В здании Оренбургской духовной семинарии, имевшей богатую дореволюционную историю, в советское время расположилось лётное училище, ставшее «космической колыбелью» Гагарина. Когда в 2000-ые началось возрождение семинарии, в итоге ряда соломоновых решений борьбы за территорию не возникло, и семинарский учебный корпус вполне гармонично разместился под общей крышей с музеем лётки.
Сейчас их разделяет прозрачная дверь, и если сквозь неё посмотришь из домового храма семинарии, то увидишь большой портрет Гагарина в парадном кителе, с множеством наград и той самой светоносной улыбкой, которая озарила мир, уже не ограниченный земным шаром. Если же посмотришь из музея в сторону храма, увидишь лик Богородицы, изображенной на стенной росписи: в очах — небесная лазурь, в очах — вечность.
В этот миг кажется, прозрачная преграда истончается, меняет свою природу: тронь стекло рукой, и оно откликнется рябью водной глади. Больше нет «тусклого стекла», то, что было «гадательно», стало явно. Богородица и Гагарин видят друг друга. Так Она смотрела на своего Сына, Сына Человеческого, зная наперёд всё, что ожидает Его. Так, наверное, Гагарин смотрел на свою земную мать: он уже знал о грядущих испытаниях, но, стараясь не растревожить материнское сердце, скрывал тяжёлые думы, был бодр, сиял улыбкой.
Наблюдая эту встречу глаз космонавта и очей Богоматери, понимаешь, что небо, в которое возносятся молитвы, и небо, куда устремился «Восток» — одно. Осознаешь, что наш Космос начался не с Гагарина и Королёва, не с Чижевского, Вернадского и Фёдорова и даже не с поэтов, воспевших звёздную бездну – Хлебникова, Тютчева, Лермонтова, Пушкина, Ломоносова. Истоки нашего Космоса там, где пращуры прозрели за небом ещё одно небо, а за ним – следующее, а за всеми небесами – Беловодье: белое озеро с млечной водой. От него, такая же белая, течёт к земле река, тот самый Млечный путь, угаданный без звёздных карт и телескопов. Эта река несёт на землю левитановский покой, связует в мироздании всё со всем. Потому так прижилось в славянском языке эллинское слово «космос» — «порядок», гармония помысла и дела, когда ты и каждое действие твоё вписано в этот порядок, не нарушает его. Но гармонии Беловодья было мало, в ней жила неполнота. Космос предстояло одухотворить Истиной. Весть о таком одухотворённом Космосе принесли посланцы князя Владимира. Крещение князя стало соприкосновением Руси с Космосом.
Потому наш космический полёт – это молитвенный порыв. Не захват жизненного пространства, а идея спасения, богопостижения. Отрезанный в советское время от религиозной традиции предков, русский человек все свои духовные силы устремил к космонавтике. Сначала был порыв духа, а потом уже порыв машины. Сначала пневматосфера, а потом уже техносфера.
Промыслительно, что 12 апреля — день гагаринского полёта – это день памяти преподобного Иоанна Лествичника, христианского подвижника, пустынника, своими молитвами сотворившего лестницу, «души возводящую от земли к небесной славе». Сорок земных лет отшельничества преподобного сжались в Космосе в часы полёта и стали таким же тяжёлым испытанием, подвигом веры для первого посланца Земли.
Ощущение Космоса – чувство религиозное. Оно живёт в словах деревенской старушки, вопрошающей Терешкову: «Высоко ты летала, дочка. А Бога видела?» Сколько в этом вопросе упования и одновременно смирения. Ведь главное, что Бог видит человека. Главное, что Бог милостив и щедр, если явил человеку Землю такой, какой сам Создатель узрел её в Шестой день творения.
Бог прочёл благой помысел человека: ракета устремилась в небо не Вавилонской башней, а Ковчегом. Ракета уподобилась храму, на купол которого поверх красных звёзд Богородица нанесла свои золотые звёзды. Они светят каждому из нас с колыбели, как та звезда, что вела волхвов.
