Детская радость на Олимпиаде
Александр Проханов
Открытие Олимпиады — такой патриотический взлёт, радость детская и почти религиозная
И. ПЕРЕСЕДОВ: Это «Русская служба новостей», программа «Без вопросов». В студии Александр Проханов — писатель, главный редактор газеты «Завтра» — и я, его собеседник, Илья Переседов. Здравствуйте, Александр Андреевич.
А. ПРОХАНОВ: Добрый вечер, друзья.
И. ПЕРЕСЕДОВ: Смотрели ли Вы открытие Олимпиады?
А. ПРОХАНОВ: Да, я смотрел открытие. Сейчас смотрю неотрывно все эти состязания. Хотя я не большой знаток спорта — в то время, когда люди увлекались гонками, я увлекался другими страстями, я ходил по болотам и стрелял уток, путешествовал, занимался собиранием бабочек, воевал — сейчас смотрю неотрывно. Мне кажется, что Олимпиада превратилась в какую-то мировую религию, которая захватила в свои объятия все народы, континенты, все возрасты. И всё это сошлось сюда, в Сочи. И здесь идёт поклонение какой-то восхитительной огромной белоснежной богине, имя которой, может быть, зима или Олимпиада, или русские снега. И все сооружения, все дворцы, колоннады, горные спуски — это огромный храм, где непрерывно идёт богослужение этой таинственной мировой богине. Хотя жизнь наполнена олимпийскими страстями — кто-то добегает, кто-то падает, какие-то промахи, великолепные конькобежные пассажи — но у меня ощущение, что у нас в народе не проходит этот восхитительный ожог, который всех опалил, связанный с открытием Олимпиады. Это был такой патриотический взлёт, такое ликование, радость детская и почти религиозная, что этому следует искать объяснение. Можно сказать, что люди истосковались по добру, свету и им надоели этот скептицизм, тьма, недоверие и кормление дурными новостями. Но само по себе открытие Олимпиады, художники, мыслители, философы, которые занимались созданием этого великолепного зрелища, они тронули какие-то глубинные коды нашего сознания. Я исследовал какие они, и что тронуло в Олимпиаде. В первом грандиозный сюжет, связанный с появлением кита и града Китежа, по существу, нам показывали, как из пучины русских времён поднимается восхитительное русское чудо — град с золотыми куполами, крестами, этот многоцветный цветник. Русское чудо, которое заключается в том, что в годины напасти и не просветной тьмы, Россия исчезает, но не навсегда. Она затаивается и погружается в катакомбы. Она становится недосягаемой для смертельно опасного зла. А когда это зло минует, она опять всплывает как восхитительное и божественное чудо. Была показана притча о русском чуде. Но не только, потому что на спине кита, по существу, стоял Храм Василия Блаженного. Это его образ — многоцветные купола и шатры. Это его полифония. А ведь Храм Василия Блаженного был построен Бармой и Постником — этими изумительными русскими архитекторами — как образ рая. Эти два мастера-чудотворца создали в камне икону рая. Это гигантская райская клумба, на которой распустились райские кущи. И когда эти купола вдруг отрываются, и начинают восходить и взлетать в небеса, мы понимаем, что присутствуем при вознесении в рай. А вся русская история и вся история русской философско-религиозной мысли связана с помышлением об абсолютной справедливости и абсолютном благе, то есть о райских смыслах. И в этом первом куске две темы слились воедино — притча о русском чуде и притча о райских смыслах, без которых не живёт ни одна, даже самая тёмная и погибшая русская душа. Первый сюжет был поразительный. Он тронул сознание всех. Второй грандиозный этюд связан с русским авангардом.
И. ПЕРЕСЕДОВ: Красный паровоз, который выезжает.
А. ПРОХАНОВ: Русский авангард в целом. Он был представлен как грандиозное достижение русской цивилизации. Обычно его отвергали, называли его чуть ли не сатанизмом. Но теперь в этом этюде он предстал как потрясающий взлёт человеческого разума, воли, которую в начале века явила миру русская революция. То есть она была представлена здесь не как чудовищная и сатанинская, смертоносная, а как божественный и восхитительный взлёт.
