Фазовый переход от однополярности к многополярности и три концепции
Чтобы понять фундаментальные трансформации миропорядка, происходящие на наших глазах, и прежде всего переход от однополярной (глобалистской) модели к многополярной, можно использовать различные концептуальные блоки и методы. Постепенно они должны сложиться в более или менее стройную Теорию Многополярного Мира. Первую версию этой теории я предложил в своих книгах «Теория Многополярного Мира»[1] и «Геополитика Многополярного Мира»[2]. Но это лишь первые подходы к столь серьезной теме.
В данной статье я хотел обратить внимание на три концепции, которые лучше всего помогут понять основное содержание глобальной транзиции, происходящей в системе Международных Отношений. Именно она и объясняет главные тренды, конфликты и проблемы современности — от конфликта на Украине до проблемы Тайваня и многие другие более локальные. Если мы поймем структуру фазового перехода, мы поймем смысл актуальных событий. Но сам этот переход требует тоже концептуального описания. Вот для этого и следует использовать три рассматриваемые в данной статье концепции.
Первый, второй и третий миры
Прежде всего следует обратить внимание на несколько забытую сегодня теорию «трех миров», популярную в эпоху «холодной войны». На ней основано понятие «третий мир», ставшее расхожим и устойчивым концептом в теориях Международных Отношений и, шире, в политическом языке[3]. При этом термин «первый мир» аналогичного развития не получил, а понятие «второго мира» и вовсе практически никогда или почти никогда не использовалось. Однако именно концепция «второго мира» и его основные характеристики более всего соответствуют многополярному укладу и лучше всего описывает основные субъекты многополярности.
Теория районирования «трех миров» — первого, второго и третьего – основана на оценке уровня технического прогресса, эффективности экономики и темпов ее роста, индустриализации и пост-индустриализации, места страны в глобальной системе распределения труда.
«Первым миром» считался в эпоху «холодной войны» Запад, США и его основные союзники, включая Японию. «Запад» здесь рассматривался не географически, а цивилизационно. В категорию «первого мира» включались страны с развитой капиталистической экономикой, с либерально-демократическими режимами, с резким преобладанием городских и промышленных центров (высокий уровень урбанизации), но главное — с высокими темпами роста экономики, с превосходящим остальные «миры» научно-техническим потенциалом, с лидирующими позициями в области финансов, с обладанием новейшими формами вооружения, с доминацией в стратегической сфере, развитой медициной и т.д. «Первый мир» считался высшим образцом человеческого общества, авангардом прогресса и наглядным выражением судьбы всего человечества. Два остальных мира рассматривались как обреченные на то, чтобы догонять «первый мир», все больше и больше с ним сближаясь.
Так как именно «первый мир» был принят за общечеловеческий образец, остальные «два мира» описывались через сравнение именно с ним.
«Третий мир» представлял собой полную противоположность «первому миру». Это была зона серьезного отставания от Запада, со стагнирующей и медленно развивающейся (или вообще не развивающейся) экономикой, с минимальным уровнем развития науки и техники, с неустойчивой валютой, с начальной стадией демократии в сочетании с архаическими политическими институтами, со слабой и недееспособной армией, невысокой индустриализацией, с развитой пронизывающей все коррупцией, слабым развитием медицины, с повальной неграмотностью и преобладанием сельского населения[4]. «Третий мир» полностью зависел от «первого мира», а иногда и от «второго мира», а суверенитет стран, относящихся к «третьему миру», был простой условностью, не имеющей никакого реального содержания[5]. «Первый мир» считал своим долгом взять ответственность за «третий мир», откуда теория «зависимого развития»[6], гигантские невозвратные кредиты, установление прямого кураторства над политическими, экономическими и интеллектуальными элитами этих стран, частично встроенных в образовательные системы «первого мира».
