Статья Стивена П.Манна
Еще одно измерение хаоса, которое следует разобрать в контексте СВО, это применение теории хаоса к военному искусству. Это не случайная реконструкция и не просто наблюдение за ходом боевых действий на украинском фронте. Это нечто большее.
Еще в 1992 году в осеннем выпуске журнала «Параметры», издаваемом Военным колледжем США, была опубликована программная статья кадрового офицера Стивена П. Манна, заместителя главы военной миссии США на Шри Ланке, с выразительным названием «Теория хаоса и стратегическое мышление». В статье предлагается версия применения нелинейной логики, исследуемой в научных теориях хаоса к военной стратегии. Позднее именно такой подход станет преобладающим в теории сетецентричных войн (networks warfare). В каком-то смысле, сетецентричные войны и есть практическая имплементация основных принципов теории хаоса к военной сфере. Сетецентричные войны – война хаоса. Здесь, естественно, хаос понимается в духе современной физике – как область изучения неравновесных, нелинейных систем, бифуркаций, пробабилизма и слабых процессов. К древнему хаосу философии или к хаосу в политической теории и в международных отношениях эта сфера имеет довольно опосредованное отношение. Но мы, тем не менее, имеем дело именно с хаосом, а значит, после проведения всех необходимых разграничений, можно было снова вернуться к философским основам. Но делать это надо осторожно и с тщательным учетом всех эпистемологических перспектив.
Основные положение теории хаоса
Итак Стивен П. Манн перечисляет основные положения физической теории хаоса.
· Теория хаоса относится к динамическим системам – с большим числом переменных.
· В этих системах существуют непериодические закономерности, кажущиеся случайными узлы данных могут сложиться в нереккурентные, но тем не менее упорядоченные пэттерны.
· Хаотические системы демонстрируют чувствительную зависимость от начальных условий; любое даже незначительное изменение начального состояния ведет к диспропорционально расходящимся последствиям.
· Наличие определенного порядка, предполагает, что пэттерны могут быть предсказаны – по крайней мере в системах со слабым уровнем хаотичности.
Стивен Манн подчеркивает, что между теориями хаоса и классической физико-математической наукой не существует противоречий. Хаос лишь нюансирует в физические законы и правила в некоторых особых классах – пограничных или нелинейных — систем. Стивен Манн пишет:
Классические системы описывают линейное поведение и индивидуальные объекты; теория хаоса описывает статистические тренды со многими интенсивно взаимодействующими между собой объектами.
Здесь рассчитывается не совокупность линейных траекторий, но вероятностное поведение систем – не предсказуемых на уровне линейных прогнозов, но вписанных в пробабилистский тренд.
Увеличения понятия ТВД до макропропорций: тотальная война
Применяя этот принцип к области военного противостояния, Стивен Манн делает важный вывод: прямое боевое столкновение двух регулярных армий имеет ограниченное число факторов (число комбатантов, качество и количество вооружения, специфику местности и характер оборонительных сооружение, военно-техническое и тыловое обеспечение, особенности стиля командования и т.д.) Все это относится к классической стратегии м остается в рамках линейных процессов. Здесь нет места для хаоса, так как результаты процессов относительно легко просчитать изначально. Традиционная стратегия имеет дело именно с такими ситуациями, которые образуют системы, упорядоченные ряды и четко выделенные пэттерны.
Военная стратегия как дисциплина довольно консервативна, и истории ведения войн полководцами Древней Греции или Рима, равно как и трактаты китайского стратега Сун Цзы, а также обобщающие системы в духе Клаузевица остаются действенными и непревзойденными до настоящего времени. Но все это касается той войны, которую Карл Шмитт назвал «войной форм». Это классическая война, и она в целом линейна. А значит, теория хаоса в полной мере применима не к ней.
Все меняется, когда мы расширяем зону нашего внимания и вписываем конкретный Театр Военных Действий (ТВД) в более широкий контекст. Теперь мы должны учитывать особенно постоянно меняющего баланса сила в международных отношений, фактор оперативного доступа к информации и возможности ее ретрансляции, психологическое состояние общества, особенности задействованных в войне идеологий, религиозный и этнический контекст. Если мы не изолируем зону прямого ведения боевых действий, но включаем ее в более комплексное поле интеракций многочисленных и разноуровневых субъектов, то картина настолько усложняется, что линейность пропадает, и мы получаем совершенно новую картину – К.Шмитт называл ее «тотальной войной», проницательно подчеркивая, что это явление связано с либерализмом, атомизацией и новым пацифизмом. Война становится тотальной именно тогда, когда одна из сторон полностью отказывает другой в принадлежности к человеческому виду. Так пацифисты и либералы признают своих оппонентов – реалистов и противников либерализма к «нелюдям», что лишает их статуса формального противника. Противник становится тотальным, а значит, война с ним выходит за границы прямого ТВД и распространяется на все общество. Именно тогда война становится нелинейной, а ее законы стремятся к хаосу.