И. ПЕРЕСЕДОВ: А кресты, в которые превратились офицеры на балу у Наташи Ростовой?
А. ПРОХАНОВ: А кресты могли быть крестами русских военных могил, которые усеяли всю Европу от Аустерлица Парижа до Магдена. Но красный авангард не был представлен как что-то чужеродное русской цивилизации. Он был представлен как потрясающее стремление к преображению земли, к одухотворению машин, к созданию порыва в небеса. Я ловил себя на мысли, что впервые в официальной историографии слились все эпохи. Красное слилось с белым, между башней Татлина и Храмом Василия Блаженного не было непреодолимой пропасти. Это огромное мировоззренческое явление. Третий фрагмент, который меня поразил — я его называю космическим — конечно, вознесение куполов в рай. Это тоже русский космизм. И весь пафос авангарда с лестницей, ведущей на небеса, — это тоже русский космизм. И там, конечно, Родченко, Малевич и Татлин, восхитительный Петров-Водкин. Но там был и третий абсолютно космический момент, когда на большие экраны проецировались земля, страна, отдельные государства, сам град Сочи, а потом в этих чёрных небесах с этими бриллиантовыми звёздами вдруг начинали возникать потрясающие спортивные зодиаки. Это античное сообщество знаков зодиака превращалось в хоккеистов, которые мчались по звёздной лыжне, в стрелков, которые стреляли в какие-то галактики, в прыгунов, которые перебегали из одной вселенной в другую. Это была космическая эпопея. И всё это вместе взятое показало мне удивительное свойство этой олимпийской мистерии. В ней не было войны, могилы, архипелага ГУЛАГ, казни царя, «столыпинских галстуков», плах Ивана Грозного. Всё это было построено нарочито на идее блага, красоты, добра, благоволения. И я подумал, что это тоже воздействовало на психологию и этику нашего сегодняшнего человека. Мир, который, конечно же, сегодня погружён в конфликты, который живёт страданиями, ощущениями каких-то больших бед, он смотрит на Россию как на страну, откуда должно прозвучать новое слово жизни, новое благодатное слово, должна излиться эта лазурь. Россия так настрадалась в этом мире, в ней столько накопилось беды, понимания мирового страдания, поэтому кому как не ей произнести этот новый благовест. Олимпиада отчасти является намёком на то, что из России может пролиться эта благодать, слово благоденствия, и, конечно, всё это вместе взятое меня восхитило тем, что, оказывается, в нашем художественном сознании, среди наших философов и идеологов это всё живёт и это всё есть. И мы продемонстрировали здесь создание большого стиля, того огромного большого стиля, который явился уже на смену опостылевшему всем постмодернизму, на смену всем этим бессмысленным инсталляциям, гельмановскому искусству осквернения и шокирования. Это огромный стиль, который соединяет имперское сознание с небесными константами. И, конечно, у этой Олимпиады есть лицо. Эта Олимпиада персонифицирована, и она имеет имя. И это имя Владимир Путин, потому что он является главным её радетелем, пестуном, охранителем. Когда я смотрел на него, он ликовал как младенец. Как будто эту Олимпиаду он как птица снёс яйцо, вынашивал его, и оно раскрылось этой поразительной красотой и силой. Поэтому я думаю, что Олимпиада — это разноцветная буквица. После неё я чаю и ожидаю, что мы продолжим писать летопись российского государства, откуда пошла и есть русская земля в её новый исторический период. Вот, мне кажется, почему люди так восхищены этой Олимпиадой.
И. ПЕРЕСЕДОВ: Мне кажется, что после такого монолога любая моя реплика будет звучать как несмышлёное карканье, но я всё-таки позволю себе рассказать о том, что пишут на страницах интернет-дневников, между прочим, Ваши друзья русские патриоты. Они замечают, что в церемонии открытия Олимпиады всё было засахарено, то есть крещение Руси, сложнейший проблемный и в чём-то злой период истории показан лёгким переходом. То же самое и с революцией. Великой Отечественной войны практически не было вообще, только посвятили в небо прожекторами. Про космос, о котором Вы говорите, все очень удивились. Несколько космонавтов вышли в обнимку с ракетой, да, собственно, и всё. Поэтому здесь есть мнение, что нам предъявили какую-то очередную фикцию, причёсанную, приглаженную и стилизованную под ненавистный Вам западный стиль.
