КАК МЫ ПЕРЕИГРАЛИ АМЕРИКАНЦЕВ

Леонид Ивашов

Леонид Ивашов, в 1999 году начальник Главного управления международного военного сотрудничества Министерства обороны России, рассказал о том, как и почему был осуществлён Приштинский бросок.

– Что в ходе международных переговоров стало предпосылкой к тому, чтобы осуществить Приштинский бросок?

–Мы вели переговоры в основном с американцами – трёхзвёздным генералом Фогльсоном, двухзвёздным генералом Кейси – при посредничестве финнов. Мы выходили на достаточно конструктивную общую позицию. Первый пункт был о том, что страны, которые активно участвовали в бомбардировках союзной республики Югославии, не имеют права находиться внутри Косово. Мы договорились, что войска этих стран будут располагаться вдоль линии протяжённостью три-пять километров на границе с Македонией. Единственное, в чём мы пошли на уступки по согласованию с немцами – а они были в этом вопросе нашими союзниками – что в Признани будет размещена германская бригада и два наших батальона. То есть мы решили создать совместную бригаду, которая бы находилась на расстоянии 55 километров от границы.

– Как на американское предложение отреагировало российское правительство?

– Американцы предложили второй вариант: нам разрешали двумя батальонами участвовать в мобильном резерве генерала Джексона, то есть куда пошлют, на самые грязные работы. В таком случае мы должны были подчиняться натовскому генералу. Естественно, я это предложение не принял. И тогда в кабинете у первого заместителя министра иностранных дел Александра Авдеева мы с моими коллегами обсудили ситуацию. Подготовили записку президенту Ельцину, Авдеев завизировал её, и я поехал с ней к министру обороны с просьбой о том, что надо ехать к Борису Николаевичу. Мы излагали суть происшедшего, объясняли, что, если мы примем американское предложение, это будет унизительно и для России, и для президента РФ. И попросили согласия осуществить одновременный ввод воинских контингентов НАТО и нашего. Я тогда на брифинге заявил, что мы первыми не войдём, но и последними не будем. Ельцин дал согласие.

– Чего хотели добиться Соединённые Штаты?

– Тогда армия освобождения Косово признавалась не как вооружённая сила, а как партизанское движение. Американцы давили на то, чтобы именно сербы выводили оттуда силы безопасности и вооружённые силы. И вот здесь мы жёстко схлестнулись. Они давали устные обещания, что возьмут под контроль армию освобождения Косово, при этом военные действия прекращаются, и дальше начинается процесс разоружения.

–С чем было связано решение России действовать самостоятельно?

– Договорённости о вхождении не было. Договорённости как бы программировались, но потом были нарушены, и члены НАТО присвоили себе право действовать вне согласованных действий со всеми. Нас поставили в унизительно-подчинённое положение. И в первую очередь нужно было спасти престиж России. И не входить было нельзя, и входить на их условиях нельзя было. Поэтому нужно было сыграть в самостоятельную игру в соответствии с резолюцией Совета Безопасности. Второе – Сербия нам братская страна, и нужно было поддержать её. И третий момент – у нас есть многовековые интересы на Балканах: экономические, политические и иные. Поэтому, исходя из всего этого, Ельцину и был предложен такой вариант одновременного, одномоментного ввода.

– Как пришла идея перебросить батальон?

– Эта идея была вторичной. Первое, что я доложил министру обороны, – и это было мнение коллективное,– что нужно бросать туда наш контингент. У нас были все полномочия, не меньшие, чем у НАТО, и действовать мы были обязаны самостоятельно. Изначально намечалась переброска трёх батальонов: двух воздушно-десантных с территории России посадочным способом, и один батальон должен был идти в Косовскую Митровицу, то есть отделять себе сектор с преобладающим проживанием сербского населения. Но натовцы заблокировали пролёт наших самолетов. И тогда мы этот батальон сделали как бы главным и перебросили вместо десантного батальона с Митровицы на Приштину.