А вот «второй мир» в эпоху «холодной войны» был наделен некоторыми своеобразными особенностями. Под ним понимались социалистические режимы, которые, несмотря на отвержение политической экономики капитализма, то есть на прямую идеологическую оппозицию «первому миру», тем не менее добивались уровня развития, сопоставимого со странами «первого мира». Но по совокупным показателям (чьи критерии впрочем были сформулированы именно «первым миром», что позволяет допустить в них определенную пристрастность и идеологическую мотивированность) «второй мир» все же уступал «первому». Однако отставание было не столь существенным, как в случае «третьего мира».
Под «вторым миром» понимался прежде всего СССР, а также страны Восточного блока (особенно Восточной Европы).
Концепция «второго мира» важна как прецедент признания «первым миром» того, что даже следуя по альтернативному либеральному капитализму сценарию развития, можно достичь результатов совокупно сопоставимых с Западом. Именно это и отличало «второй мир» от «третьего мира». У «второго мира» был потенциал для эффективного противостояния первому и оспариванию универсальности его модели. И эта эффективность имела вполне конкретное выражение в показателях темпов роста экономики, количестве ядерных, уровне научного потенциала, образования, социальной защиты, урбанизации, индустриализации и т.д.
«Первый мир» соответствовал Западному капиталистическому лагерю, «второй мир» — восточному блоку и странам социализма.
Эти два мира находились в нестабильном равновесии. Оно было нестабильным потому, что «первый мир» настаивал на своем превосходстве, а «второй мир» был вынужден лишь оппонировать этому, отчасти перенимая у «первого мира» отдельные элементы в экономике, технологиях и т.д.
«Первый мир» и «второй мир» проецировали свое влияние на «третий мир», который и был основной зоной их столкновения.
Все страны «третьего мира» делились на капиталистические и социалистические, хотя существовало и «Движение неприсоединения», члены которого пытались обосновать собственную стратегию развития – без догматического капитализма и социализма. Но в самостоятельную теорию это не вылилось, и стало лишь системой компромиссов и комбинаций, зависящих от конкретной ситуации. Все равно образцом служили критерии «первого мира» (капитализм) или их доктринальное переосмысление в идеологии «второго мира» (социализм).
Поэтому основным содержанием международной политики эпохи «холодной войны» было противостояние «первого мира» со «вторым». Это и было отражено в биполярной модели.
Важно заметить, как это делает Джон Хоббсон[7], что такое районирование типов обществ соответствует классической триаде расистской антропологии XIX века (Морган[8], Тайлор[9] и т.д.), выделявшей «цивилизацию», «варварство» и «дикость». При этом «белые» соответствовали «цивилизации», желтые – «варварству», а черные – «дикости». Эта модель была упразднена в западной антропологии окончательно лишь после Второй мировой войны, но сохранилась применительно к оценке полит-экономического уровня развития стран и обществ.
Так «первый мир» стал отождествляться с «цивилизаций» (ранее с «белым человеком» и его «бременем» — у Р.Киплинга); «второй мир» — с «варварством» (отсюда расистская поговорка «поскреби русского найдешь татарина»); «третий мир» — с дикостью – с «народами Африки, Океании» (то есть в целом с «черными»).
Второй мир: расширенное определение
Здесь следует обратить внимание на то, что в эпоху «холодной войны» обычно все игнорировали. Российская Империя в XVIII – начале ХХ веков тоже была именно таким «вторым миром» по отношению к странам Запада. В Западной Европе бурным ходом шла индустриализация, Российская Империя оставалась преимущественно аграрной страной. В Западной Европе установился капитализм и буржуазная демократия, в Российской Империи сохранялась монархия. В Западной Европе работали автономные научные центры, в Российской Империи усердно копировали европейскую науку и образование. Но тем не менее Российская Империя вполне могла противостоять Западу, отстаивать свой суверенитет и свой уклад, побеждать в войнах.
Это замечание существенно меняет содержание концепции «второй мир». Если она применима и к СССР и странам, находившимся под его влиянием, и к Российской Империи, занимавшей приблизительно ту же территорию, то под ней надо понимать нечто более обобщенное, нежели СССР.
«Второй мир», понятый широко, представляет собой полит-экономическую и идеологическую модель, альтернативную глобальному капитализму и бросающую вызов доминации и гегемонии Запада (первому миру).