А. ПРОХАНОВ: Я же сказал, что нашёл этому объяснение. Если бы нам не показали бал Наташи Ростовой, а инсценировали рассказы Шаламова, например, то, как были бы прекрасны все пытки в застенках. Или вместо Пьера Безухова нам показали бы Берию или Авакумова. Это, наверно, надо было сделать. И можно было накачать это действо тьмой и кошмарами, показать русский ад. Но задача была другая — пролить благо, красоту. Назовите это елеем. Но когда вы идёте в церковь, вам же голову мажут елеем, а не гнусной фосфорной смолой или бензином поливают. Когда я сказал, что речь идёт о некой космогонии, о религии, то в её недрах должно присутствовать светоносное начало, коды, поэтому большинство людей, в том числе и в либеральном стане, радуются этой Олимпиаде. Они не замечают, что одно из колец не раскрылось, что кто-то из несущих флаг был не столь элегантен и изящен. Люди были восхищены и очарованы. Если кому-то не нравится этой елей, то пусть он заглянет в себя самого и посмотрит, какие пропорции тьмы и света живут в его собственной душе.
И. ПЕРЕСЕДОВ: Как Вы относитесь к тому, то всё это прекрасное действо и зрелище разворачивалось не в декорациях какого-нибудь модного театра, а в декорациях города, который построен заново? И опять звучат вопросы, а нужно ли было вкладывать деньги в постройку города. Может быть, стоило ограничиться только театральным шествием?
А. ПРОХАНОВ: Нужно ли было строить ледовый стадион или, может быть, насыпать там пески барханов и устроить скачки на верблюдах? Есть и такие вопросы. Я согласен, зачем этот город надо было строить на земле! Что, если эту энергию направить на строительство подземного города, и наполнить этот град всякими сатанинскими образами: ведьмами, чертями, адом? Всё это возможно. Но построена столица. Это путинская столица. Я говорю нарочито пафосно. Мне кажется, что Путин хотел запечатлеть себя в этом стекле, в этой стали, в лучах и лазерах. Если Пётр Первый построил свою столицу в топях блат и у финских берегов, то Путин построил свою столицу на берегу лазурного моря, и она такая светоносная. Мне кажется, что психологически он памятник воздвиг нерукотворный.
И. ПЕРЕСЕДОВ: Мы переходим ко всему, что связано с городом Пермь. Так или иначе, запала в душу Проханову история с происходившими культурными реформами, и вот, на прошлой неделе, пришла весть о том, что бывший губернатор Перми Олег Чиркунов покинул Россию навсегда. Он отправился в продолжительное турне, уточнив, что жить будет во Франции, там, где мало русских.
