— Хотелось бы начать с поистине громкой темы, важность которой очевидна для всех. Вчера Владимир Владимирович объявил об успешных испытаниях «Буревестника» — новой ракеты, способной месяцами кружить вокруг планеты, держа в напряжении Запад или любую другую страну. Западные СМИ, такие как New York Times, окрестили её «летающим Чернобылем», который дестабилизирует обстановку и затрудняет контроль над вооружениями. Реакция Запада весьма яркая. Интересно, как эта ракета повлияет на расстановку сил? Какие преимущества она даёт нам на текущем этапе?
— Признаюсь, я не эксперт в области вооружений и опасаюсь показаться дилетантом в этой сфере. Я социолог, изучаю геополитику и политическую психологию, поэтому буду анализировать тему с этих позиций, возможно, с философским оттенком.
Мне кажется, что под влиянием неоконсерваторов у Трампа сформировалось ошибочное восприятие позиции России в украинском конфликте — наших возможностей, интересов, ценностей, того, на что мы готовы, а на что нет. С таким Трампом, убеждённым, что достаточно надавить, пригрозить или повысить голос, чтобы конфликт на Украине завершился, мы не найдём общего языка. Его необходимо переубедить, переформатировать его мышление. Словами это сделать трудно. Были переговоры в Анкоридже, беседы нашего президента с Трампом. Он человек импульсивный, сиюминутный, вспыльчивый, агрессивный, но уважающий силу и решительный ответ. Мы поняли, что пробовали разные подходы к общению с ним, но «мягкий» режим он не воспринимает. Всё доброе он считает слабостью.
Когда мы заявляем: «Мы открыты к диалогу», он думает, что у нас нет сил продолжать войну. Когда предлагаем компромисс, он отвечает: «Только на наших условиях — прекращение огня, а дальше разберёмся». Относиться к России — великой ядерной, военной, экономической державе — как к подчинённому, как к протекторату вроде Европы, Украины или Израиля, — это принципиально неверный подход. Мы это осознали. Вежливость, декларации, разумные формулы на него не действуют. Он воспринимает вежливость как слабость, разумность как трусость, готовность к компромиссу как капитуляцию. Это совершенно не так и никогда не было. Нам следует демонстрировать силу. Об этом говорил президент Владимир Владимирович, упоминая «ошеломление» — Запад должен быть потрясён нашими действиями. Испытание «Буревестника», «летающего Чернобыля», — один из шагов в этом направлении. Но этого недостаточно, нужно идти дальше.
Запад необходимо заставить бояться, ибо доводы разума исчерпаны. Лишь нечто поистине устрашающее вынудит их говорить с Россией на равных.
— Разве сам факт, что «Буревестник» может долго находиться в воздухе и его практически невозможно отследить или сбить, не способен напугать?
— Дело в том, что это Запад встречает наши декларации скептицизмом. Я изучал западную прессу: многие называют «Буревестник» блефом, вымышленным оружием, сомневаются в его характеристиках, уверены, что найдут против него меры. Так будет всегда: на нашу демонстрацию силы отвечают недоверием и обвинениями в обмане. Дмитрий Саймс верно подчёркивает: нужна реальная демонстрация силы, чтобы выйти за рамки блефа.
Запад блефует искуснее: их скромные возможности раздуваются до «грандиозных прорывов». Трамп оперирует гиперболами: «Fantastic! Great! Absolutely!» Его риторика мощи и уверенности завораживает, как кобра — кролика. Наша дипломатия 35 лет строилась на ином: «Давайте избежим конфликтов, найдём компромисс, учтём интересы». В ответ — «Fantastic, we’ll crush you!» Точечные удары, не затронувшие ядерную программу Ирана, выдаются за триумф. СМИ подхватывают, и Трамп сам верит, что Иран «пал на колени». Это самоисполняющиеся пророчества: заявляют об «убийственном ударе», показывают сфабрикованный результат — и это работает в виртуальной реальности. Наши разоблачения и доводы не производят впечатления. Провалы Трампа провозглашаются победами, эхом разносясь в СМИ.
Нам нужен удар по чувствительной точке, который невозможно игнорировать. Что это — не знаю. Президент говорит об ошеломлении: Запад должен быть потрясён так, чтобы не мы себя убедили, а они. Мы запустили «Буревестник», но реакции нет. Даже если они боятся, они делают вид, что Россия блефует, экономика слаба, санкции эффективны, активы можно конфисковать. Мы сталкиваемся с адом. Трамп, хоть и кажется лучше, на деле продолжает байденовскую войну. Он твердил: «Это не моя война», но действует, будто она его. Скоро он заявит: «Это моя война, и я выиграю за день». Нам следует резко ужесточить риторику. Они не церемонятся, а мы всё ещё вежливо держим удар. Кирилл Дмитриев, в духе Горбачёва, пытается наладить отношения с США, но они воспринимают это как белый флаг, как капитуляцию.
