Часть I — Часть II — Часть III — Часть IV — Часть V
Конфликт двух миропорядков
Представляется, что в специальной военной операции речь идёт о конфликте двух миропорядков: однополярного, который представлен коллективным Западом и Украиной, — и многополярного, который отстаивает Россия и те, кто так или иначе на её стороне (прежде всего Китай, Иран, Северная, Корея, ряд исламских государств, отчасти Индия, Турция, а также страны Латинской Америки Африки). Это именно так и есть. Но давайте рассмотрим проблему с интересующей нас точки зрения и выясним, какую роль тут играет хаос.
Сразу же выделим тот момент, что термин «миропорядок», «world order», явно апеллирует к эксплицитной структуре, то есть является антитезой хаосу. Значит, мы имеем дело с двумя моделями космоса: однополярной и многополярной. Если так, то это столкновение между мирами, между порядками, структурами, и хаос здесь ни при чём.
Запад предлагает свою версию: «центр — периферия», где центром является он сам и его система ценностей. Россия и поддерживающие ее (пассивно чаще всего) страны, отстаивают альтернативный космос: сколько цивилизаций — столько и миров. Одна иерархия против нескольких, организованных по автономным принципам. Чаще всего — на историко-религиозной основе. Именно так представлял себе будущее Хантингтон.
Столкновение цивилизаций есть конкуренция миров, порядков. Есть западоцентричный, есть плюралистичный.
СВО в этом контексте представляется чем-то совершенно логичным и рациональным. Однополярный мир, почти состоявшийся после распада двухполюсной модели с 1991 года, не хочет сдавать лидирующие позиции. Новые центры силы бьются за то, чтобы освободиться от власти ветшающего гегемона. Даже, может быть, Россия поспешила бросить ему прямой вызов. Но не попробуешь — не узнаешь, как он, на самом деле, слаб (или силен). В любом случае здесь всё довольно ясно: между собой бьются две модели космоса: с одним ярко выраженным центром и с несколькими.
В любом случае хаоса здесь нет. И если нечто подобное ему мы встречаем, то лишь в качестве ситуации фазового перехода. Отчасти это объясняло бы ситуацию на Украине, где хаос дает о себе знать в полной мере. Но есть и иные измерения этой проблемы.
Хаос Гоббса: естественное состояние и Левиафан
Давайте рассмотрим более внимательно, что представляет собой однополярный западоцентричный мировой порядок. Это не просто военно-политическая доминация США и вассальных государств — прежде всего, стран НАТО. Это ещё и реализация идеологического проекта. Этот идеологический проект соответствует прогрессистской демократии. Смысл прогрессисткой демократии состоит в том, что демократии должно становиться всё больше и больше, а вертикальная модель общества должна сменяться горизонтальной — в предельном случае сетевой, ризоматической.
Основатель западной политической науки Томас Гоббс представлял себе историю общества так. В первой фазе люди живут в естественном состоянии. Здесь «человек человеку волк» (homo homini lupus est). Это агрессивный изначальный общественный хаос, основанный на эгоизме, жестокости и силе. Отсюда — принцип «война всех против всех». Такова, по Гоббсу, природа человека, поскольку человек изначально зол. Зол, но при этом ещё и умён.
Ум в человеке подсказал ему, что если продолжать находиться в естественном состоянии, люди рано или поздно перебьют друг друга. И вот тогда было принято решение создать страшного рукотворного идола — Левиафана, который будет насаждать правила и законы, а также следить за тем, чтобы все им следовали. Так человечество решило проблему сосуществования волков. Левиафан — это суперволк, заведомо более сильный и жестокий, чем любой из людей. Левиафан — это государство.
Традиция политического реализма — прежде всего, в международных отношениях — на этом и останавливается. Есть только естественное состояние и Левиафан. Не хочешь одного — получишь другое.
Хаос в международных отношениях в традиции реализма
Эта модель вполне материалистична. Естественное состояние соответствует агрессивному хаосу (νεῖκος, вражде) — тому, который представляет собой альтернативу любви/дружбы у Эмпедокла. Введение Левиафана уравновешивает вражду, навязывая всем «волкам» правила и нормы, которые те не смеют нарушать под страхом наказания и — в пределе — гибели. Отсюда — та формула, которую намного позднее выдвинул Макс Вебер: «Государство есть единственный субъект осуществления легитимного насилия». Левиафан заведомо сильнее и ужаснее любого хищника, а поэтому способен остановить серию необратимых агрессий. Но Левиафан — не любовь, не Эрос, не Психея. Это лишь новое выражение вражды, тотальной вражды, возведенной в степень.