А. ПРОХАНОВ: Он не просто покинул Россию, а уехал, хлопнув дверью, и успел при этом плюнуть в русский колодец. Чиркунов молодец! Он остался верен своему спецслужбистскому происхождению и духовно-моральному генезису. Когда я думал об этом поступке, я решил, что последние 30 лет можно с большим основанием назвать эрой предателей. Калугин предал американцам нашу нелегальную агентуру. Бакатин как комитетчик предал американцам секреты наших спецслужб, которые мы замуровали в кирпичи при строительстве американского посольства. Это был огромный урон. Предатели и иуды всех времён и народов — Горбачёв, Ельцин, Шеварднадзе, Яковлев — предали страну, партию, которая их взлелеяла и вскормила. Комитетчики не сумели расстрелять из винтовок тех, кто осквернял их идола Дзержинского в эту страшную для комитета ночь, когда его свергали с пьедестала. Горели окна на Лубянке, но ни из одного не прогремело выстрела из СВД. А коммунисты, которые жгли свои партбилеты? До сих пор мы их можем опознать среди других по пеплу, который держится в их волосах. А красные директора, опора советской индустрии, которые пускали на свои заводы агентов ЦРУ и открывали им секреты нашего государства? Предатели! Чиркунов один из них. Причём он предал даже не корпорацию и даже не страну, он предал народ, плюнул в русское сознание, в душу. Конечно, если бы рядом с ним существовали психоаналитики, они бы угадали этот поступок во время истории, когда он пустил в город Гельмана, этого колдуна, чародея, обольстителя, оставив в дураках огромное количество русских простаков. Этот Гельман усадил на всех перекрёстках этих ужасных и чудовищных человечков, идолов, которые свели город с ума. Он их поместил везде: на кровлях домов, на лестницах в госучреждениях, в приёмных всех чиновников. Он перегородил город плетнями, установил гигантские поленницы дров, навалил горы соломенных скирд и назвал всё это современным искусством. Чиркунов решил, что это столица мирового и европейского искусства, как внушал ему Гельман, потратив на это огромные бюджетные деньги, которые предназначались старикам, детям и инвалидам. И вот он уехал туда, откуда ему нет возврата. Он совершил сакральное преступление. Можно предать государство, но нельзя предать народ и матерь Божию. Он перекусил пуповину, которая всегда держала русского человека, покидающего родину в изгнании ли, в плену ли. Он совершил чудовищный и сатанинский поступок, предал своего благодетеля, имя которому русский народ. А у Данте в его девяти кругах ада самый страшный грешник сидит в центре ада и его грызёт сатана. Поэтому Чиркунов — это показатель современной элиты. Многие такие, как Чиркунов, как эти красные человечки. И грядущее преображение России, о котором я говорил в первом своём этюде, оно будет невозможно при существовании этой элиты. Её нужно срезать, смести. Как мои пермские боги — Николы, ангелы, Георгии Победоносцы, которые вышли сражаться с этими красными человечками и превратили их в щепки — в лице русских патриотов должны выйти и прочистить эту элиту.
И. ПЕРЕСЕДОВ: Не могу не высказаться. В глазах многих Чиркунов выглядит очень симпатичным человеком и персонажем, потому что он человечен. Он снял с себя этот чиновничий мундир, показал свою человеческую сущность, он со своими вкусами и слабостями. Пишет, что будет жить в настоящей французской провинции, поскольку как всякий русский он любит солнце и испытывает здесь дефицит солнечных лучей. «Это один из основных винных регионов. Здесь нет русских». Это мне напоминает ситуацию с Андреем Курбским. У нас как всегда конфликт, с одной стороны, очень жестковат, и это такая грубоватая власть. С другой стороны, милый гуманист, который не боится вступить в некую конфронтацию, но который при этом отдаёт должное своим личным предпочтениям и вкусам.
А. ПРОХАНОВ: Я, действительно, считаю, что он поступил благородно. Я каждому из русских людей желаю уехать за границу в тёплые края, но не забыть плюнуть напоследок на родные могилы. Сказать, что хочет жить там, где нет русского языка, что русские — это исчадие ада. Хорошо, если это скажет отморозок или сноб в виде Артемия Троицкого. Это сказал губернатор, которому поручали управление самым грозным и тяжёлым краем, краем оборонных заводов, краем соляных копий, краем гениальных оружейников и православных мистиков. Он должен был стать сыном этого края и мучиться после того, как покинул его. Он должен был завещать похоронить себя среди пермских святынь. Чиркунов совершил чудовищное святотатство. И он не один, таких людей очень много. Я их называю люди «Дождя». Телеканал «Дождь» питается этими людьми. Он их воспитывает. Слушатели и зрители этого телеканала — это Чиркуновы. Поэтому я и сказал, что вы люди «Дождя», а мы люди вождя.
И. ПЕРЕСЕДОВ: К нашему диалогу новость, правда, двухнедельной давности. В Перми была предпринята попытка поджога одного из главных человечков, который сидел напротив Законодательного собрания. Его облили синей краской и подожгли. Правда, ничего серьёзного с памятником не случилось. Он лишь закоптился. Но тут же в Перми возникла идея посадить вместо пострадавшего памятника такой же, но уже из красного гранита. Правда, Марат Гельман сказал, что он эту инициативу не поддерживает.