— Позже поговорим о приезде Кирилла Дмитриева, главы Российского фонда прямых инвестиций, и о нормализации или её отсутствии в отношениях России и США. Хочу зацепиться за вашу фразу про ошеломление. Ранее вы упомянули, что, возможно, это начало операции ошеломления на Украине, связанное с ударами по инфраструктуре. Что такое эта операция «Ошеломление»? Вы имеете в виду демонстрацию силы на поле боя нашими ракетами?
— Повторюсь, я не эксперт по вооружениям, но по коллективному сознанию. Порой маленький дрон, точно нацеленный, производит больший эффект, чем разрушение всей инфраструктуры Украины, если это остаётся незамеченным.
Мы живём в мире символов и образов, где нет прямой связи между нашим могуществом и его восприятием. Я не указываю, по чему бить — нужно просчитывать модели. Например, есть Зеленский — это одна реальность, без него — совсем другая. Они уверены, что мы не можем его достать. Их цель — не спасение Украины, а война с нами чужими руками. Пока Зеленский существует, даже в одиночестве, он встроен в их пропаганду, и всё «fantastic, wonderful». Разрушь инфраструктуру — это скроют. Военные видят реальные карты и спутниковые снимки, но публике, решающей о санкциях или ударах, показывают подтасованные кадры. Манипуляция реальностью — не новость, это постмодернистский подход Запада последних 30 лет. Военная операция без медийной поддержки, без ярких образов, даже созданных ИИ, не считается успешной. Требуется сочетание военных действий, политики, деклараций, визуальных образов и демонстраций, чтобы убедить зрителя. Если это не показано, оно как бы не произошло.
Мы не готовились к такой войне — это для нас новый вызов. Мы измеряем успех числом убитых, освобождённых территорий, щадим врагов, готовим «жест доброй воли» для 20 тысяч убийц в котле. Нужна акция ошеломления, которая поразит противников, а не нас самих. Это требует не только военной стратегии, но и медийного мастерства. Чтобы ошеломить Запад, особенно на фоне эскалации Трампа, нужно заставить их вскричать: «Фантастически страшно, русские перешли все границы!» — Пока они твердят, что мы слабы, не продвигаемся, уклоняемся от решительных шагов и идем на компромисс.
Но есть действия, которые нельзя исказить риторикой. Их нужно осуществить. Способы существуют.
— Вы упомянули удары по Банковой. Это и есть ошеломляющий фактор?
— Удар по Банковой обсуждали столько раз, что он утратил всякий смысл. Я не знаю, что это будет — крошечный дрон, электронный голубь, неуловимый микроскопический элемент или «Буревестник», обрушивающийся как небо. Возможно, комарик устранит Ермака и Буданова или нечто фундаментальное. Я не принимаю решений, не знаю наших возможностей и не даю советов. Решать тем, кто за это отвечает. Но: заявить об «ошеломлении» и не ошеломить — опасно.
Наша риторика становится жёстче, мы демонстрируем возможности, и от нас ждут следующего шага. Нужно ошеломить так, чтобы противники действительно были потрясены. Я слежу за реакцией Запада — они замалчивают «Орешник», «Буревестник». У Трампа нет и намёка на ошеломление. Я анализирую его психологию, социологию, геополитику, даже малейшие жесты, в этой пугающей игре эскалации, где на кону судьба человечества. Но ошеломления нет.
Мы не довели дело до конца. Цель — не убедить себя в собственной мощи, а потрясти их. Если Трамп скажет: «Это не моя война», перекроет каналы поддержки и оставит европейцев разбираться самим, значит — мы кого-то ошеломили. Надо ошеломить Альбион, Париж, Мерца. Атака неизвестных дронов их встревожила — они почесались, но не были потрясены. Нужно нечто невероятное. Хватит тешить себя иллюзиями, что нас воспринимают всерьёз. Мы сильнее, опаснее, могущественнее, чем они полагают. Это нужно доказать — в этом и есть операция ошеломления. Пока результатов нет. Нужно продолжать.
