А.Нарышкин ― Всем здравствуйте. В эфире радиостанция «Эхо Москвы», программа «Особое мнение», меня зовут Алексей Нарышкин и у нас сегодня в гостях писатель Александр Проханов. Приветствую вас.
А.Проханов ― Добрый вечер.
А.Нарышкин ― Вы видели Путина и знаете про отставку правительства, что чувствуете?
А.Проханов ― Хочется сказать «не смотрел» и «не знаю», но врать не буду – и то, и другое, и видел и смотрел. Ну, два этапа. Сначала ощущение от послания, а потом это ощущение напрочь было смазано известием о смене правительства. Мне кажется, что это такая Византия, Царьград, это опять Святая София Царьградская сбросила свои полумесяцы и надела сияющие кресты, мы опять присутствуем при абсолютно византийской процедуре, великолепном византийском аттракционе. Вот так, без всякого намека на это радикальное решение, одним взмахом руки, лацканом пиджака, смахнуть, казалось бы, эту партию, которой нет конца.
Мне кажется, что это, по существу, блестяще. Поскольку Путин весь построен на пиаре, на впечатлении, стремится создать, выйти за пределы банальности и все время создает или пытается создать новые такие театральные ситуации. Мне кажется этот ход великолепен. С одной стороны – первое мое ощущение.
Второе – конечно, я был страшно удручен. Потому что обычно правительство меняется в результате правительственных кризисов.
А.Нарышкин ― Я уж подумал, что может вы переживаете, что Конституцию Путин в очередной раз будет переписывать.
А.Проханов ― Я считаю, что правительство меняется в результате конституционных кризисов. У нас, конечно же, огромный гигантский правительственно-конституционный, моральный и всякий другой кризис. Появляется какой-то новый человек. Который предлагает новый курс, новый экономический курс. Этот человек демонстрирует свои новые постулаты. И, в конце концов, президент сметает старого амортизированного премьера и назначает этого человека с концепцией новой страны, новой экономики. Экономики, в которой не будет отрицательного роста, не будет этого удручающего мнимого в полпроцента прироста ВВП.
И такого человека нет. Единственный человек, который предлагал альтернативный курс, это Сергей Глазьев, но его отправили куда-то в азиатские степи, и теперь, по-видимому, премьером, в лучшем случае, будет Кудрин, в худшем, на мой взгляд, будет Собянин.
Кудрин это человек того же гайдаровского концепта. Ничто не изменится в нашей экономической модели, мы по-прежнему будем прирастать по четверти процента в год.
А.Нарышкин ― Вы меня удивляете тем, что вы отставку Медведева и правительства воспринимаете буквально. Мне-то кажется, что вы должны до самой сути докапываться – сейчас многие говорят, в том числе и в нашем эфире, и Алексей Венедиктов, что на самом деле Медведева самого никуда не убирают, Путин его забирает к себе, в Совбез, будет там вторым человеком и возможно, приемником.
А.Проханов ― Это меня меньше всего интересует. Потому что государственную власть в сегодняшней России выстраивают как саманную постройку, как постройку из глины, соломы и связывающего вещества. И что это будет, какая мазанка, высокого, низкого потолка, войдет ли туда Путин с черного входа.
А.Нарышкин ― Тогда тем более странно. Вы человек опытный, вы знаете, что у нас есть исполнительная власть, это правительство, но отвечает за все Путин по большому счету. В правительство можно назначить кого угодно, различных министров.
А.Проханов ― Вы тоже меня не слушали. Я говорю, что Путин это непрерывный пиар, это желание выглядеть блистательно на любом фоне. В стране нарастает глухое недовольство. Это недовольство иногда выливается на улицы. А оно связано сейчас с общественным мнением. Общественное мнение отрицает Путина, оно начало открыто отрицать Путина.
А.Нарышкин ― Да где же оно отрицает, помилуйте?
А.Проханов ― Оно отрицает.
А.Нарышкин ― Это не на выборах ли в 2018 году?
А.Проханов ― Я говорю о витающем в воздухе ощущении, которое возникает от разговоров с крестьянами, таксистами, самим собой, с вами.
А.Нарышкин ― У вас просто плохой круг общения.