А. ПРОХАНОВ: Я бы, конечно, пошёл немного дальше. Вместо деревянного, подверженного тлению — могут напасть короеды и съесть это дерево — посадить что-то такое гранитное, плохо отёсанное с лицом Марата Гельмана. Этот памятник он заслужил.
И. ПЕРЕСЕДОВ: Вносим небольшие корректировки в наш изначальный план. Хотели поговорить снова об истории Великой Отечественной войны и скандала вокруг брестского памятника, но всё же нужно затронуть такую тему как стрельба в сахалинском храме. Степан Комаров расстрелял в прихожан местного храма. Стрельба в московской школе: Сергей Гордеев, школьник, стрелял в своего учителя. Я бы ещё вспомнил стрельбу 2012 года: юрист Дмитрий Виноградов стрелял в своих коллег. Это что такое? Это откуда?
А. ПРОХАНОВ: Я думаю, что каждый отдельный случай будет нашими правоохранителями и толкователями рассматриваться отдельно. Одного найдут сыном фсбшника. Те, кто не любят ФСБ, объяснят его поступок зверствами целых поколений. Кто-то в Южно-Сахалинске увидит пьяного, несчастного. Мне кажется, что здесь присутствует некий общий закон. Южно-Сахалинский стрелок ворвался в церковь. Не в пивную, музей, порт, а в храм. По существу, это чудовищный акт богоборчества. Он приносил жертвы именно в месте, где возносятся молитвы, где существует святость. Он подпирал глубинные основы святости бессознательно и интуитивно. То же самое сделал этот школьный стрелок. Школа для многих людей, для меня, например, — это тоже своеобразная церковь и святое место, куда мы приходим беззащитными, маленькими, крохотными. Нас отпускают туда родители. Учителя, которые нас там принимают, как священники. Они нас учат, защищают, предлагают нам молиться на великие русские святыни, на русскую культуру, песню, литературу. То есть эти два стрелка посягнули на святость. В этом чудится мне некая закономерность, потому что после 1991 года, ещё даже раньше, в перестройку, был открыт огонь по всему святому. Перестройка — это прицельная, а также залповая стрельба по всем святыням, из которых состояло советское государство. Но оно их формировало не только в недрах своей культуры, а привнесло их из предшествующих культур. И уничтожение этих святынь и констант превратило наше психологическое, общественное и социальное поле сначала в пустыню, а потом в стрельбище, где на убийство выставлялись символы. Выставлялся Шолохов, который, оказывается, был плагиатором. Он украл свой роман «Тихий Дон». Выставлялись 28 панфиловцев, которые были никакие и не герои, а странный пришедший сброд из казахстанских степей. Уничтожалось всё, что представляло великий культурный исторический миф святости. Так вот теперь вместо этой святости возникли богоборцы, святотатцы. Новый человек, который воспитывался на протяжении 30 лет, — это человек-эгоист. Для него нет святынь и ничего, что находилось бы за пределами его страстей и интересов. Это человек, который не готов пожертвовать собой ради своих близких, не говоря уже о родине или божестве. Поэтому вот это распространённое, в том числе среди молодёжи, ощущение вседозволенности, великого эгоизма, зверства — это продолжение того, о чём мы говорили до этого. По существу, в мире поселился зверь, и бороться с ним бессмысленно с помощью юридических норм, судов и репрессий. Нужно опять вернуть в общество святыни. И вот эта Олимпиада она важна тем, что она откликнулась на чаяния множества людей, истосковавшихся по святому, восхитительному и святоносному. Олимпиада — это огромный университет патриотизма. Сердце человека ликует от красоты и от сопричастности к великому и восхитительному. Поэтому эти страшные уроки двух стрелков должны только подстегнуть и вдохновить те круги нашей общественности и элиты, которые восстанавливают сакральные смыслы нашей жизни, человеческого и сакрального бытия.
