Захар, скажите, писатель — он сегодня кто? В XIX в. он был тем, кто совести у читателей не позволял засыпать, в XX в. вдохновлял на свершения. А нынче? Тот, кто развлекает?
Ну, развлекательная литература существовала и в прошлые века. И Вербицкая, сочинявшая романы о свободных женщинах, по тиражам обыгрывала Бунина, Шмелёва и Зайцева, вместе взятых. Поэтому не стоит думать, что сейчас популярная литература для людей (как это сказал наш гарант: «С пониженной социальной ответственностью»?) стала основной. Наоборот, за последние 10 лет произошло отдавливание развлекательной литературы серьёзными книгами. Евгений Водолазкин, Марина Степнова, Алексей Иванов и другие по продажам обыгрывают любую «популярку». Неожиданно за 10-15 лет вдруг выросло поколение, которое жаждет, ищет серьёзного разговора. Поэтому писатели сегодня претендуют и на совесть нации, и раны бередят, и лишаи расчёсывают, и формулируют самые важные вещи.
Вы приняли участие в создании фильма «Записки о горных нравах», проехали по Кавказу. Нравы, которые вы там увидели, они какие?
Нравы эти я увидел не впервые — сталкивался с ними раньше в разных обстоятельствах. Бывал там в форме и с оружием в руках. Но впечатления, что сейчас получил в Чечне, Дагестане, Осетии, Ингушетии, они все были удивлённые и радостные. Там есть серьёзная культурная прослойка, есть порядок. А главное — есть ощущение того, что ты находишься в культурном и политическом пространстве своей родины. Нормальный Кавказ я увидел (смеётся).
Среднестатистический житель русской глубинки к жителям Кавказа относится сегодня со сложной смесью раздражения, высокомерия и страха. А на ваш взгляд, нам есть чему у них поучиться?
Есть. Солидарности — внутривидовой, внутрицеховой, культурной, социальной. Это сильные, гордые народы, которые тем не менее совершенно осознанно живут в контексте России. Я наблюдаю, что в последние 3 года происходит в Донбассе. Вижу, с каким героизмом ведут себя там ребята из Осетии и Чечни. И у меня в батальоне есть ребята с Кавказа, которые фору дадут любому. Однако совершенно очевидно: это люди Русского мира. Другой вопрос, что кто-то сталкивается на рынках или ещё где-то с такими кавказцами, которые могут и не понравиться. Но вы оглянитесь вокруг и заметите, что на улицах стало в разы меньше этого полукриминального элемента, в тонких ботинках и кожанках, которые слушают свои громкие гортанные песни и ведут себя как хозяева. Произошли взаимные адаптационные процессы. Мы сумели найти общий язык и можем работать вместе.
Представляя фильм, вы сказали: хочу донести до молодых людей вещи, которые мы сами для себя сформулировали, только работая над этой картиной. Что именно?
Там много разного… Понимаете, нам кажется, что процессы, которые мы сегодня проходим, случились впервые. А на самом деле во времена Лермонтова, Пушкина или Грибоедова ситуация на Кавказе была куда драматичнее. Они казались нам людьми с другой планеты. Но когда эта русская аристократия получше узнавала горцев, она проникалась к ним симпатией и в каком-то смысле адаптировала для русской культуры их местные персонажи, их нравы. Мой друг Герман Садулаев, писатель чеченского происхождения, уверяет, что Лермонтов — это первый чеченский писатель. И в этом, безусловно, величие России и русской культуры: что мы смогли прийти туда не в качестве людей высшей расы, как европейцы к индейцам, а пришли туда как к равным. В книге «Взвод» я подробно описываю, как правой рукой Дениса Давыдова, героя Отечественной войны 1812 г., стал чеченец. Я знаю огромное количество историй, как они узнавали друг в друге похожие черты: русские аристократы, воины, офицеры и кавказские джигиты. Они вдруг видели: у нас одни и те же представления о чести, достоинстве.
С одной стороны, мы через культуру учимся видеть в других народах равных. С другой — посмотрите, какие войны сегодня бушуют именно в культуре…
(Перебивает.) Так всегда было!
Но не настолько же остро! Когда предпринимаются попытки выдавить из страны книги, фильмы, запретить язык.
Подобные процессы уже имели место на территории нынешней Украины, отчасти Польши, на юго-западе России — вспомните времена разделов Польши, польских восстаний, реакцию на них Пушкина и Чаадаева.
Но за прошедшие века народ должен был как минимум поумнеть и увидеть, что подобные действия бесполезны!
Ну, слушайте! «Люди поумнели…» Первое объединённое нашествие Европы на Древнюю Русь было в 1014 г. Тысячу лет назад они заходили, получили по сусалам и ушли обратно. И что? Это что-то изменило? Ничего не изменило! Татаро-монгольское нашествие помните?
Ещё бы!
Так вот, Мамай тогда шёл на Русь при поддержке, как сегодня бы сказали, европейских финансовых корпораций, и генуэзский полк там, скорее всего, был. Хотя, казалось бы, какое дело генуэзцам до Рязани, Владимира, Москвы?
Вот и меня это удивляет: что мы Европе покоя не даём? У них море, солнце, вино — у нас снега и медведи. Чем им наши снега помешали?
Безусловно, изначально имел место компонент религиозный: христианство римское и византийское. Рим ненавидел Византию, а Русь — ребёнок Византии, поэтому мы воспринимались как потенциальный агрессор. А когда начали появляться географические карты, европейцы увидели — о, какая огромная страна! Почему это у них земли в 6, 8, 18, 289 раз больше, чем у нас?! Один из будущих президентов Франции сказал недавно своим избирателям: имейте в виду, Россия в 48 раз больше Франции. Он зачем об этом сообщает французам? Что имеет в виду? Что мы 48 раз должны Францию победить? Если даже в XXI в. такое говорится, представьте, что про нас говорили в XVIII в.
Сейчас большое давление испытывает не только российская политика, но и русский язык. Одни бывшие республики СССР переходят на латиницу, другие заявляют, что будут использовать русский язык как оружие против русских.
Ответ на все эти вопросы очень простой: в прямом столкновении русский язык и русская культура обыгрывают не украинскую культуру и не казахскую — они обыгрывают квазиукраинство и все их псевдоисторические концепции. Русская культура всё равно переиграет. Да, они пытаются от неё максимально дистанцироваться либо, если дистанцироваться нельзя (на Украине 70% населения говорят на русском языке и на русской культуре воспитаны), пытаются её переформатировать. Но это не удастся, потому что Пушкин, Достоевский, Чехов всё равно обыграют всё-всё на свете. Это борьба, обречённая на провал.