— Уточню: Кирилл Буданов внесён в перечень террористов и экстремистов. Хочу добавить к вашим словам: Трамп сказал: «Они не играют в игры с нами, а мы не играем с ними». Что эта фраза может означать?
— Ничего. Это как покашливание. Мы могли бы сказать то же: «Мы играем, они играют». Когда Трампу нечего сказать, он выдаёт абсурдное высказывание, звучащее рационально, но бессмысленно. Это значит, мы его не ошеломили. Когда ошеломим, он заговорит внятно. А пока это его обычный троллинг — понимай как хочешь, он сам не понимает, что несёт. Его решимость идти на новый виток ядерной эскалации не отбита. К сожалению.
— У меня остался один вопрос по поводу «операции ошеломления». Не кажется ли вам, что, если, например, как вы говорите, убрать Ермака или Зеленского, европейские СМИ и политики сразу используют это, чтобы создать образ мученика и объяснить своим гражданам, что теперь есть прямая угроза, требующая подготовки к войне с Россией? Сейчас они рисуют какую-то мутную картину, манипулируя фактами, а тут у них будет идеальный инструмент.
— Возможно, так и случится. Но если кто-то жаждет войны против нас, он начнёт её — с поводом или без. Я не настаиваю на конкретных решениях. «Операция ошеломления» заявлена, и я считаю это своевременным и верным. Однако её форма — исключительная прерогатива Верховного главнокомандующего и военно-политического руководства. Я не предлагаю и не подсказываю — лишь привожу образы, примеры.
Но заметьте: если мы не ошеломим их, они будут ещё успешнее и стремительнее готовиться к войне. Мы заявляем: «Сейчас ошеломим», но не действуем. Тогда они сами устроят провокацию — пошлют «комара» к Зеленскому, обвинят русских и припишут нам что угодно. Операции под чужим флагом — стандарт современной политики. Если мы бездействуем, они сделают это за нас и используют против нас.
Реальность утратила убедительность — её не существует. Всё решают образы. У нас дефицит образа могущества. Они твердят: русские опасны, но — ничтожны. Мы угрожаем, но — беспомощны. Это подготовка к их агрессии: образ злобного, но слабого врага, вроде Саддама Хусейна или ХАМАС. Нас загоняют в эту ловушку, а мы не противостоим. Мы повторяем: «Мы безопасны, не стремимся нападать». Они отвечают: «Они слабы, маскируют свою угрозу, боятся разоблачения». Это односторонняя информационная война.
Есть редкие возможности — их немного, но они есть, — способные подорвать их стратегию информационного наступления. Нужно ударить по их информационному пузырю, а не по Западу или Украине. Этот пузырь опасен: он формирует образ, оправдывающий настоящую войну против нас — томагавками, ядерными подлодками, о которых говорит Трамп. Они верят, что удары, как по Ирану, заставят нас капитулировать. Чем больше мы твердим: «Мы не нападём, следуем правилам», тем сильнее кажется, что мы слабы. Мы берём в плен 20 тысяч украинских солдат, обмениваем их, создаём условия — это воспринимают как слабость. Как это изменить? — Не знаю. Но это необходимо.
Нужно задействовать механизмы с учётом информационного измерения. Их ложь не безобидна — она ведёт к ракетным ударам по нашей территории. Тогда нам придётся отвечать жёстко. Они встраивают всё — миролюбие, жёсткость, переговоры, решительные шаги — в свой нарратив. Как сорвать их информационную войну в этой критической точке? Нужно остановить Запад от агрессии, к которой он всё ближе. Баланс между разумностью и могуществом требует тонкой настройки. Эскалация или бесконечное уклонение равноценны капитуляции.
Это — искусство войны, высокой политики, борьбы за суверенитет и национальные интересы. Политика — это борьба за бытие, философская категория. Одни правители владеют этим искусством, другие ведут к краху. Нам нельзя почивать на лаврах — над нами сгущаются тучи. Пора искать союзников для возможной войны.
Я бы предложил военный союз с Китаем: если Запад поймёт, что атака на нас вызовет ответ союзников, это их сдержит. Если их внимание переключится на Тайвань, мы обязаны поддержать Китай. Мы на пороге этого. Россия и Китай как экономические, геополитические, военные державы — мощная сила. Нужно укреплять связи с Индией и другими странами. Лакмусовая бумажка — агрессия США против Венесуэлы и Колумбии. Если они сменят там режимы, это угроза для нас. Это их доктрина Монро, их «Украины», но они не остановятся. Успех укрепит их уверенность, что так можно действовать против нас и Китая. Необходимо активизировать геополитическую работу в Латинской Америке. Если позволим Трампу легко сменить режимы, наше положение ухудшится.