И. ПЕРЕСЕДОВ: Удивительным делом Вы совпадаете в этой оценке с Владимиром Путиным, на которого уже ссылались. Известно, что у многих в той же блогосфере вызвала недоумение реакция президента, когда он узнал о событиях стрельбы в школах. Он сказал, что нужно, в том числе, дополнительное художественное образование, чтобы предотвращать такие происшествия.
А. ПРОХАНОВ: Он прав, потому что классическое гуманитарное образование способствует умягчению сердец, созданию иерархии ценностей, восстановлению восхитительной вертикали не власти, а богоискания и богоподобия. Гуманитарное образование гуманитарному рознь. Есть культура осквернения. Можно преподавать Маркиза де Сада, учить утончённым формам человеческого насилия и истязания. Можно учить злу. Кстати, эстетика зла ведь очень привлекательна! Создать эстетику рая было так трудно для Данте, зато как блестяще он создал эстетику ада.
И. ПЕРЕСЕДОВ: Дословно процитирую: «Надо воспитывать новое поколение зрителей с хорошим художественным вкусом, умеющих понимать и ценить музыкальное, драматическое и театральное искусство. И если бы у нас это делалось должным образом, то и трагедий, подобной сегодняшней московской, не было бы». Кстати, на счёт стрельбы сегодня появилась информация, пока, насколько я понимаю, не особо подтверждённая, что отец мальчика, стрелявшего в школе, — полковник полиции и заместитель начальника отдела наружного наблюдения.
А. ПРОХАНОВ: Это ничего не объясняет. Я не хочу возлагать вину на отца. Это огромная для него драма. Я говорю об общих состояниях, которые переживает сегодня мой народ, мои дети, братья. Это очень горькое и мучительное состояние.
И. ПЕРЕСЕДОВ: Вообще, после того, как Вы обрушились на Гельмана и на пермский эксперимент с такой разгромной критикой, я ждал, что Вы *** Riot напрямую обвините в том, что они в храме поплясали и началось.
А. ПРОХАНОВ: Я обвиняю не *** Riot, а ту страшную машину, связанную с осквернением святынь, которая была запущена в перестройку. Она породила и *** Riot, и мой чудовищный монолог. Мне хотелось бы говорить о прекрасном, о цветущих травах, птицах, а не о мечетях и церквях.
И. ПЕРЕСЕДОВ: Не получится Вам говорить о цветущих травах, раз Вы уже затронули тему кощунства, потому что я напомню, что на прошлой неделе разразился очередной скандал вокруг трактовки памяти о Великой Отечественной войне, потому что американский телеканал CNN включил фотографию памятника защитникам в Брестской крепости в перечень самых уродливых памятников мира. Вокруг этого развезся рой критики, наши депутаты так же, как всегда не остались в стороне. Вы как-то прокомментируете эту историю? Заслуживает она вообще внимания, на Ваш взгляд?
А. ПРОХАНОВ: Волна реакции уже прошла, прокатилась, и здесь я ничего нового не скажу. Я думаю, что здесь такое политическое хулиганство и желание причинить боль, страдания. Это не связано с эстетикой и вкусом оценщиков. Это желание вдогонку за этими блокадными скандалами ещё раз напасть на войну, на победу, на мучеников. Какое количество нелепых, неумелых, смехотворных памятников стоит в русских деревнях! Солдат с каской, женщина, преклоняющая колено — они все аляповатые. Их каждую весну в День победы красят бронзовой краской. От неё уже и лица не видно. Но никому в голову не придёт оценивать эти памятники эстетически. Это надгробные рыдания, надгробные стелы, и их надо оценивать именно так, а не как эстетику. Но, кстати, и эстетика этого памятника очень сильна. Это эстетика человека, который идёт умирать за родину. А какое мы хотели видеть лицо? Утончённого гомосексуалиста, который танцует в розовых трико под скрипку такого же гомосексуалиста? Это лицо русского тяжёлого, идущего на смерть мужика, готового взорвать вместе с собой весь Третий Рейх. Прекрасный памятник!
И. ПЕРЕСЕДОВ: Я полностью согласен с Вами в оценке этого памятника. Но всё же позволю пять копеек в защиту CNN бросить и сказать, что в этот обзор вошли не только мировые памятники, но и несколько американских, которые тоже святы. И вообще составители этого обзора не касались содержания и повода для их постройки, а обратили внимание только на внешний вид, и записали туда, например, памятник Иоанну Павлу II, которого более чем ценят католики.