Отсюда и право любого суверенного государства (а Левиафан суверенен, и в этом его главное свойство) начать войну с другим государством. Утихомиривая вражду внутри, Левиафан волен развязать войну вовне.
Именно это право на войну, в соответствии со школой реализма, и становится основой хаоса в международных отношений. Хаосом международные отношения являются именно потому, что между несколькими Левиафанами не может существовать высшей инстанции. Они на макроуровне повторяют естественное состояние: государство эгоистично и зло потому, что эгоистичным и злым является учредивший его человек. Хаос внутри замораживается, чтобы раскрыться в войне между государствами.
Политический реализм до конца не изжит по сей день и в демократических странах, считаясь вполне легитимной точкой зрения в международных отношениях.
Порядок Локка
Но это не всё. За Гоббсом последовал другой важный мыслитель, Джон Локк, который сформулировал иную школу политической мысли — либерализм. Локк считал, что человек сам по себе не плох, а скорее, этически нейтрален. Он — tabula rasa (чистая доска). Если Левиафан зол, то и его граждане будут злыми. Но если Левиафан изменит свой нрав и свои ориентации, он способен преобразовать природу людей. Люди сами по себе — никакие: можно сделать из них волков, а можно баранов. Всё дело в правящей элите.
Если Гоббс мыслит то состояние, которое было до государства и предопределило его монстрический характер (отсюда хаос Гоббса), и сравнивает его с государством, то Локк рассматривает уже существующее государство и то, что могло бы за ним последовать, если само государство перестанет быть злым монстром и станет источником морали и воспитания, а затем исчезнет вовсе, передав инициативу перевоспитанным — просвещённым — гражданам. Гоббс мыслит в категориях прошлое/настоящее. Локк — в категориях настоящее/будущее. В настоящем государство злое — эгоистичное и жестокое (отсюда войны и хаос в международных отношениях). В будущем же оно призвано стать добрым — а значит, и его граждане перестанут быть волками, и войны прекратятся, так как в международных отношениях возобладает взаимопонимание. Иными словами, Гоббс предлагает диалектику хаоса и его относительного снятия в Левиафане (с новым вторжением в области межгосударственных отношений), а Локк предлагает исправить жестокую природу государства, переделав (перевоспитав, просветив) его граждан и отменив войну между народами. Но вражду, присущую Гоббсу, Локк предлагает заменить не любовью и не порядком, а коммерцией, торговлей, спекуляцией. Торговец (а не пророк, жрец или поэт) заменит собой воина. При этом торговля называется douce commerce, «нежная коммерция». Она нежна в сравнении с брутальным захватом добычи воином после взятия города. Но насколько она жестока — свидетельствует, например, «Венецианский купец» Шекспира.
Важно, что Локк мыслит постгосударственный чисто торговый порядок как то, что следует за эпохой государств. Это значит, что коллективный разум, ипостазированный в Левиафане, отнюдь не отменяется, но лишь спускается на более низкий уровень. Перевоспитанный, просвещённый гражданин (бывший волк) теперь сам себе Левиафан. Но только новый. Перевоспитывая подданных, просвещённый монарх (синоним просвещённого государства) перевоспитывает и самого себя.
Мировое Правительство как проект Просвещения
Отсюда начинается теория политической демократии. Государство просвещает граждан, выкорчёвывает из них агрессию и эгоизм, и само становится альтруистическим, пацифистским. Отсюда — главный закон международных отношений: демократии друг с другом не воюют.
И далее. Если государства перестали быть эгоистическими (суверенными), то они способны демократически учредить надгосударственную инстанцию Мировое Правительство. Оно будет следить за тем, чтобы все общества были добрыми и только торговали бы между собой, но никогда не воевали бы. Постепенно государства будут отменены и наступит «единый мир» (One World), глобальное гражданское общество.
Экономика: хаос Локка
Казалось бы, что у Локка и в позднейшей традиции либерализма, продолжающей его идеи, хаос снят. Но не тут то было. Здесь нет военного хаоса, но есть экономический. Поэтому агрессии нет, а хаос остается. Да и агрессия, и вражда остаются, только приобретают иной характер — а именно тот, которое навязало общество торговое (капиталистическое) государство. И, конкретно, западно-европейское государство Нового времени.