А.Проханов ― Да нет у меня круга общения. За пределами «Эха» у меня практически никого нет. Но я считаю, что это и есть главное чистилище страны. И повторяю — правительство было сметено для того, чтобы обновить опять этот арсенал людей, для того, чтобы Путин почувствовал себя опять свежим, невиновным, не связанным с этими людьми.
Что касается вот этой казуистики: Путин глава Госсовета, Медведев идет к нему в заместители, сохраняется эта двойственность – это все меня мало интересует. Потому что это не связано с судьбой страны.
А.Нарышкин ― То есть, вас больше всего интересует обновленный образ Путина?
А.Проханов ― Меня больше всего интересует судьба моей родины, которая весьма плачевна. И когда я слушал путинское выступление, я хотел услышать вот этот образ, в котором мы сейчас все оказались, из которого мы хотим каким-то способом выйти и образ, который нас ожидает. Вот ничего этого в послании не было.
А.Нарышкин ― Опять он вас разочаровал?
А.Проханов ― Не опять, а наконец-то он меня разочаровал. Я ожидал от этого послания концептуальных представлений.
А.Нарышкин ― Срочная новость: «Путин предложил кандидатуру Михаила Мишустина на должность премьера России». Мишустин возглавляет сейчас Федеральную налоговую службу. Путин внес кандидатуру Мишустина на рассмотрение в Госдуму, — говорят в пресс-службе Кремля. Простите, мы все время вынуждены прерываться на срочные новости.
А.Проханов ― Я сам весь трепещу от этих новостей. Кто такой Мишустин, какое он имеет отношение к судьбе страны, почему он взялся? Казалось бы, Кудрин на повестке или Собянин, но нет, Мишустин.
А.Нарышкин ― Ну, наверное, Путин на то и президент, он смотрит шире, чем вы. Скажите, а то, что Путин вроде как официально объявил транзит власти, но при этом проблема, может быть, несуществующая, 2024 года, она никуда не уходит. И вроде как Путин и остается и дальше во власти, просто, возможно, сменит свою дислокацию. Вас Путин, который уже будет скоро четверть века во главе страны, не смущает?
А.Проханов ― Он меня не смущал.
А.Нарышкин ― До какого момента?
А.Проханов ― До сегодняшнего. И объясню, почему. Конечно, я государственник, я этатист, я видел, что после 91-го года Россия перестала существовать как государство, как царство. Путин построил это государство, он с 2000 года стал его строить. Первый период путинского государственного строения был связан с рефлекторным, скороспелым подыскиванием материала, из которого можно построить это государство. Он его построил — кое-как, но построил, — среди кавказских войн, среди терактов, среди глухого населения и отторжения населения от новой власти – он его построил.
Второй этап, и он его тоже блестяще осуществил — он создал оборонные пояса. Конечно, урок Югославии заставил его подумать о безопасности этой рыхлой слабой страны – он это сделал.
И третий этап, как мне сейчас показалось, это этап, наконец, преображения, очищения, смены этих саманных конструкций, случайно попавших ему по руку после 2000 года. Вот этого третьего этапа я не вижу. Потому что все эти, наверное, колоссальные вложения и вливания финансовые это не более чем финансовая арифметика. В этом нет нового подхода, нового взлета, нет того, что сделало Китай великой державой. Есть повторение унылых задов, во многом политических или пиар-задов.
И поэтому вот этот третий этап, ожидаемый мной, по-видимому, не состоится. Вот это меня страшно удручает и это вносит в мое сознание сегодняшнее глубинное разочарование.
А.Нарышкин ― По-вашему, Путин свой ресурс реформ в России глобальных, на уровне духовности, отработал, надо уступить?
А.Проханов ― Я так не говорю. Я все еще продолжаю надеяться. Потому что третий период, конечно, связан с тем, что называется духовность. Он связан с идеологией, с огромными широкими русскими метафорами. Есть ли для этого возможность, наступил ли для этого благоприятный период? Он им не пользуется.
В его лексике всех лет и нынешних отсутствует то, что называется крупномасштабные русские идеи. Их, увы, нет. Есть политология, есть вот эти политические…
А.Нарышкин ― Подождите, а память о войне — разве это не то, что объединяет? Тем более, сейчас у нас будет 75-летие Победы.