А. ПРОХАНОВ: Почему-то они не внесли как памятник уродству, свинству и непотребству памятник Аврааму Линкольну в Вашингтоне.
И. ПЕРЕСЕДОВ: Вся Америка ухахатывается над стелой Вашингтона.
А. ПРОХАНОВ: В Америке то ухахатываются, а CNN как корпорация, обслуживающая истеблишмент, не решилась внести этот памятник в перечень уродливых.
И. ПЕРЕСЕДОВ: Случилось такое, произошло. Вот как нам быть? Неужели нужно раздувать это кадило и говорить, что перекроем вещание CNN в России.
А. ПРОХАНОВ: Кто это говорит?
И. ПЕРЕСЕДОВ: Сенаторы говорили.
А. ПРОХАНОВ: Конечно, не перекроют. Но я всё время говорю, что если бы это событие, как и этот казус с «Дождём», случились 20 лет назад в ельцинский период, ему бы аплодировали. Такова была политика государства. Оно уничтожало святыни, и занималось осквернением. Оно занималось фальсификацией истории. Теперь другое государство. У него другие ценности, другие задачи, сложности, поэтому оно отрицает, отбрыкивается от этого чудовищного предшественника, который сломал хребет великой красной державе.
И. ПЕРЕСЕДОВ: Но, может быть, наш путь и то, с чего мы начали сегодня — олимпийская церемония, путь света, добра и создания новых образов, а не эта позиция или поза обиженного и отчасти даже мелочно обиженного человека, готового в любом неудобном для себя упоминании выискивать подтекст и агрессию.
А. ПРОХАНОВ: Идёт по-прежнему информационная, идеологическая, оргоружейная война, и в ней необходимо отвечать. Как отвечать? Это вопрос оружейников. Может быть, так, как мы с Вами отвечаем, или сказать, что Статуя Свободы, которая стоит на континенте — это абсолютно лесбийская статуя, которая поднимает вверх факел лесбийской любви. И сама Америка — это огромная лесбиянка.
И. ПЕРЕСЕДОВ: Я думаю, что в Америке многие обрадуются этой трактовке.
А. ПРОХАНОВ: Пусть радуются.
И. ПЕРЕСЕДОВ: В интернете ходил очень удачный коллаж, на мой взгляд, когда рядом поставили памятник Родине-матери из любимого и ценимого Вами Волгограда и Статую Свободы с вопросом «выбирай».
А. ПРОХАНОВ: Чиркунов выбрал, конечно, Статую Свободы. А я был в Сталинграде и поймал момент, когда на город спустился туман. И это великая статуя чуть-чуть просматривалась, не было видно меча. И я подумал, что это очень похоже на Богородицу, которая опустила свои покрова на многострадальный град. Поэтому сознание русского человека-патриота, помнящего жертвы, победы, знающего, что город на Волге — это не его имя, а фригидный псевдоним, город называется Сталинград — для него эта статуя одновременно и мать, и родина, и Богородица.
И. ПЕРЕСЕДОВ: Подводя итог, давайте скажем о судьбе советских памятников за рубежом, потому что не секрет, что сейчас во многих государствах где-то их пытаются переставить, где-то задаются вопросом о том, чтобы их вообще снести, и здесь мы тоже весьма болезненно реагируем. Очевидно, что эта проблема будет весьма острой в ближайший год.
А. ПРОХАНОВ: Мы постоянно отступаем после 1991 года. Нас изгоняют отовсюду. Изгнали великую армию-победительницу. И она под эти свистки и дудки, под дурацкие ложки Ельцина, который «Калинку-малинку» танцевал, бежала без единого выстрела. Мы уходим с Запада, и это отступление будет не всегда. Когда мы вернёмся на места, на Магдебургский полигон, например, в Германии, где я наблюдал учения и манёвры лучших танковых соединений Советского Союза, будет идеологический реванш.
