«Тот, кто не сожалеет о разделе СССР – не имеет сердца.
Тот, кто не желает его воссоединения – не имеет воли и честности»
По данным ФОМа, 62% граждан сожалеют о разрушении Советского Союза, 21% — не сожалеют. В первую очередь сожалеют те, кому сегодня от 46 до 60 лет — среди них таковых 82%, даже больше, чем в группе старше 60 лет (не сожалеют 11%), где сожалеют 76% и не сожалеют 16%.
Особо интересно сравнение этих двух групп: старше 46 лет — это те, кому в 91-ом году было от 16 до 30 лет, старше 60 – те, кому тогда было больше 30 лет. То есть если для вторых еще можно сказать, что их сожаление — это прежде всего ностальгия, то для первых – это их начало, их старты и надежды, их успехи, которые были разрушены с разрушением СССР.
Это те группы, которые при Союзе и социализме жили и могут сравнивать, какая жизнь по комплексной оценке была лучше – та или эта.
В единственной возрастной группе сожалеющих о разрушении страны меньше (28%), чем не сожалеющих (31%) – в группе от 18 до 30 лет: у тех, кто родился после 1991-го и до 2003-го года. То есть не сожалеют лишь те, кто при Союзе и социализме не жил и знает об этой жизни лишь по рассказам. И даже здесь доля сожалеющих близка к трети и почти равна доле их оппонентов.
То есть, переводя в бытовые сравнения: те, кто успел попробовать вкус окорока, знают, что этот окорок вкусный, те, кто его никогда не пробовал – с этим спорят.
Еще одна важная группа — те, кому при разрушении страны было менее 16 лет и кто родился в период от 1975 года и по 1991-ый, то есть те, кто хотя бы в тинейджерском возрасте застал Тот Мир, опять-таки дает почти троекратное превалирование сожалеющих о МИРЕ СССР над не сожалеющими: 56% против 22%.
Причем ни про одну из республик СССР опрашиваемые не смогли сказать, что она выиграла от раздела страны. В отношении России 46% говорит, что Россия проиграла, и 19% — что она выиграла. Кто-то, кого эти цифры огорчают и кто внутренне рад разделу страны, может утешать себя тем, что первых за десять лет с 2011 года стало меньше на 6% (было 52), а вторых – больше на 11%, но это тоже особый вопрос: почему люди привыкают к разделенности и верят, что так им стало жить лучше.
В любом случае, сегодня считающих, что Россия выиграла – в два с половиной раза меньше, чем считающих, что она проиграла.
И тут еще интересно соотношение и других цифр. Как было сказано, 62% сожалеет о разделе страны и 21% — не сожалеет. При этом хотели бы воссоединения 52%, не хотели бы – 31%.
И что интересно. Если в старших и относительно старших группах доля желающих воссоединения несколько меньше, чем доля сожалеющих — в группе 30-45 сожалеет 56%, а хотят воссоединения 51%; в группе 46-60 – сожалеет 82%, а хотят воссоединения 65%; в группе старше 60 сожалеет 76%, а хотят воссоединения 57%, — то в группе 18-30 лет положение иное. Здесь сожалеет 28%, но хотят воссоединения 33%.
Получается, что в этой группе основой стремления воссоединиться становятся уже не сожаления о разрушении, то есть не отношение в прошлое, а нечто иное – некое отношение в будущее и признание сегодняшнего положения дел неудовлетворительным, для этой группы хотя стремление к воссоединению и продолжает уступать отказу от воссоединения, но само оно превращается в некое проектное устремление, в некое стремлении вперед.
И еще один момент: как было сказано, 52% хотели бы восстановления, но при этом 74% считают невозможным воссоединение страны сегодня (и эта цифра практически не меняется начиная с 2001 года) и 17 % считают это возможным уже сегодня (и эта цифра уменьшалась до декабря 2014 года, когда она составила 10%, но последовательно стала расти с началом 2015 года.
И при этом 47% считают невозможным воссоединение республик в обозримом будущем, а 45% считают его в той или иной форме возможным: 6% — полностью, 10% — в составе большинства республик, 29% — в составе части республик.