— Значит, мы должны поставлять вооружение?
— Всем — Ирану, Хезболле, Венесуэле. Активно, в больших объёмах, разнузданно, как действуют США. При этом говорить: «Мы за мир, Трамп, ты замечательный, но это бизнес». Мадуро платит за «Орешник», за системы ПВО — это сделка. Как говорит Трамп, «it’s a deal». С волками жить — по-волчьи выть. Это и есть ошеломление.
А мы заявляем: «Не поддержим ХАМАС, Хезболлу, в Сирии договоримся, Ирану поможем издалека, военных союзов в БРИКС не заключим». Это делает нас «чебурашками» — нестрашными, сбрендившими мультяшками, готовящими нападение. Запад формирует образ войны с Россией как мультфильма.
Надо сорвать их план «мультяшной» войны сейчас. Трамп хорош в идеологии MAGA, но действует чудовищно, не за наш счёт. Наш счёт — не только линия боевого соприкосновения, но и глобальная позиция России. Мы — полюс, и мы должны иметь мнение по Ближнему Востоку, друзьям и противникам, вступать в альянсы, оказывать военную и финансовую помощь, ожидая взаимности. Это касается Африки, Азии, Латинской Америки. Великой державе есть дело до всего, даже до Фолклендских островов. Есть ли у нас ресурсы?
Если нет ресурсов, каждое вытеснение будет стоить нам суверенитета. Нас обложили, и враг потребует большего — колонизации России. Запад говорит об этом с утра до вечера, создавая ресурсы для нашего развала — заговоры, операции по смене режима. Дашь слабину — Африка, Латинская Америка, Ближний Восток, Азия не наши. Тогда скажут: «Сибирь не ваша, Северный Кавказ не ваш».
Западная гегемония — это машина, работающая в новых, сетевых реальностях. Искусственный интеллект — пример. Мы берём его, не понимая, что в ядре, как у Илона Маска, заложены либеральные мины. Это может взорваться, как пейджеры Хезболлы. Мы не осознаём масштаба конфронтации, в которой уже находимся. Не понимаем техники, грантовой вербовки нашей науки, культуры, экономики. Запад проник к нам, оставив закладки в каждом институте — демократии, свободного рынка. В 90-е мы отдали врагу ключи от города. И до сих пор не освободились полностью. Мы воюем на всех уровнях, включая информационный, но не всегда понимаем как. Думаем, конфликт можно локализовать, но он — глобален.
— Мы думаем о доброте, а мир к этому не готов. Вы упомянули союзников и Китай. Хочу уточнить: поездка Дональда Трампа, которая сейчас происходит, и встреча с Си Цзиньпином 30 октября — чего нам от неё ждать? Некоторые издания пишут, что Трамп будет пытаться оттеснить российскую энергетику от Китая.
— Он, конечно, едет не только за этим, но и за этим тоже. Трамп встал на позиции неоконсерваторов, отказавшись от философии MAGA. Он — инструмент в руках таких, как Линдси Грэм. Его цель — создать союзы в Юго-Восточной Азии, используя запугивание, подкуп, предложения, от которых, по его мнению, Китай не откажется. Это война. Он говорит: «Я конкурирую с Китаем», но — воюет с нами. Байден, Обама, неоконсерваторы — это Трамп сегодня.
Его визит — враждебный шаг. Он плетёт интриги, заключает сделки против нас. Он считает, что всё контролирует, но Россия — суверенное государство и не подчиняется ему. На нашем конфликте он споткнулся, ожидая лёгкой победы. Европа тоже ворчит, но идёт за неоконсерваторами. И это опасно.
Трамп не просто ругается с Китаем — он едет за сделкой против нас. Си Цзиньпин вряд ли пойдёт на радикальные меры против нас, но надо работать, чтобы этого не произошло. Нужно выстраивать с Китаем интенсивное партнёрство. Наш президент работает над этим неустанно, но механизмы российской политики порой не настроены на эти вызовы — они слишком медленные, бюрократичные, запаздывающие. Путин действует как герой, за которым судьба человечества, но его поручения тонут в бумагах, вертикаль становится горизонталью. Надо ускориться — в альянсах, военных, экономических, стратегических, с теми, кто разделяет многополярную повестку. «Операция ошеломления» имеет уровни, включая позитивные шаги в мировой политике, привлечение новых друзей и поддержку союзников.