И. ПЕРЕСЕДОВ: Мы должны с Вами обсудить Вашу книгу «Пароход «Иосиф Бродский» про образы и маски 1990-ых годов.
А. ПРОХАНОВ: Эта книжка знаменует мой очень едкий и кислотный период.
И. ПЕРЕСЕДОВ: Какой год?
А. ПРОХАНОВ: Конец 1990-ых годов. Вдруг передо мной явились чудовищные маски и лики 1990-ых, монстры, упыри, нелюди. Они возникли из каких-то чудовищных русских катакомб, из пещер. Вылезли в огромном количестве. Их писать было увлекательно и страшно, как Гоголю писать своего «Вия», ведьм. Это было время, когда Ксения Собчак, ещё достаточно молодая, а не состарившаяся в своих куртуазных интригах дама, заявила на всю Россию, что выходит замуж. Может быть, это было первое заявление, а может 21-ое, я уже не помню. Она отправляется в свадебное путешествие и приглашает на пароход, который выходит из Москвы и движется по великим русским рекам в Петербург, всю знать. И это мне показалось страшно увлекательным — написать такую водяную эпопею, движение этого парохода «Иосиф Бродский».
И. ПЕРЕСЕДОВ: А почему Бродский?
А. ПРОХАНОВ: Бродский у меня выглядит положительным героем, потому что он был на слуху. Бродский — это кумир всех либералов, это такая еврейская звезда, которая должна была затмить Есенина и всех остальных. В этом тоже был жуткий перехлёст. В книге он выглядит мучеником и утончённым страдальцем. Недаром все главы этого романа начинаются этим знаменитым четверостишием Бродского:
Ни страны, ни погоста
не хочу выбирать.
На Васильевский остров
я приду умирать.
Твой фасад темно-синий
я впотьмах не найду.
Среди выцветших линий
на асфальт упаду.
И все эти строки идут в названии глав. В этом романе все уроды, масоны, ведьмы, колдуны, садисты, весь пантеон ельцинского бомонда. И там я уж израсходовал большую часть своей желчи и ненависти, поэтому этот роман будет сейчас переиздаваться. Он мне дорог как напоминание о моём безумии. Я пребывал в состоянии тотальной ненависти и неприятия. Это было какое-то помрачение, и оно двигало моим пером. Может быть, это было одно из лучших моих произведений.
И. ПЕРЕСЕДОВ: Сегодня для Вас это описание остаётся актуальным?
А. ПРОХАНОВ: Оно актуально как написанная мною книга, как моё дитя. Но сейчас я бы не предпринял таких попыток. Мне сейчас хочется написать других людей. Я езжу, например, много по оборонным заводам. Мне хотелось бы написать об инженерах, которые строят лучшие в мире истребители. Мне хотелось бы написать про стариков-конструкторов, которые пережили это страшное время и не продали своих секретов американцам или китайцам. Мне бы хотелось написать о героях, которые ведут это сражение с коррупционерами, мафией, усталостью, утомлением. Я пишу сейчас людей, которые когда-то были для меня героями в советское время. Они возвращаются в мою прозу.
И. ПЕРЕСЕДОВ: Те герои, о которых Вы упомянули и о которых писали в 1990-ых, сейчас, как Вы верно заметили, повзрослели, стали более спокойными, респектабельными, в чём-то рассудительными. Нужно ли вспоминать то лихое время?
А. ПРОХАНОВ: Те герои повзрослели, и на их лицах появились отвратительные морщины, на них выступили трупные пятна, у них возникли какие-то волдыри и волосатые родинки. Они превратились в монстров. Под старость все пороки проступают. Как прекрасно стареют русские деревенские старухи! Они чем старше, тем восхитительнее. А вот эти молодые развратники и развратницы к старости превращаются просто в уродов. У них скрючиваются носы, отвисают уши, начинают гноиться глаза. Не надо о них сейчас.
И. ПЕРЕСЕДОВ: Про русских старух, я надеюсь, мы поговорим в другой раз. Мне тоже есть, что сказать. А сегодня я прощаюсь с Александром Прохановым. Спасибо большое. До встречи через неделю.
РСН 11.02.2014