А.Проханов ― Память о войне это не путинская идеологическая новация.
А.Нарышкин ― Но Путин и его команда активно это эксплуатируют.
А.Проханов ― Это не его изобретение.
А.Нарышкин ― Не его.
А.Проханов ― Но он этим пользуется.
А.Нарышкин ― Если это упало ему в руки, почему не воспользоваться?
А.Проханов ― А потому что нельзя этим пользоваться непрерывно. Взгляд на войну должен быть изменен. То, что война перестала быть военным, политическим, идеологическим, геостратегическим событием.
А.Нарышкин ― Интересно. То есть, вы предлагаете каждому новому президенту, главе государства премьеру, как только вступает в свою должность придумывать некую новую скрепу, его собственную, авторскую?
А.Проханов ― Я именно так сказал, да?
А.Нарышкин ― Я вас так понял.
А.Проханов ― Давайте я переведу с вашего языка на свой. Думаю, что страна в сегодняшнем потрясающем динамичном мире нуждается в постоянных изменениях, постоянной, непрерывной реконструкции. Мобильность должна быть ежесекундная. И эта мобильность связана с выстраиванием, достраиванием идеологических постулатов крупных. И это должен делать один человек, или его преемник. Или один на протяжении своей долгой политической власти, должен вбрасывать эти концепты непрерывные, следуя за нуждами мира, человечества в целом, русского, российского населения.
Вот этого не произошло по-прежнему. Это меня огорчает и удручает. Но для этого момент настанет. Потому что без этого не может быть страна. Страна не сможет держаться только на одних технологиях поэтических.
То, что мы сегодня слышали, смена правительства, это же политические технологии, а кроме технологий есть то, что мы называем матушкой-историей. История сильнее технологий, она их прорвет, какими бы они искусными ни казались. Поэтому правитель. Вождь. Царь, князь, президент, духовидец, конечно, должен оперировать крупными, мощными идеями, которые сильнее технологий. Технологии должны быть подверстаны под эти идеи. Вот этого не прозвучало, увы.
А.Нарышкин ― По поводу Путина опять не понимаю – вы перечислили, в каких ипостасях может быть руководитель государства в разных странах. Может быть, России все-таки попробовать следовать европейским традициям, европейскому пути, когда есть президент, премьер, они на своих должностях не задерживаются. Может быть, Путину стоит снять с себя образ «царя» — вот как сейчас Путина сравнивают с тем, что с Назарбаевым в Казахстане – вот этого «елбасы»? Отложить и все.
А.Проханов ― Россия постоянно пробует европейский путь, это все ужасно кончается. Россия пользовалась европейским путем в конце 19 — начале 20 века. Она пользовалась этим европейским путем – она уничтожила монархию, прибегла к демократическим институтам, к Временному правительству. Это кончилось чудовищной катастрофой – распадом страны, необходимости появления жесточайшего централистского режима, Сталин опять собрал империю, подготовил ее к будущим трагедиям.
А.Нарышкин ― Царская Россия?
А.Проханов ― Конечно. А что, по-вашему, Временное правительство и Госдума?
А.Нарышкин ― У меня с историей плохо.
А.Проханов ― Ну, поверьте мне, это так.
А.Нарышкин ― Я буду вам доверять.
А.Проханов ― И второй раз Россия попробовала европейский путь, когда решила, что Европа это наш общий дом – помните это прекрасное время? Это 80-е годы, это Перестройка. И чем это кончилось? Это опять кончилось чудовищной бедой, распрей, разрушением вей цивилизации, потерей населения. И появился централистский авторитарный режим Путина.
А.Нарышкин ― Рынок появился, появились партии, разные свободы. А вы этого не замечаете.
А.Проханов ― Ну, вы же пользуетесь этим?
А.Нарышкин ― Во время Перестройки меня еще не было на свете, но я это чувствовал.
А.Проханов ― Жалко вы опоздали родиться. Но опыт европейского строительства привел нас к катастрофе 91-го года. А теперь вы опять предлагаете идти европейским путем? Если мы в европейском поле, зачем нам новый европейский путь? Все отлично, прекрасно, все на местах.