– Какие были сомнения и опасения при планировании марш-броска?

– Ельцину доложили, и Ельцин принципиально согласился на одновременный ввод. У министра обороны Сергеева были сомнения. Первый вопрос: не ударят ли натовцы по нашим батальонам? Второй вопрос: нам занимать отдельный сектор, войти в Митровицу или же стратегически важным для нас является сердце Косово – аэродром Слатина, контроль над которым не позволял ни одному натовскому самолёту приземлиться в этой крае? Это уже стратегический выигрыш! Были и другие сомнения. Чем мы можем ответить, если натовцы начнут атаку нашего батальона? Аргументы были такие: мы знали настроение министров обороны стран НАТО. Немцам, итальянцам, грекам, бельгийцам Олбрайт буквально выламывала руки, заставляя их влезть в эту агрессивную ситуацию. Но одно дело – бомбить с расстояния сербов. А другое дело – вступать в вооруженный конфликт с Россией.

– Как нашим военным удалось осуществить операцию?

– Во-первых, я похвалюсь, что мы переиграли американских генералов и всю разведку НАТО. Здесь сыграла военная хитрость, наша природная хитрость. Можно было пытаться вывезти наших военных тайно малыми группами. Но американцы – а они очень здорово следили за нами – выявили бы перемещение нашего батальона. Решили сделать очень просто. Наш командир бригады периодически прибывал к командиру дивизии и информировал его о том, что сделано: где что разминировали, где мосты восстановили, что патрулировали. И информировал о том, куда, например, завтра пойдут группы на разминирование. Рассчитали время, когда удобнее всего доложить. Знали, когда генерал обедает и что после обеда он приходит, 40 минут ещё изображает работу, поглядывая на часы в ожидании, когда же нужно идти отдыхать. У них чётко: война войной, но сон по распорядку! И вот в этот промежуток времени прибыл представитель нашей бригады, долго разговаривал о том, что вчера сделали, позавчера. И потом кратко генерала проинформировал, что завтра батальон пойдёт в сторону союзной республики Югославии, к границе. А этот всё чаще смотрит уже на часы. И потом кивнул, да-да, хорошо, ты предупреди дежурного офицера, что пойдёт батальон. Там сидел итальянец-дежурный офицер. И генерал этому дежурному офицеру говорит: "Тебе моя помощь не нужна завтра?" — "Нет-нет". И дежурный офицер записал всё в журнал. Когда разведка обнаружила, что батальон двинулся, тут же отправили запрос. Натовскую разведку успокоили, что батальон идёт по плану. Поэтому шесть часов шли, и никакой реакции! И когда уже батальон прошёл линию Белграда, только тогда начались некоторые действия с их стороны. Танбот спокойно со своей делегацией улетал в США и уже находился над Европой, ближе к Ла-Маншу, как ему доложили: "Русские выскочили из управляемого НАТО процесса", и батальон пересёк границу республики Югославия.

– Что Россия выиграла от Приштинского броска?

– Вы со своим партнёром, коллегой хотите говорить на равных или хотите всегда становиться на колени? И он будет стоять или, развалившись, сидеть, а вы будете на коленях… Вот примерно в такую ситуацию ставили нас. Это первое. Второе – мы ползли-ползли в этот запад, который только нам всё время давал по физиономии, а мы вот пытались встроиться в цивилизованное западное сообщество. И они по отношению к нам нецивилизованно поступают. Но где-то должен быть предел ползаний на коленях. Вот это был предел. И ребята это продемонстрировали.

– Насколько после этой операции поменялось в мире отношение к нашей стране?

–Этот бросок, во-первых, поставил нас в равноправное положение с теми же нашими натовскими партнёрами. Во-вторых, в глазах всего мирового сообщества, особенно в странах антиамериканского настроения, мы получили признание. Мне многие звонили: "Наконец-то Россия показала себя". Знаете, как вырос наш престиж, наш геополитический статус! Это очень здорово.