Россия сильна не нефтью и газом

Жорес Алферов

15 марта — день рождения Жореса Алфёрова, выдающегося физика, единственного ныне здравствующего россиянина — лауреата Нобелевской премии по физике (за разработку полупроводниковых гетероструктур и создание быстрых опто- и микроэлектронных компонентов, 2000 год). Своими воспомнаниями о встречах с академиком с «50 ПЛЮС» поделился писатель Владимир Губарев.

Почти полвека прошло с той поры. Вместе летели в Америку. Дорога была долгой, но оказалась неутомительной, потому что собеседник попался интересный, даже немного загадочный. Была в нём какая-то удивительная энергия, способная не только заинтересовать, но и увлечь. Да и предмет беседы нестандартный — судьба и люди легендарного Физико-технического института в Ленинграде, в котором он работал. «Нестандартный» — пожалуй, точное определение для самого Жореса Ивановича.

При последующих многочисленных встречах оно лишь подтверждалось. Однажды в канун нового тысячелетия разговорились о будущем. Разве могли тогда предугадать, что будет?! А потому я задал вопрос довольно общий, мол, не мог бы он представить, какие наиболее интересные достижения науки нас ждут в ХХI веке? Жорес Иванович ответил:

Ж.А.: Фантастика лучше удаётся писателям. Как только мы об этом говорим, то первое имя, которое приходит в голову, Жюль Верн. Вполне объяснимо, так как специалисты связаны неким грузом знаний, и им очень трудно свободно фантазировать. Есть такая шутка. Однажды Эйнштейна спросили: «Как делаются великие открытия?» Он ответил: «Очень просто! Все знают, что Нечто сделать невозможно, но обязательно находится один человек, который этого не знает… Вот он и делает открытие!» Чтобы говорить о том, что будет в ХХI столетии, нужно посмотреть, что произошло в ХХ-м.

И это возможно?

Ж.А.: Объективным быть трудно. Однако необходимо оценивать происходящее, чтобы выверять свой путь… Одно из самых больших моих достижений последнего времени (я его оцениваю столь же высоко, как и исследования, которые веду в своей области — в физике полупроводниковых гетероструктур) — создание научно-образовательного центра физико-технического института. Физтех является уникальным научным центром — это первый физический исследовательский институт в нашей стране, появившийся в Советской России сразу после революции, в 1918 году. Его создатель Абрам Фёдорович Иоффе прекрасно понимал связь науки и образования. Мы продолжаем эти традиции. Я всегда напоминаю о «триаде» Петра Первого. Он создал Академию, при ней Университет, а при нём — Гимназию! Его завет — соединение знаний с наукой — для великих учёных нашей Родины всегда был главным. Тот же Абрам Фёдорович Иоффе в начале ХХ века понимал значение физики как основы технологии, а следовательно, нужна была новая система подготовки исследователей: с одной стороны, им необходимы глубокие знания как физики, так и математики, а с другой — умение использовать их в инженерном деле. И академик Иоффе уже в 1919 году создаёт на физтехе первый инженерно-физический факультет в нашей стране и один из первых в мире. Развивая эти традиции, в 1987 году мы создали физико-технический лицей. Я постоянно встречаюсь с ребятами, рассказываю им о наших последних работах. Следующая ступенька: это факультет в политехническом институте. Таким образом, «триада», отражающая непрерывность образования, у нас действует. И она помогает сохранять молодые научные силы. Я говорю, что происходит «инфицирование молодёжи наукой»… Конечно, ХХ век — это век социальных потрясений, трагических событий в нашей стране. Лимит революций и тяжелейших войн мы перевыполнили… И тем не менее ХХ век можно назвать веком физики, и в этом большая доля оптимизма. На рубеже ХIХ и ХХ столетий были заложены первые идеи квантовой физики. Крупнейшие достижения науки нашего столетия связаны с могучим инструментом познания окружающего мира, которым стала квантовая физика. Чрезвычайно радостно, что в создание этой науки внесли огромный вклад учёные России. Квантовая физика без работ Ландау, Френкеля, Зельдовича, Басова, Прохорова и многих других соотечественников просто немыслима… Наука по своей сути интернациональна, и вклад советских учёных в мировую науку огромен.

Разве во время того разговора с Жоресом Ивановичем могли предположить, что уже в 2013-м речь зайдёт о судьбе Академии наук, о том, что она может прекратить своё существование!? Ещё весной 2013-го, когда начиналась кампания по выбору нового президента РАН, всё казалось иначе, чем летом того же года, когда неожиданно стало известно о так называемой «реформе РАН». Академик Алфёров решил баллотироваться на пост президента. Почему? Он ответил так:

Ж.А.: Раньше я, отвечая на многочисленные предложения дать согласие баллотироваться в президенты, твёрдо отказывал, мотивируя, в том числе, своим возрастом. Однако после длительных размышлений изменил свою точку зрения. К этому решению пришёл, трезво оценивая, что только позиция президента РАН даёт возможность реально изменить отношение к науке, Академии наук в России, и я, не имея никаких личных интересов к этой должности, никогда не прощу себе «уход в кусты» в ультракритический для нашей науки и реального инновационного развития страны период. Это не эмоции, а трезвый расчёт.