А.Нарышкин ― У нас какой тогда путь?
А.Проханов ― У нас централистский путь, традиционный для России, имперский путь.
А.Нарышкин ― Свой собственный, или «а-ля» Китай?
А.Проханов ― Конечно, собственный. Если бы у нас был «а-ля» Китай, мы бы сейчас были державой, может быть, №1.
А.Нарышкин ― У нас есть партийная диктатура, «Единая Россия» и прочее.
А.Проханов ― Не в этом дело. Мы по-прежнему вынуждены были после драмы 91-го года прибегнуть к очень жестокой, немедленной, рефлекторно выстроенной централистской структуры. Опять никакого европейского пути не будет. И сегодняшняя власть, путинская, централистская, как бы к ней ни относились, она очень хорошо помнит эти уроки, уроки 91-го года.
А.Нарышкин ― Мы с вами сидим в эфире свободной радиостанции «Эха» потому что тогда, во время перестройки, был взят курс на некую европейскую модель.
А.Проханов ― Вы думаете, поэтому мы тут сидим?
А.Нарышкин ― А почему?
А.Проханов ― Думаю, что мы сидим на радиостанции «Эха» потому, что централистская власть государство путинское решило, что лучше «Эха» оставить так, как его задумал Венедиктов. А все остальные, большинство радиостанций, они, конечно, контролируются властью.
А.Нарышкин ― Хорошо, тогда Путин пользуется наработками, которые остались от его предшественников, от Горбачева и Ельцина.
А.Проханов ― Ничего подобного. Вы горбачевец и ельцинист, а я путинист в том смысле, что Путин заморозил этот распад и построил централистское государство. Но это государство должно двигаться дальше. Меня мучает, что оно остановилось в своем развитии, в своем централистском развитии. Потому что Китай это централистское государство, и оно добилось колоссальных успехов только потому/, что там контролируется игра свободных сил, которые у нас в России отданы в руки многих проходимцев, некомпетентных чиновников. Там эта игра свободных сил контролируется.
А.Нарышкин ― Вам вопрос от наших пользователей про социальную часть в послании президента Федеральному собранию Василий пишет: «Удивлен, что в последнее время все вопросы, которые муссируются в свете борьбы с бедностью, сводятся к подачкам и субсидиям. Они не понимают, что для борьбы с бедностью нужны работающие заводы, растущая промышленность, обеспечивающая зарплату и налоговую базу, кстати, и пенсионную базу».
А.Проханов ― Абсолютно прав. Это и моя точка зрения. То, что произошло сейчас это конечно, большая шапка, лежащая на паперти, и туда положен большой слиток, чтобы нищие делили его пополам. А экономический курс, который привел народ к бедности, к стагнации, и всю экономику, он не изменился. Так что эти деньги проедят, эти деньги благополучно используют. Слава богу, что они появились – грех роптать, чудесно, что они появились.
А.Нарышкин ― Я только не понимаю — вы путинист, в отличие от меня, горбачевца.
А.Проханов ― Я государственник, да.
А.Нарышкин ― И вас как государственника Путин устраивает. Вы тогда за что его сейчас цените? За его прежние заслуги? Он же своими устами сейчас инициирует конституционную реформу, анонсирует эти подачки.
А.Проханов ― Я вам в четвёртый раз говорю – Путин совершил грандиозное дело, он сохранил государство, он стабилизировал распад, провёл два периода — создал это несовершенное государство на месте пустоты, потом он это государство вооружил, создал систему безопасности. Он в этом государстве создал институты. И сейчас необходимо это государство двинуть вперед. Оно зашло в тупик, оно застоялось. И этого движения я не вижу.
И поэтому Путин государственник, который вернул России Крым, у которого огромные заслуги возвращения России в международный контекст — это огромные заслуги.
А.Нарышкин ― Вернул Россию в международный контекст? Я вспоминаю за последние годы кучу различного негатива по отношению к России, что достаточно обидно. У нас есть хакеры, которые вмешивались в выборы, Олимпиада с фальсификациями.