Тут самое интересное не то, что, хотя сожалеющих о разделе и большинство в стране, воссоединение считают сегодня невозможным 74%, а невозможным в будущем — 47%. Важнее то, что большинство, 52%, воссоединения хотели бы, но 74% считают его невозможным сегодня, а 47 – невозможным в будущем.
То есть разрушена своего рода конструирующая установка: если нечто считается правильным, нужно искать пути его реализации, а не охлаждать свои устремления имеющимися либо вымышленными препятствиями.
Желающий ищет возможности, нежелающий — препятствия.
Этой установке на подчинение и смирение есть и объективные причины. То большинство, которое хотело бы воссоединения, не видит, что оно реально может сделать для этого воссоединения. И, так или иначе, помнит, что когда еще большее большинство сказало, что оно не хочет разрушения СССР, власти республик все равно его разрушили, проигнорировав выявленную волю народа.
И поэтому это большинство ожидает такой же реакции властей на свое волеизъявление и сегодня.
И позволяет смирять себя лукавыми сентенциями на тему: «Тот, кто не сожалеет о разделе – не имеет сердца, кто хочет воссоединения – не имеет головы».
И когда эту сентенцию оглашают сегодня элиты, встает вопрос именно о том. что как раз они и разделили страну тридцать лет назад. Тем более, что до сегодняшнего дня заключение Беловежских соглашений – даже в России -еще не объявлены актом государственной измены и государственным преступлением.
И на этом фоне приходится вспоминать и о том, что истинным инициатором и «Декларации о государственном суверенитете России», и, судя по всему, самого раздела страны были не столько Борис Ельцин и окружавшие его авантюристы, а «патриотические круги» — высшая политическая, военная и производственная элита России, сознательно стремившаяся «сбросить» особенно «неславянские» республики, надеясь превратить их из равноправных союзных республик в колонии и поставщиков дешевой рабочей силы для России.
Только эти «патриотические круги» в собственном иллюзорном сознании не понимали, что «сброшенные» и «выброшенные» республики, выбирая между тем. чтобы быть колониями России и колониями иных центров мировой силы, могут выбрать эти иные центры. И Россия, усилиями этих элит, вместо оборонительного кольца союзников получила стремящееся к удушению ее «кольцо Анаконды».
Большинство граждан России сожалеют о разделе страны и хотят ее воссоединения. Но не верят в его возможность, потому что видят: воссоединять страну некому, элиты всем довольны и воссоединения не желают. Или просто не желают напрягаться и рисковать, объявляя, что у желающего воссоединения большинства «нет головы».
Даже поняв, что их наивный план разделить страну и ее экономику и осуществить «вхождение в мировую элиту» оказался этой «мировой элитой» отторгнут, и даже поняв, что там их никто не ждет, и даже осознав, что для противостояния с мировыми конкурентами нужно добиваться сплочения народа вокруг объединяющей цели «национальная идея», все еще либо ищут эту «национальную идею» в мифологии рынка, либо пытаются обратиться к религии, в первую очередь — православию. И оказываются неспособны ни создать реальные идеологические основания единства и развития, ни даже просто обозначить амбициозную стратегическую цель, которая смогла бы стать стержнем стратегической политики ближайшего будущего.
Когда Франция потерпела поражение от Пруссии в 1870-м году, на десятки лет ее национальной идеей стало выплатить контрибуцию и вернуть утраченные провинции. Что она и сделала.
Если не национальной идеологией – национальных идеологий не бывает, но национальной идеей России, объединяющей народ и страну, должна была бы стать не отвлеченная доктрина, но прежде всего – идея восстановления и воссоединения страны. Но именно от этого бежит сегодня российская элита, как раз и виновная в разделе СССР.
И если кто-то хочет получить ответ на вопрос, кто оказался виновен в разрушении страны, нужно просто посмотреть на тех, кто утверждает, что воссоединение не нужно, и повторяет: «Тот, кто не сожалеет о разделе – не имеет сердца, кто хочет воссоединения – не имеет головы».