То, что рынок должен быть свободным, а экономика — дерегулированной, является главным тезисом либерализма, то есть современной демократии. Таким образом хаос снова вводится, но только взятый в ином срезе — с отсечённой агрессией и прямолинейным эгоизмом. Левиафан отождествляется с рассудком (он и был учрежден на его основании), а рассудок мыслится чем-то всеобщим. Отсюда Кант, его трансцендентальный рассудок и призывы ко всеобщему миру. Этот рассудок не отменяется (вместе с преодолением Левиафана), а трансформируется, смягчается, коллективизируется (Левиафан коллективен), а далее распыляется на множество единиц, пишется на чистых досках атомарных индивидуумов. Постгосударственный человек отличается от догосударственного тем, что отныне разум является его индивидуальным достоянием. Именно так понимал гражданское общество Гегель. В нём общая рациональность старой монархии транслируется множеству граждан — буржуа, горожан.
Поэтому в либеральной теории раз Левиафан есть рассудочность, то дистрибуция рациональности всем индивидуумам снимает потребность в нём. Общество и так будет мирным (что обеспечивал ранее Левиафан), а свои волчьи наклонности будет реализовывать в снятом виде — через торговую конкуренцию. В жёсткой форме то же самое говорит и теоретик либерального расизма социал-дарвинист Спенсер.
Нежная торговля, douce commerce, есть нежный хаос, хаос в контексте либеральной демократии.
Новая демократия и Управленьице: нежный хаос распыления
На Западе существует баланс Гоббса — пессимистического и ретроспективного понимания государства (а также самой природы человека) и Локка — оптимистического прогрессистского. Первое называется реализмом, второе — либерализмом. Обе современные, западоцентричные, модернистские теории совпадают в целом, но различаются в частностях. Прежде всего — в интерпретации хаоса. Для реалистов хаос заведомо злой и агрессивный. И именно для борьбы с ним было создано государство — Левиафан. Но хаос не исчез , он из внутреннего стал внешним. Отсюда трактовка природы войны в реализме.
Либерализм разделяет интерпретацию генезиса государства, но верит в то, что зло в человеке можно преодолеть, — с помощью государства, которое трансформируется (просвящается), а затем просвещает и своих граждан: вплоть до проникновения в их код, в их природу. Государство, и прежде всего просвещенное государство, здесь выступает как программист, инсталлирующий в общество новую операционную систему.
По мере успехов либерализма стала складываться теория новой демократии или глобализма. Её суть в том, что национальные государства упраздняются, а вместе с ними исчезают и войны, а сама агрессивная и эгоистическая природа человека меняется с помощью социальной инженерии, которая трансформирует человека — превращает волка в барана. Левиафана больше нет, и старый — военно-агрессивный, волчий — хаос упраздняется. Начинается хаос всемирной торговли, потоки бесконтрольной миграции, мультикультурализм, смешение всех и всего в One World.
Но это порождает новый хаос. Не агрессивный, а мягкий, «нежный». При этом контроль не отменяется, а спускается на нижний уровень. Если правительство (governement) даже в старой демократии представляло собой выборную, но иерархическую, вертикальную структуру, то теперь речь идёт об управлении (governance) или «управленьице», когда власть входит внутрь управляемого субъекта, сплавляясь с ним до неразличимости. Не цензура, а самоцензура. Не контроль сверху, а самоконтроль. Так вертикальный Левиафан плазмируется в горизонте рассеянных атомарных индивидуумов, входит в каждого их них. Это — гибрид хаоса (естественного состояния) и Левиафана (всеобщей рациональности). По сути, именно так мыслил гражданское общество Кант. Всеобщее разливается по атомам, и теперь не внешняя инстанция, а собственный индивидуальный рассудок просвещённого гражданина купирует свою же агрессивность и модерирует свой же эгоизм. Так насилие помещается внутрь человека. Хаос раскалывает не власть и массы, не государства между собой, а самого человека. Это и есть «общество риска» (Risikogeselshcaft) Ульриха Бека — опасность отныне исходит из самого себя, из собственной шизофренической раздвоенности, становящейся нормой. Так мы приходим к шизоиндивидууму, носителю особого хаоса новой прогрессистской либеральной демократии. Вместо того, чтобы вредить другим, либеральный «хаотик» вредит себе, бьётся с самим собой, раскалывается и рассекается. Операции по смене пола и в целом промотирование сексуальных меньшинств оказываются тут как нельзя кстати. Опциональность пола, свобода его выбора противопоставляет в одном и том же индивидууме две автономные идентичности. Гендерная политика позволяет «хаотику» в полной мере состояться.
Но это — особый хаос, лишенный формализации в виде агрессии и войны.
