещание с той стороны линии фронта. Он бодро вел репортаж о том, как непобедимая украинская армия героически сражается в окруженном Дебальцево. И я вспомнил, какие приключения осенью 2006 года нам вместе с ним пришлось пережить на улицах Цхинвала накануне президентских выборов в Южной Осетии.
Среди аккредитованного на мероприятие весьма многочисленного журналистского корпуса украинскую прессу представляли всего два человека: ваш покорный слуга – от газеты «Донецкий кряж» и Андрей Цаплиенко – от киевского телеканала «Интер». Принимающая сторона обеспечивала представителей СМИ питанием, поэтому нас с ним прикрепили к одному кафе и даже определили за один стол.
Поздним вечером 11 ноября 2006 года все дела были завершены, но возвращаться в промерзший «люкс» отеля «Иристон», удобного своим расположением на центральной площади, абсолютно не хотелось. С отоплением в Цхинвале было нелегко, поэтому журналисты выбирали более теплые места для времяпрепровождения. Мне было интересно познакомиться с технологическим процессом на телевидении: сейчас пересылка отснятого материала в редакцию не представляет большой сложности, но тогда это была целая эпопея.
Во время ужина я об этом сказал Андрею Цаплиенко, и мы поехали к журналистам ОРТ, у которых имелась спутниковая передающая станция на базе автофургона. Для перекачки видеозаписи в редакцию отводились строго определенные минуты, поэтому все волновались: не удастся сейчас – следующее «окно» будет нескоро. Но вот связь установлена, началась передача видеоматериала. И тут в фургоне внезапно гаснет свет и отключаются все приборы. Открываем дверь и видим, как человек в маске и с топором в руке бросает работающий генератор к себе в машину без номеров, садится за баранку и срывается с места…
Журналист в «горячей точке» быстро обрастает полезными знакомствами, поэтому провокаторы были пойманы в течение получаса и даже великодушно помилованы потерпевшими, правда не бесплатно: «гонорар» за выходку, полученный авансом от тифлисских заказчиков инцидента, им пришлось потратить на покупку нового генератора. Остаток вечера мы провели в кафе, где заказали вина и, смеясь, обсуждали случившееся…