А.Проханов ― Вы перечисляете количество политических шоу. И на этих шоу та либеральная сторона всегда говорила: «Россия никому неинтересна», «Америке Россия неинтересна, она ее не замечает, Маврикий и то интереснее». А сейчас все международные агентства крупные? «Россия, Россия враг» — это и есть возвращение в международный контекст. Если бы Россия была букашкой, то конечно, ею никто бы так не занимался. Россия сильна, она страшна, она совершает много ошибок.
А.Нарышкин ― Может быть, поэтому Россию изучают в США – потому что мы страшны, а не потому что мы можем предложить что-то новое?
А.Проханов ― Россию изучают в США потому что изучают СССР, а до этого изучали царскую Россию. Изучают вот это огромное явление, имя которому русская цивилизация. Это явление для Запада таинственно, враждебно.
А.Нарышкин ― Много ли американцев изучают российскую цивилизацию?
А.Проханов ― Вам нужно число изучающих, или число русистов?
А.Нарышкин ― В процентном соотношении?
А.Проханов ― Думаю, что число центров, изучающих международные отношения, львиная доля была связана с Советским Союзом.
А.Нарышкин ― Напомню, что два года назад Путин в послании Федеральному собранию показывал анимированные картинки, где были ракеты, которые летели к побережью Флориды. По-моему, поэтому Россию сейчас изучают.
А.Проханов ― Россию изучают потому, что русское явление как таковое оно во многом постоянно было загадочно, неприятно и часто враждебно для Запада. Запад приходил в Россию не только с технологиями. Он приходил за пушками, как правило. Самое серьёзное вторжение западной цивилизации в русскую реальность это были нашествия. Это были наполеон, Гитлер, и, по существу, экспансия, которую Америка сегодня осуществляет в мире, она касается России, конечно же.
И создание систем вооружения это и есть достаточная оборона. И Запад поэтому удивляется, почему Россия, находясь под присмотром Запада в 90-е годы, сумела втайне от Запада реконструировать свои оборонные заводы, создать оружие, вернуться на Ближний Восток. Откуда взялась эта школа новой российской дипломатии.
А.Нарышкин ― А зачем мы вернулись на Ближний Восток?
А.Проханов ― Чтобы мне там было безопасно находиться. Я там частый гость, на Ближнем Востоке.
А.Нарышкин ― Это ваш запасной аэродром, может быть?
А.Проханов ― Это может быть главный мой аэродром. И кто мог представить себе, что турки. Иран и Россия образуют на Ближнем Востоке потрясающий треугольник военно-политический? Это можно было сделать только в результате мощнейшего укрепления России в военном, политическом и дипломатическом отношении.
А.Нарышкин ― А вам не грустно, не обидно, что Россия вошла в этот треугольник с Ираном и Турцией. Но при этом сегодня Путин в послании говорит, что было бы хорошо, чтобы у школьников было горячее питание, чтобы в школах был интернет. А почему этого не было? Интернет давно придумали. Зато мы в треугольнике.
А.Проханов ― Интернет в Росси это банальность, он у вас даже на столе, вы его ненавидите, но роетесь в нем, как в куче павшей листвы. Интернет для России это норма. Горячее питание? Ну конечно, это хорошо, что оно появилось в России наконец-то. Но просто за это время надо было построить несколько десятков новых кораблей – после того, как Украина запретила Черноморскому флоту пополнять свой запас.
А.Нарышкин ― Сколько поколений выросли без признанных, принятых в Европе и США норм жизни за это – пока мы строили корабли?
А.Проханов ― Давайте подумаем, какой была Европа в 45-46 году? Она была уничтожена, разрушена и разгромлена. Ну, три поколения, наверное. За три поколения Европа достигла сегодняшнего цветения. Значит, три поколения Россия, у которой отняли традиционную советскую форму государственности, разгромили ее до тла в 91-м году, смели с лица Земли всю цивилизацию советскую, превратили русский народ в плазмодий, когда было гигантское количество не родившихся людей – мы заново построили эту цивилизацию. По существу все, что мы сделали после 2000 года, примерно то же самое сделал Сталин после 45 года. Мы восстановили то, что было тотально истреблено.