В этом смысле падение СССР, хотя и стало катастрофой для «второго мира» (как ранее падение Российской Империи), но не стало его концом. Уже после 1991 года стали формироваться новые очертания «второго мира». Ряд стран, считавшиеся в эпоху «холодной войны» «третьим миром» — Китай, Индия, Бразилия, Южная Африка, сделали резкий рывок и за три десятилетия вышли на уровень развития, сопоставимый с «первым миром». Конечно, для этого они воспользовались преимущественно инструментарием глобального капитализма, но они смогли так адаптировать этот инструментарий, что сохранили суверенитет и поставили капитализм на пользу стране (а не наоборот – как в случае либеральных реформ в Восточной Европе и в 90-е годы в России).
С начала 2000-х годов с приходом к власти в России Владимира Путина геополитический суверенитет стала постепенно восстанавливать и Россия, наследница «второго мира» предыдущего этапа. Но на сей раз начала складываться не двухполярная, а многополярная модель. Здесь «первому миру» оппонировала не единственная держава, а сразу несколько. И идеологией этого противостояния (осмысленного в каждом из центров «второго мира» с разной степенью радикальности и идеологической четкости) стал не социализм (за исключением Китая), а неопределенный антиглобализм и чисто реалистское отвержение западной (прежде всего северо-американской) гегемонии.
Страны «второго мира» не образовывали идеологический блок. Они стали объективным поясом держав, претендующим на свой путь, качественно отличный от глобализма, путем которого шел «первый мир».
Политологи и экономисты заметили это явление как совершившийся факт, объединив страны «второго мира» пост-биполярной эпохи в условную конструкцию БРИК (Бразилия, Россия, Индия, Китай), затем после включения Южной Африки – БРИКС (Бразилия, Россия, Индия, Китай, Южная Африка – South Africa).
Но правительства стран БРИКС в какой-то момент осознали объективную подоплеку такого районирования цивилизации и стали развивать отношения между собой в этой парадигме. Так началось осторожное, постепенное формирование новой модели «второго мира». На сей раз многополярного, так как каждый участник БРИКС представляет собой суверенное явление, независящее от остальных участников этого клуба.
В системе БРИКС Россия является безусловным военным лидером и отчасти лидером в области ресурсов.
Китай безусловный экономический лидер.
Индия – третий по значимости полюс с мощной экономической и промышленной инфраструктурой, впечатляющей демографией и высокой политической консолидацией общества.
Бразилия представляет собой символически всю Латинскую Америку и ее огромный потенциал (до конца не раскрытый), а также сильную державу с мощной военной, торговой и научной составляющей.
Южная Африка, будучи одной из самых развитых стран Африканского континента, также символически представляет собой новую пост-колониальную Африку – с ее огромным потенциалом.
Продолжение следует
[1] Dugin A. The Theory of a Multipolar World. Budapest: Arktos Media Ltd, 2021.
[2] Dugin A. Geopolítica del mundo multipolar Santiago de Chile: . Ignacio Carrera Pinto Ediciones, 2022.
[3] Aijaz Ch. K. The political economy of development and underdevelopment. New York: Random House, 1973.
[4] Rangel C. Third World Ideology and Western Reality. New Brunswick: Transaction Books, 1986.
[5] Krasner S.D. Sovereignty: Organized Hypocrisy. Princeton: Princeton University Press, 1999.
[6] Cardoso F., Falleto E. Dependency and Development in Latin America. Berkeley: University of California Press. 1979; Ghosh, B.N. Dependency Theory Revisited. Farnham, UK: Ashgate Press. 2001.
[7] Hobson J. The Eurocentric Conception of World Politics: Western International Theory,
1760–2010. Cambridge: Cambridge University Press, 2012.
[8] Morgan Lewis Henry. Ancient Society. Tucson: The University of. Arizona Press, 1995.
[9] Tylor Edward Burnett. Researches into the Early History of Mankind and the Development of Civilization. London J. Murray, 1865.