Либерализм отказывает противнику в его праве обладать формой, размывает его формы, а тем самым переносит и свою агрессию на невоенные области – прежде всего в информационную сферу. Именно так и становится хаотической. Показательно, что о применении теории хаоса к военной стратегии американские эксперты задумались именно в начале 90-х – статья Стивена Манна в «Parameters» была опубликована в 1992 году, в первой фазе «однополярного момента» (Ч. Краутхаммер). Так и стала складываться теория сетецентричных войн, как полноценная стратегия хаоса.
Имплементация теории хаоса в локальных корнфликтах
Американцы применили ее на практике уже в Афганистане, потом во время вторжения в 2022 году американцев и их союзников в Ирак, затем во время цветных революций в арабском мире – в Ливии и Сирии. В полной мере сетевой войной стало российско-украинское противостояние в Новороссии в 2022 году. Сетевая война – это война хаоса. Значит, она подчиняется нелинейных законам и предельно чувствительна к начальным условиям.
Срыв Русской Весны: победа Запада в битве за начальные условия
Именно поэтому в 2014 году после воссоединения России с Крымом для Запада было так важно остановить процесс распада Украины, признание независимости республик Донбасса и введение российских войск (легитимный президент Украины Янукович легко мог пригласить Россию для защиты от государственного переворота). В этой ситуации Запад использовал все свои возможности, чтобы повлиять на Владимира Путина и под эгидой «хитрого плана» воспрепятствовать вторжению России и освобождению Новороссию. Речь шла как раз о начальных условиях. В 2014 году они были целиком в пользу России. Отложив российское вторжение (в целом стратегически неизбежное) на 8 лет, Запад сумел изменить эти условия. Так Запад переиграл Москву в войне хаоса, использовав для этого шествую колонну – прозападный либеральный сегмент в российской элите, сознательно дезинформировавший Путина о реальном положении дел и склонявший его к принятию западных инициатив – вплоть до ложного обещания признания Крыма российским и снятия санкций. Сторонники и пропагандисты «хитрого плана» оказались обыкновенными предателями, прямо способствовавшими тому, что спустя 8 лет Россия начала военные действия в намного худших стартовых условиях. Недавно Ангела Меркель прямо призналась, что Минские соглашения нужны были Западу только для одного – для военной подготовки Украины к полноценной войне против России. Кто как подготовился, мы наглядно видим сейчас. Те в России, кто взахлеб поддерживал «хитрый план» сегодня выглядят просто как предатели. Кем бы они ни были.
Использование агентуры влияния для изменения системы как таковой – важнейший принцип именно сетевых войн. Для классических спецслужб, действовавших по линейной логике, все эти хаотические процессы проходили незаметными. Влияние на руководство России осуществлялось более тонкими способами, подчас основанными на атомарных слабо идентифицируемых действиях и возмущениях. Применение принципов хаоса в ведении военных действий против России с 2014 по 2022 год проходило практически совершенно незаметным для российского руководство, придерживающегося принципов классической линейной стратегии.
В СВО мы столкнулись с войной хаоса
Как классическая военная операция была спланирована и СВО, и до какого-то момента она была успешной. Пока Запад не перестроился и не начал против России полноценную войну хаоса, с использованием всего спектра сетецентричных операций – масштабную информационную компанию, экономические санкции, точечный террор, политическое давление, проведение психологических компаний, призванных дезориентировать и сбить с толку врага.
Хаос дал о себе знать и непосредственно на ТВД войны за Новороссию. Западные специалисты по сетецентричным войнам связали систему наблюдения, электронной и спутниковой разведки, управления РСЗО и другими системами, БПЛА и дронами в единый пучок, где потоки стекающейся информации мгновенно анализировались и на этом основании тут же принимались решения. При этом все военные действия в реальном времени передавались в центры ведения информационной войны, где преломлялись в зависимости от эффекта – что-то сообщалось, что-то замалчивалось, что-то искажалось, что-то просто придумывалось. Так возникало информационное цунами, захлестывающее саму Украину, страны Запада и подчиненные ими глобальные СМИ, достигая территории и самой России. Микроскопическое или даже вымышленное событие на фронте подчас раздувалось до гигантских пропорций и на основании даже не верифицируемой, но стремительно поступающей информации принимались решения на глобальном уровне. Реальность в таком процессе почти полностью исчезала за непробиваемой стеной информации, которая имела по сути чисто военный характер.
При этом российское общество, интегрированное в целом в западные технологии и системы, оказалось полностью беззащитным перед такими непрерывными атаками, которые происходили не только извне, но и изнутри.