А.Нарышкин ― Вернёмся к тому, о чем мы говорили с вами перед перерывом. Я вас правильно понял — вы сказали, что в принципе логично, когда сначала разрушенная держава восстанавливает свою мощь военную, а потом уже какие-то простые человеческие блага, интернет, еда, коммуналка.
А.Проханов ― Конечно. Так бывает у всех сильных держав, сверхдержав. Потому что сильная держава, имея такую территорию…
А.Нарышкин ― А кстати, мы сверхдержава?
А.Проханов ― Сейчас уже стали, да.
А.Нарышкин ― А зачем нам этот статус?
А.Проханов ― А так получается. Просто очень большая территория, много полезных ископаемых и такой нрав народа-государственника.
А.Нарышкин ― И ракеты с боеголовками.
А.Проханов ― Народ не может смириться с ролью третьестепенного. Такова уж наша русская судьба. Поэтому прав был отчасти Сурков, говоря, что какими бы пертурбациями нас ни награждала история, глубинный сокровенный народ вырабатывает одну и ту же форму власти, будь то Владимир Святой, Иван Грозный. Петр Первый, Сталин и, по-видимому, Путин тоже.
А.Нарышкин ― Вам не кажется, что для того, чтобы поддерживать звание сверхдержавы, что-то внизу, для простых людей нужно делать?
А.Проханов ― ну, куда больше?
А.Нарышкин ― Может быть, медицина?
А.Проханов ― Сейчас начинается это. Мы сделали первые два шага, мы построили какое ни на есть государство на страшном пустыре, где дымились кости и развалины.
А.Нарышкин ― Да где же был пустырь?
А.Проханов ― Где же? Я бы вас провёл по заводам, которые в 90-е годы превращались в груды развалин, я бы вам показал флот, который продали как металлолом за границу. Показал бы ученых, инженеров, которые стояли, продавая китайские игрушки. Вы не помните это время, так поверьте старикам. Мы, старики, все помним.
Поэтому сначала сделали государство. Оптом обеспечили это государство с военной точки зрения, безопасность, — в противном случае нас постигла, конечно же, удел Ливии. Ирака, Сирии и, конечно же, Югославии. А теперь занимаемся латанием дыр. После пушек сейчас масло.
А.Нарышкин ― Политическая конкуренция предусмотрена где-то?
А.Проханов ― Она предусмотрена на «Эхе».
А.Нарышкин ― Мы не политическая организация.
А.Проханов ― Вы? Абсолютно политическая организация.
А.Нарышкин ― Да господь с вами.
А.Проханов ― Вы больше, чем партия.
А.Нарышкин ― Да ну, бросьте. Не может быть
А.Проханов ― Не маскируйтесь, не мимикрируйте. Вы мощнейший культурно-политико-философско-идеологический субстрат.
А.Нарышкин ― Еще «пятой колонной» назовите нас.
А.Проханов ― Это вы сказали. Какая вы «пятая колонна», ну что вы? Вы первая колонна.
А.Нарышкин ― Хорошо, на первую колонну согласен. Политическая конкуренция, где в этой вашей конструкции.
А.Проханов ― Зачем?
А.Нарышкин ― У сверхдержавы должны быть разные точки зрения?
А.Проханов ― А они есть, пожалуйста – на «Эхе» тысяча разных точек зрения. Политическая конкуренция, особенно в условиях сверхнапряженности, не нужна. Вы что, считаете, что в Америке есть политическая конкуренция?
А.Нарышкин ― Ну, две силы там, как минимум, есть?
А.Проханов ― Какая там политическая конкуренция? Там идет огромный отвратительный спектакль, который сотрясает сейчас всю Америку. Зачем Америке такого рода конкуренция? Зачем политическая конкуренция, которая вчера едва не поставила мир на грань термоядерной войны, что это за конкуренция? Вздор.
А.Нарышкин ― Америка не поставила?
А.Проханов ― А кто? Конечно.
А.Нарышкин ― Америка – чем? Убив человека, который инициировал нападение на американцев, на базы? Может быть, я что-нибудь не понимаю? Объясните.
А.Проханов ― Вы абсолютно ничего не понимаете.
А.Нарышкин ― Я готов в этом признаться.