«Хаотик» как человеческий норматив новой демократии
Именно такой порядок новой демократии и стремится навязать человечеству Запад. Глобализм настаивает на торговом хаосе (свободный рынок) в сочетании с ЛГБТ+ идеологией, которая нормативизирует раскол внутри индивидуума, постулирует «хаотика» как антропологический образец. При этом предполагается, что рациональность и запрет на агрессию уже включены в «хаотика» через массовую демонизацию национализма и коммунизма (прежде всего — в советской, сталинистской версии).
Получается, что однополярный мир и соответствующий ему глобальный порядок есть порядок прогрессистского хаоса. Это не чистый хаос, но и не порядок в полном смысле этого слова. Это «управленьице» (governance), которое тяготеет к тому, чтобы быть раскатанным по горизонтали. Поэтому тезис о Мировом Правительстве оказывается слишком иерархическим — левиафаническим. Правильнее говорить о Мировом Управлении, Мировом Управленьице, которое невидимо, имплицитно. Жиль Делёз справедливо указывал на то, что в эпоху классического капитализма образ крота оптимален: капитал невидимо ведёт свою работу по подрыву традиционных — домодернистских — структур и выстраивает свою иерархию. А новой демократии больше подходит образ змеи. Её гибкость и её извивы указывают на сокрытость власти, вошедшей в атомизированную массу мировых либералов. Каждый из них по отдельности — носитель спонтанности и хаотической непредсказуемости (бифуркации). Но при этом в них же встроена ригидная программа, предопределяющая всю структуру желания, поведения, целеполагания — как фабрика с работающими машинами желаний. Чем свободнее атом по отношению к констелляции (воздействию совокупности внешних факторов. — zavtra.ru), тем более предсказуемой становится траектория его движения. Именно это имел в виду Путин, цитирующий «Бесов» Достоевского в пассаже о Шигалёве: «Начинаю с абсолютной свободы и заканчиваю абсолютным рабством». Левиафан как глобальный идол, рукотворный всемогущий бес, — больше не нужен, так как малыми «левиафанами» становятся либеральные индивидуумы — образцовые «хаотики», освободившиеся от религии, сословий, нации, пола. И гегемония такого прогрессивно-демократического Запада представляет собой не просто порядок в старом смысле и даже не демократический порядок, а именно гегемонию «мирного» хаоса.
Пацифисты идут на фронт
До какой степени этот хаос Локка является мирным? До той черты, пока он не сталкивается с альтернативой — то есть с порядком. Причём речь может идти о порядке самого Запада и даже о старой демократии в духе Гоббса (это можно совокупно назвать трампизмом или старым либерализмом) и в ещё большей степени — об иных типах порядка, вообще недемократических, которые Запад совокупно называет «авторитаризмом», понимая под этим режимы России, Китая, многих арабских стран и т.д. Везде мы видим иные артикуляции порядка, которые открыто и эксплицитно противостоят хаосу.
И вот здесь интересный момент: столкнувшись с оппозицией, пацифистский либеральный ново-демократический Запад goes mad и становится крайне воинственным. Да, демократии друг с другом не воюют, но с недемократическими режимами, напротив, их война должна быть беспощадной. Только «хаотик» без пола и иной коллективной идентичности есть человек, по крайней мере — человек в прогрессистском понимании. Всё остальное — отсталые непросвещённые массы, на которых держится вертикальный порядок. Либо циничный Левиафан, либо ещё более автономные и автаркийные версии порядка. И их необходимо уничтожить.
Постпорядок
Так однополярный мир вступает в решающий бой с многополярным именно потому, что однополярность есть кульминация воли покончить с порядком вообще, заменив его постпорядком — Новым Мировым Хаосом. Интериоризация агрессии и шизоцивилизация «хаотиков» возможны только тогда, когда в мире не будет границ: наций, государств, «левиафанов», — то есть порядка как такового. А пока это не так, пацифизм остаётся предельно воинственным. Трансгендеры и перверты получают обмундирование и отправляются на эсхатологическую битву с противниками хаоса.
Хаос гардаринских свиней
Всё это бросает новый концептуальный свет на СВО, цивилизационную войну России против Запада, против однополярности и за многополярность. Агрессия здесь многомерна и имеет разные уровни. С одной стороны, Россия доказывает свой суверенитет — а значит, принимает правило хаоса международных отношений. Как ни крути, это настоящая война, пусть и не признанная Москвой, чьи колебания не случайны: это не классический военный конфликт двух национальных государств, это нечто иное — это битва многополярного порядка против однополярного хаоса, и территории Украины здесь именно концептуальный фронтир. Украина — не порядок, не хаос, не государство, не территория, не нация, не народ. Это — концептуальный туман, философский бульон, в котором идут фундаментальные процессы фазового перехода. Из этого тумана может родиться всякое, но пока это суперпозиция разных хаосов, что делает этот конфликт уникальным.