Эффективность анархо-террора
Хаотический характер ведения войны украинской стороной проявлялся и в использовании малых коллективов. Это является еще одним принципом войн хаоса. В них важнейшую роль играют маленькие военные коллективы – ДРГ, которые действуют относительно автономно. Теория сетецентричных войн предлагает заменить саму категорию прямого и ясного приказа на «намерение командира». Это значит, что ДРГ или небольшая ячейка террористов получает не детальный план проведения операций, а лишь общие параметры и желательные цели. На практике же предоставляется возможность действовать по обстоятельствам. Если главную цель не удается поразить, но открывается неожиданная – спонтанная, непредсказуемая – возможность поразить другую, надо так и поступать.
Ведение таких автономных военно-террористических операций исторически близка анархически организованному украинскому обществу, поэтому война хаоса была воспринята киевскими войсками совершенно органично. Агрессия, садизм и удары в спину, теракты против мирного населения, стремительное проникновение вглубь противника и атака с тылу – все это психологически близко украинцам, жителям фронтира, и многократно исторически давало о себе знать. На сей раз это полностью соответствовало новой военной теории НАТО, чьи первые принципы мы встречаем у Стивена П.Манна.
Российская адаптация к войне хаоса
Какой вывод можно было бы сделать из констатации того факта, что помимо своей воли Россия принимает участие в войне хаоса? Отчасти некоторые практические выводы уже сделаны.
Мы обратили внимание на резкое повышение значения информационного обеспечения компании и необходимости вести полноценную информационную войну, противодействовать психологическим операциям противника, создавать собственные сети и собственные системы защиты информации.
Далее: на фронтах СВО все воочию убедились в том, какую огромную – подчас решающую – роль в боевых действиях играют разного рода беспилотники – дроны, БПЛА и т.д. Роль «умного оружия» наглядно была продемонстрирована в столкновениях с натовским вооружением, и российские военные формирования были вынуждены прямо в полевых условиях создавать систему борьбы с дронами и собственные аналогичные виды сбора информации и вооружений. Мы пока еще не осознали необходимость оснащения всех боевых единиц – солдат и технику – самостоятельными видеокамерами и интеграцию потоков информации в едином управляющем центре. Но дело к этому идет.
ДРГ противника доставили российским войскам серьезные неприятности в силу их автономности, спонтанности и зависимости лишь от «намерения командира» (а не от строгого приказа). Вполне эффективными оказались и террористические ячейки и группы саботажа, действующие в тылу – подчас глубоком – наших войск. Ответной стратегии мы пока не разработали.
Не до конца Россия осознала и фактор скорости принятия решений, что стало фатальным в случае натовских РСЗО и особенно систем HIMARS, чье управление замыкало на себе данные спутниковой разведки, мгновенную реакцию по наведению на цель и смену локации. В нашем случае весь цикл занимает несравнимо больше времени, а инстанции принятия решения отделены от разведчиков и от исполнителей — включая наводку и передислокацию – многочисленными формальными этапами. Война хаоса предполагает стремительность принятия решений и действий, что призвано подломить традиционные системы ведения войны. Еще одно вторжение нелинейности.
Агентура влияния в России
Не осознали мы пока еще и подрывной роли обширной сети агентуры западного влияния, действующей внутри России – тонко саботирующей решения, тормозящей необходимую подстройку общества – в том числе информационной и культурной среды – под цели СВО. Россия не ведет в полной мере и чистки от сетевой резидентуры (а ее потенциальным представителем являются любой либерал и западник). Не создан до сих пор полноценный центр ведения психологических операций против противника – ни против Украины, ни тем более против Запада.
Секрет эффективности добровольцев ДНР/ЛНР, ЧВК «Вагнер», чеченцев
Во многом Россия ведет войну по классическим стандартам, реагируя на хаос и сетецентричные вызовы реактивно и оборонительно.
При этом следует заметить, что наиболее эффективно в этой войне проявляют себя те структуры, которые интуитивно или спонтанно следуют логике хаоса. Это прежде всего ополченцы ДНР и ЛНР, привычно ведущие борьбу с Киевским режимом и использующие против хаотических украинцев ту же тактику. Далее – это ЧВК «Вагнер», также организованная по сетевому принципу, причем интегрированная с медийным холдингом и в своих действиях спокойно идущая на предельные риски. Это может служить прообразом полноценной сетевой войны. Прекрасно показывают себя этнические вооруженные формирования – прежде всего чеченские. Их стратегия включает в себя учет религиозного и этнического факторов, что делает их не просто военными единицами, но полноценной сетью.
Одним словом, и в СВО есть примеры удачного ведения войны хаоса. Но это касается отдельных сегментов российских войск и не затрагивает вооруженных сил в целом, которые ориентируются на ведение войны по старым – линейным – правилам.
В структуре ВС РФ давно необходимо было создать управление по военному исследованию хаоса. Хотя бы потому, что враг уже как минимум 30 лет вовсю разрабатывает эти стратегии, изучает новые сетевые принципы и строит именно по ним свою армию. Упуская это из виду, мы обрекаем себя на поражение.