У многих создалось впечатление, будто Алфёров знал о той «реформе РАН», которая обрушилась на Академию в июне. Однако это не так. Он, как и практически все члены Академии, не ведал о грозящей опасности. Он хотел возглавить Академию, чтобы вывести её из застоя.

Ж.А.: После жесточайших реформ 90-х годов РАН, много утратив, тем не менее, сохранила научный потенциал гораздо лучше, чем отраслевая наука и вузы. Противопоставление академической и вузовской науки совершенно противоестественно и может проводиться только людьми, преследующими свои, причём очень странные политические цели, весьма далёкие от интересов страны.

Что греха таить, но именно эти люди сделали всё возможное, чтобы выборы Жорес Иванович проиграл. Они очень опасались, что положение президента РАН позволит Алфёрову чётко осуществлять свою программу, с которой он выступил перед научной общественностью.

Ж.А.: Я думаю, что самое страшное для нас сегодня, страшное действительно, по большому счёту, — это то, что даже тогда, когда мы сохранили научный потенциал, когда наши лаборатории сохраняют научное лидерство в мире, наши результаты почти не востребованы в своей стране. Нужно совершенно чётко понимать, что даже фундаментальная наука, абстрактные науки погибнут, если не развивается экономика, основанная, что называется, на наукоёмких технологиях. Это первостепенная задача нашей державы! Потому что Россия сильна не нефтью и не газом, не сырьевыми запасами, Россия сильна прежде всего талантами, талантами в науке и технике. А для того чтобы они были востребованы, нужно развивать именно эту, реальную экономику, основанную на наукоёмких технологиях.

Академик Алфёров знает, как в новых условиях обеспечить развитие страны, он представляет, каким путём следует идти. Но разве современный чиновник, думающий прежде о собственной выгоде, будет среди его сторонников? Однажды в Санкт-Петербург по приглашению Алфёрова приехали его коллеги — лауреаты Нобелевской премий. Состоялся интересный и полезный разговор. К сожалению, чиновники к той встрече не проявили интереса… Я попросил Жореса Ивановича подвести своеобразный итог «Алфёровских чаепитий»:

Ж.А.: Один из моих друзей и коллег на дружеской встрече Нобелевских лауреатов сказал, что сожалеет о том, что теперь нет соперничества между Америкой и Россией, и это, мол, скажется в целом на науке в мире — она не будет столь стремительно развиваться, как в прошлом веке. Я не могу с этим согласиться. Считаю, что сотрудничество между нашими странами будет не менее эффективным двигателем науки и прогресса, надо только точно и верно «выстроить» наши отношения и полностью отказаться от конфронтации. Да, в Советском Союзе были определённые приоритеты. При всех сложностях и противоречиях прошлого наука тем не менее развивалась широким фронтом. Мы работали практически во всех областях — так же, как и в США, у нас был «непрерывный фронт». Осуществлялось базовое финансирование, которое позволяло решать проблемы и заниматься наукой, причём развитие диктовалось внутренней логикой, а не влиянием «со стороны», то есть какими-то коммерческими интересами. Для развития науки это очень важно…

Ну а сегодняшнее состояние науки отражает политическое состояние страны и общества. За годы так называемых реформ валовой продукт, объёмы промышленного производства упали вдвое — это катастрофа, ничего подобного в мирное время не было ни в одной стране. Экономический кризис не мог не сказаться и на науке. Пожалуй, слово «катастрофа» относится и к ней. Но всё-таки, как и положено учёному, я хочу смотреть в будущее с оптимизмом. На первое место я поставил бы медицину и здравоохранение. Затем — образование. И наконец — наука. Как известно, учёные создают возможность для развития. Скажу более широко: учёные создают будущее человечества.

На «Реформу» Жорес Иванович среагировал мгновенно. В моей записной книжке появилась такая запись: «На конференции «Настоящее и будущее науки в России. Место и роль Российской академии наук» академик Ж.И. Алфёров заявил, что за РАН заступились его коллеги — Нобелевские лауреаты из-за рубежа, которые считают, что важнейшими достижениями ХХ века Россия обязана именно Академии наук. По мнению Алфёрова, основной задачей страны на сегодня является возрождение сектора высокотехнологичной экономики. Именно этот вопрос и обсуждался на встрече вице-президента РАН с президентом России».

Ж.А.: Очень непросто мне добиваться таких встреч, это заняло у меня несколько лет. Когда мы встречались, я сказал: «Вы сделали такое заявление: создать 25 млн. рабочих мест в высокотехнологичном секторе к 2020 году». Владимир Владимирович ответил: «Это для бизнеса». «Нет, это для страны, для науки и образования, мы должны развивать систему образования. Мы потеряли российский рынок. Наука должна быть востребована. Нужно развивать всё то, о чём мы говорим». Мы тогда хорошо поговорили о том, что нужно делать и что это всё нужно делать вместе.