Если рассматривать Россию и Путина как реалистов, то СВО — это продолжение битвы за укрепление суверенитета. Но это подразумевает реалистский тезис хаоаса международных отношений и отсюда — легитимацию войны. Истинно суверенному государству никто не может запретить что-то делать или чего-то не делать, так как это противоречило бы самому понятию суверенитета.
Но Россия явно бьётся не только за национальный порядок против глобалистского управляемого хаоса, но и за многополярность, то есть за право разных цивилизаций строить свои собственные порядки, преодолевать хаос своими собственными методами. Таким образом, Россия воюет с Новым Мировым Хаосом именно за сам принцип порядка — не только своего, русского, но порядка как такового. Иными словами, Россия стремится отстоять именно мировой порядок, противопоставленный западной гегемонии, которая является гегемонией интериоризированного хаоса, то есть глобализма.
И ещё важный момент. Сама Украина представляет собой чисто хаотическое образование. И не только сейчас. В своей истории Украина — это территория анархии, зона где преобладало «естественное состояние». Украинец украинцу волк. И тем более волк он москалю или ляху. Украина — естественная область анархической вольницы, сплошное Гуляйполе, где атомизированные чубатые автономы ищут наживы или приключений, не будучи скованными никакими рамками. Украина — тот же хаос, отвратительный, бесчеловечный и бессмысленный. Неуправляемый и грузный. Хаос беснующихся свиней и их подруг.
Это — Гардаринские свиньи, в которых вошли изгнанные Христом бесы и которые ринулись в пропасть. Судьба Украины — как идеи и проекта — сводится именно к тому символу.
СВО — война полисемантического хаоса
Поэтому неудивительно, что разные типы хаоса столкнулись между именно на Украине. С одной стороны, глобальный управляемый хаос Запада новой демократии поддержал и сориентировал украинских «хаотов» в их противостоянии с российским порядком. Да, этот порядок — пока лишь обещание, лишь надежда. Но Россия время от времени ведёт себя именно как его носительница. Речь идёт и об Империи, и о многополярности, и о лобовом противостоянии Западу. Но чаще всего этот вектор облекается в форму суверенитета (реализма), что и сделало СВО возможной. Не следует упускать из виду и глубинное проникновение Запада внутрь российского общества — у хаоса в самой России есть своя серьезная поддержка, которая подтачивает вектор России на самобытность и отстаивание своего порядка. Пятая и шестая колонны в России — сторонники западного хаоса. Они и потачивают, и разлагают волю государства и народа к Победе в СВО.
Поэтому Россия в СВО, будучи приоритетно на стороне порядка, действует подчас по правилам хаоса, навязанным как Западом (Новый Мировой Хаос), так и собственно природой противника.
Русский хаос. Победить должен именно он, создав Русский Порядок
И последнее. Российское общество несёт в самом себе хаотическое начало. Но это ещё один хаос — русский хаос. И у этого хаоса есть свои особенности, свои структуры. Он противоположен Новому Мировому Хаосу либералов, потому что не является индивидуалистическим и материальным. Отличается он и от тяжёлого, мясного, телесно-садистского хаоса украинцев, естественным образом плодящего насилие, терроризм, попирание всех норм человечности. Русский хаос — особый, у него есть свой код. И этот код совершенно не совпадает с государством, структурируется в полной независимости от него. Этот русский хаос ближе всего к изначально-греческому понятию — это пустота между Небом и Землей, которая пока ещё ничем не заполнена. Это не столько смешение враждующих между собой семян вещей (как у Овидия), сколько предвосхищение чего-то великого — рождения Любви, явления Души. Русские — народ, предуготованный к тому, что ещё не дало о себе знать в полной мере. И именно такой особый — чреватый, беременный новой мыслью и новым делом — хаос несут в себе русские люди.
Для такого русского хаоса рамки современной российской государственности тесны и даже нелепы. Он несёт в себе зерна какой-то немыслимой великой невозможной реальности. Русской танцующей звезды.
И то, что в СВО включено не просто государство, но призван сам русский народ, делает всё ещё более комплексным и сложным. Запад — хаос. Украина — хаос. Русский народ — хаос. У Запада порядок в прошлом, у нас — в будущем. И к битве хаоса примешаны эти элементы порядка — фрагменты порядка прошлого, элементы будущего, очертания альтернатив, конфликтующие грани проектов.
Не удивительно, что СВО выглядит столь хаотично. Это и есть война хаоса, с хаосом, за хаос и против хаоса.
Русский хаос. Победить должен именно он, создав Русский Порядок.
