— Михаил Геннадьевич, Левада-Центр и Центр Карнеги провели опрос и получили достаточно неожиданные результаты: почти 60 процентов россиян жаждут резких перемен. Но в основном комментаторы склоняются к тому, что вопрос был некорректен, интерпретировать можно по-всякому, и россияне просто хотят, чтобы была больше зарплата, улучшилась жизнь и т. д. Как вы считаете? И как вы оцениваете ситуацию в экономике и возможности ее улучшения?
— Во-первых, я абсолютно согласен с тем, что любой нормальный человек хочет, чтобы была выше зарплата. Только я не понимаю, зачем для выяснения этого факта нужно проводить социологический опрос. Безусловно, все, что исходит от Института Карнеги и от Левада-Центра вызывает законные сомнение и подозрение просто уже даже в стиле. Скажем, формирующие опросы со стороны Левада-Центра, насколько я могу судить, — это вещь достаточно обыденная. Но в этом опросе было два результата.
Да, 60 процентов людей хотят резких изменений, но второе — при этом никто не хочет негативных политических и социально-экономических последствий. Поэтому все производит вполне разумное впечатление: действительно, экономический кризис в стране разворачивается достаточно долго, абсолютное большинство населения сталкивается с ситуацией снижения своих доходов, по крайней мере, после присоединения России к ВТО с 2012 года.
У нас появилось такое явление, как потребительский терроризм, когда люди приходят к стоматологу, к адвокату, в мастерскую какую-нибудь, получают услугу и остаются довольны этой услугой, потому что даже советуют это место своим знакомым. Но чтобы не платить сумму от 500 до 1500 рублей, они закатывают истерику, доводят себя и своего визави до предынфарктного состояния, а потом с гордостью оттуда вылетают, шваркнув дверью. Я это трактую как потребительский терроризм.
А началось это у нас именно летом 2012 года. От хорошей жизни люди этим заниматься все-таки не будут, по крайней мере значительное количество людей… Социология нас всех суммирует с Абрамовичем. А большинство людей столкнулись с фактом снижения своего дохода, причем болезненно, с лета 2012 года. Эта ситуация никуда не делась. Просто доходы снижаются с разной скоростью.
И экономика находится в состоянии такого вялотекущего кризиса, развития нет, о нем уже все забыли дружно и торжественно, перспектив особо ни у кого нет. Есть отдельные точки и сектора, как сейчас модно говорить, кластеры роста, но это небольшие сектора. Россия сжимается. Есть замечательная карта, где население сокращается, рост идет только по отдельным районам. И видно, что вся страна сжимается в несколько десятков крупных городов. Люди собираются в относительно крупные города.
Москва не резиновая, но есть и Пенза, не говоря уже о Воронеже. А в целом страна запустевает в силу государственной политики, которая блокирует любое развитие. Власти стремятся минимизировать инфляцию до кладбищенского уровня. На кладбище же низкая инфляция? Низкая. Там только трава высокая. Вот нас и ведут к этому состоянию. Ведут очень успешно, очень эффективно. Так что наше государство является одним из самых эффективных организмов мира. Просто у него мотивация, как у Егора Тимуровича Гайдара.
— «Наше государство» — это правительство?…
— Это правительство, его социально-экономический блок и Банк России. Но давайте не будем забывать, что все законы у нас принимает не правительство, а Государственная Дума, потом это одобряет Совет Федерации, а потом это утверждает Президент Российской Федерации.
— Но ведь правительство тоже является субъектом законодательной инициативы и активно вносит законопроекты.
— Безусловно. У нас много кто является субъектом. У нас и регионы являются субъектом законодательной инициативы. Даже скажу вам по секрету, депутаты являются субъектами законодательной инициативы.
— Говоря о правительстве, вы имеете конкретную команду?
— Не совсем, хотя в нашем правительстве есть конкретная команда, Шувалова с Дворковичем уже нет, слава богу, но это ничего не изменило. Улюкаев сидит, тоже слава богу, но скоро выйдет, я думаю. Есть этот несчастный Орешкин, есть Силуанов, есть Голикова, есть Голодец, куча других замечательных людей. Но это простые исполнители.
А политика определена в свое время еще Чубайсом, Гайдаром, Ясиным и, так сказать, подкреплена Волошиным. Господин Кудрин эту политику систематизировал, а сейчас он с большим удовольствием критикует правительство за то, что оно выполняет его же собственные указания. Госпожа Набиуллина само собой, это, по-моему, бледная тень Чубайса, но тем не менее…
— Центробанк вообще кому-то у нас подчиняется? Евгений Алексеевич Федоров сказал, что Центробанк находится вне зоны доступа Российской Федерации и чуть ли не из Америки управляется.
— Понимаете, если вы начитаетесь Конституции Российской Федерации…
— 15-й статьи особенно…
— Особенно на ночь, то у вас могут возникнуть галлюцинации. Кто-то бредит о том, что у него есть право на жизнь. Хотя почти 20 миллионов человек этого права де-факто лишены. Раз у них доходы ниже прожиточного минимума, то юридически они существовать не могут. Кто-то бредит о праве собираться мирно, свободно, без оружия на улице — 31-я статья. Кто-то бредит о том, что у нас Банк России никому не подчиняется.
Можно разбирать это де-юре и де-факто. Значит, в Конституции Банк России признан, хотя и не явно органом государственной власти. Там есть формулировка «Банк России и другие органы государственной власти». Но закон «О Центральном банке», по которому он живет, отрицает это положение Конституции. Но все это бесконечные юридические нормы, которые не имеют значения, потому что никто этими юридическими нормами не интересуются в принципе.
Имеет значение практика. А практика у нас предельно проста: когда президент поднимает трубочку, звонит председателю Банка России и нежно его просит что-нибудь сделать, то эти просьбы выполняются более старательно, более эффективно и более последовательно, чем президентские указы, прямое поручение, с которым президент обращается к правительству, и т. д. Не важно, кто сейчас президент, кто председатель Банка России, это некритично, вне зависимости от личности эти просьбы имеют большую силу, чем официальные приказы.
Представить себе, что какой-то председатель Банка России будет семь лет саботировать просьбу президента подобно тому, как правительство больше семи лет саботирует, например, Майские указы еще 2012 года… Так что все эти размышления о Конституции и законах — разговоры в пользу разговоров… Не более того.