А.Проханов ― Прекрасно. У вас лицо невинного младенца. Америка убила крупнейшую для Ирана, может быть, для всего Ближнего Востока, личность, понимая, что это убийство вызовет колоссальный ответный удар. И только латентные переговоры, которые сразу же начались, — американцы посылали в Тегеран своих гонцов, говоря, что это случайное, непреднамеренное убийство, они просили иранцев не открывать тотальную войну против американцев, — уберегло мир от ядерной войны.
А.Нарышкин ― Разве не американцы проявили мудрость, не встав на путь дальнейшей эскалации?
А.Проханов ― Не американцы.
А.Нарышкин ― Вышел Трамп и сказал: все, никто не пострадал.
А.Проханов ― Это иранцы проявили эту мудрость. Потому что если бы они ответили адекватно, то конечно, была бы война.
А.Нарышкин ― Иран может ответить адекватно?
А.Проханов ― Конечно, он мог бы уничтожить все американские базы, которые находятся на Ближнем Востоке. Просто массовый пуск ракет, сто ракет, и этих баз просто не существует и Ормузского пролива не существует. Но зачем говорить об этом?
Просто этот спектакль еще не кончен. Там много конспирологических версий всего этого. Вот сейчас в Иране идет большая смута, и в Иране тоже происходит смена режима. Роухани отчасти симпатизирует этим восставшим, они требуют ухода аятоллы, хотят сменить духовную конструкцию иранской государственности, пересматривают итоги революции Хоменеи. И все это началось с убийства лидера «Корпуса стражей Исламской революции».
А.Нарышкин ― Если даже в Иране начинается перестройка — у нас где она начинается?
А.Проханов ― У нас была перестройка. На Болотной площади у нас была перестройка и ее, кстати, удалось законсервировать.
А.Нарышкин ― На Болотной? В 2012 году?
А.Проханов ― Да, в 2011-2012 году, вы тоже маленький были.
А.Нарышкин ― Нет. Я уже был взрослым, даже работал на Болотной площади.
А.Проханов ― Вы быстро повзрослели. Это была абсолютно стартовая фаза «оранжевой революции».
А.Нарышкин ― О, господи. Вас просто большое количество людей, собирающихся в одном месте, пугает и заставляет думать о революции?
А.Проханов ― Мой друг Лимонов обвинял Немцова в том, что он украл у него революцию. То есть, люди пошли не за Лимоновым на штурм администрации президента, а пошли за Немцовым, которого Лимонов обвинял в ренегатстве, пошли на Болотную. Но это была абсолютно революционная ситуация и там были революционеры. А кто же там был? Что там, были сельские учителя, что ли? А что, Немцов разве не революционер? Он протестант, революционер.
А.Нарышкин ― Что вы вкладываете в понятие «революционер»?
А.Проханов ― Люди, которые хотят радикально менять строй.
А.Нарышкин ― А Немцов хотел радикально менять строй?
А.Проханов ― Конечно.
А.Нарышкин ― Он хотел на вилы кого-то сажать?
А.Проханов ― Зачем вилы? Где у вас тут вилы? Покажите мне тут вилы, у вас компьютеры.
А.Нарышкин ― В коридоре у нас.
А.Проханов ― Есть вилы? Покажите.
А.Нарышкин ― Да, свежие привезли.
А.Проханов ― Тогда будете от меня на некотором расстоянии. Повторяю – это была пора революционеров, это было начало «оранжевой революции».
А.Нарышкин ― Подождите, хочу за Немцова заступиться. Где, в каком месте он был революционером?
А.Проханов ― Да на Болотной площади.
А.Нарышкин ― Потому что критиковал? И что он говорил?
А.Проханов ― Он звал людей в этот огромный поход, этот поход состоялся, этот поход должен был вылиться на Замоскворецкий мост, а там до Кремля пара шагов.
А.Нарышкин ― И что?
А.Проханов ― Чудом удалось этот поток не пустить на мост и свернуть. Там же уже начались столкновения с полицией, там уже планировалось…
А.Нарышкин ― Вы всерьез думаете, что Немцов хотел организовать 6 мая 2012 года поход на Кремль?
А.Проханов ― А вы думаете, что нет?