По этому поводу я написал целый ряд предложений. А 27 июня утром (2013 – Ред.) — я тогда был в Берлине — мне позвонил Андрей Александрович Фурсенко, которого знаю много лет. И сказал: «Вносится закон, в котором учтены ваши предложения». Ещё он заметил: «Мы просим вас помочь». Я сказал, что ложусь на операцию, но если нужно, конечно, помогу. Но когда я приехал и увидел закон, то заявил, что это полное безобразие. Это просто оскорбление всего научного сообщества России! Как можно вносить закон без консультации с научным сообществом перед самым отпускным периодом?

Моё мнение — нельзя идти на обсуждение конкретных пунктов. Потому что при обсуждении конкретных пунктов нас всё равно обманут… Вот история, которую мне рассказывал Пётр Леонидович Капица. Ему нужны были шарикоподшипники, которые у нас не производили, а производили только в Англии. Написал письмо в наркомат: «Прошу купить в Англии такие-то подшипники». Пришёл ответ из главка: «Получили, изучаем, какие надо покупать, затем проинформируем». Капица написал: «Делайте, как говорят, или идите к такой-то матери». Главк отдал Микояну. Тот показал Сталину. Тот сказал: «Делайте, как он говорит, или вы все пойдёте к… матери». Был снаряжён спецрейс, и всё обошлось в сто раз дороже, чем вначале говорил Капица. Но было бы замечательно, если бы при подписании принятого Госдумой закона Владимир Путин сказал: пусть этот закон идёт к такой-то матери, и вместе с нами разработал бы закон о науке в России.

Однако Закон о реформе РАН был подписан… Борьба науки и власти продолжается. Кстати, её нет на второй родине Жореса Ивановича Алфёрова. Я имею в виду Белоруссию, где академик пользуется великим уважением и куда он ездит регулярно и с удовольствием.

Ж.А.: Безусловно, ситуация в Беларуси очень непростая, так как в стране нет ни газа, ни нефти. Однако у белорусов есть руки, головы, промышленность и развитая наука. Это чрезвычайно важно, потому что среди многих проблем развитие науки, научно-технического прогресса — одна из самых важных. Учёным всегда нужны деньги, хорошие приборы — без этого им нельзя и невозможно жить! Но есть ещё одна чрезвычайно важная вещь: результаты работы научных сотрудников должны быть востребованы экономикой, промышленностью, и в этом отношении ситуация в Беларуси лучше, чем в России. Думаю, развивая современную экономику, промышленность, мы на самом деле повышаем востребованность научных результатов, а значит, двигаем науку. И в этом смысл инновационного развития. Есть целый ряд программ Союзного государства. Среди них и весьма актуальные. К примеру, «Лазерные технологии ХХI века». Или «Прамень». Это гетероструктуры, радары, лазеры, СВЧ, световоды. Мои лаборатории работают совместно с учёными Белоруссии.

Что радует особенно?

Ж.А.: Внимание к молодёжи. Здесь «инфицируют» молодых людей наукой, и в этом гарантия успеха. Тем более что опыт в Беларуси накоплен немалый. Я имею в виду советское время, в частности, работу Петра Мироновича Машерова, который уделял огромное внимание развитию науки. Я часто рассказываю историю о том, как академик Севченко обратился к нему с просьбой выделить 100 тысяч инвалютных рублей для покупки зарубежного спектрометра. Ему доложили, что есть валютные средства, которые выделены на закупку шведского кафетерия самообслуживания. И тогда Машеров сказал: «Один шведский кафетерий самообслуживания не изменит ситуацию с общественным питанием в Минске, один хороший прибор в хорошей лаборатории может изменить ситуацию в целой области науки, и давайте отдадим эти деньги университетской лаборатории Севченко». Так в Минске появился уникальный научный прибор. Подобных примеров много, потому что именно обращение к передовым технологиям помогло вывести республику в лидеры научно-технического прогресса. Я часто привожу слова Ленина, к сожалению, нынче это немодный автор в России: «Когда-нибудь наступят такие замечательные времена, что останется на свете только три профессии: врач, учитель и инженер». Он расположил их так, потому что самое главное — физическое здоровье, и на первом месте врач. Чрезвычайно важно здоровье духовное, и главную роль в этом играет учитель. Ну а инженер — третья профессия, включающая и инженера предприятия, и завода, и научного сотрудника, решающего технические проблемы, и агронома…

И несколько слов о будущем.

Ж.А.: Мне трудно говорить, что будет в середине ХХI века, но в ближайшее десятилетие физика, которую мы называем «физикой наноструктур», будет развиваться очень бурно. Нас ждут потрясающие результаты! Нет, не те, что мы ожидаем, а совсем иные — ведь главное в науке именно неожиданные результаты! Убеждён, наша наука хоть и переживает трудные времена, но в ряде областей по-прежнему находится среди мировых лидеров, как это было десять, двадцать, пятьдесят лет назад.

50plus.ru 15.03.2016