А.Нарышкин ― А у вас откуда эта информация?
А.Проханов ― А у вас откуда информация, что он не хотел?
А.Нарышкин ― Потому что это презумпция невиновности – это так называется.
А.Проханов ― А я его не обвиняю. Может быть, это восхитительное свойство революционера. Но Немцов по складу абсолютный революционер, он реваншист. Как раз психология Немцова мне понятна, наши встречи были нечасты, но мне понятно, что он не мог простить истории, что не она сделала его преемником Ельцина. И он шел на все свои политические держания именно исходя из этого чувства огромного разочарования и неудовлетворенности.
А.Нарышкин ― А если бы Немцова сделали преемником, где бы мы сейчас были?
А.Проханов ― Что касается меня – я бы, наверное, сейчас уехал в Северную Корею.
А.Нарышкин ― Логично. Я почему-то именно так и подумал.
А.Проханов ― Но, к сожалению, этого не случилось, правда? И вот я опять вынужден жить здесь, вместе свами.
А.Нарышкин ― Ладно я, — вместе с Путиным.
А.Проханов ― А вот Немцова, конечно, жалко по-настоящему. Не случилось. Матушка-история не его выбрала в преемники, а могла бы выбрать его, он же был любимым сыном Ельцина. И Аксененко был, и Степашин готов был стать преемником. А она выбрала Путина.
А.Нарышкин ― У вас революционер каждый, кто критически отзывается о сакральном Путине, или нет, через одного?
А.Проханов ― Ну, судя по тому, что мы сейчас с вами говорим, нет. Вы же не революционер.
А.Нарышкин ― А я ничего про Путина и не сказал.
А.Проханов ― Но ваши глаза говорят о том, что вы антипутинец.
А.Нарышкин ― Бегают?
А.Проханов ― Наоборот, они стальные, как затворы снайперской винтовки. Но мы же с вами понимаем, что мы живем в век революций огромных. И повторю, — Россия это страна революций. Для России революция это почти историческая норма. Если вы думаете, что революция кончилась в 17 году или кончилась в 91 году, это не так. Революции все время зреют. Эти гроздья революции повсюду. И в 11, 12 году я просто наблюдал, как эти гроздья наливаются. Потому что я прошел этот период, в отличие от вас, я знаю, что такое «оранжевая революция» 80-х годов.
А.Нарышкин ― Но вы же вроде не страдаете деменцией, вы помните, что люди требовали в 2011 и 2012 году? Люди были обижены тем, что выборы прошли нечестно. И все. Проведите выборы честно, — требовали люди.
А.Проханов ― А я помню, что люди требовали в 90-м и 89-м году, они тоже требовали гласности.
А.Нарышкин ― То есть, у вас фобии остались с тех пор?
А.Проханов ― Нет, это не фобии, это чувство страха и ненависти к тем, кто разрушил мою страну.
А.Нарышкин ― К бузотерам?
А.Проханов ― Ну, кто такой бузотер? Вы человек со смыслом, интеллектом, занимаетесь политическими технологиями в эфире, поэтому это не бузотеры, это все элемент революционного взбухания. Мы живем в пору революционных взбуханий. Причем, у противника стратегического, у Америки, есть технология создания этих революций – вот, что ужасно. В России нет этих технологий.
А.Нарышкин ― Поэтому надо радоваться, что вроде как Путин теперь больше внимания уделяет силовому блоку, Медведева туда, в Совбез, передвинул. Это хорошо? Силовики нас спасут?
А.Проханов ― Мы радуемся тому, что Путин, наконец-то, вбросил хоть какую-то толику денег в народ. После того, как мы запустили эти газопроводы — «Сибирский», «Турецкий», «Северный поток», появились дополнительные нефтедоллары. Их надо, конечно, пускать на университеты, на больницы, на дороги.
А.Нарышкин ― На интернет и на горячее питание в школах.
А.Проханов ― Питайтесь холодными бутербродами.
А.Нарышкин ― Я уже не школьник, мне поздно.
А.Проханов ― С остывшими котлетами.
А.Нарышкин ― Спасибо огромное. Александр Проханов был сегодня гостем нашей студии. Это было «Особое мнение». Счастливо.
